Забытый скакун

Лакса и других старых специалистов интересовала главным образом спортивная сторона дела. Соколов и его товарищи поставили перед собой задачу – вывести не только спортивную, но и полезную в хозяйстве лошадь. «Надо, – говорил Соколов, – чтобы наша лошадь, и скакала на ипподромах, и имела оборонное значение».

Эта честь принадлежит и тем юношам и девушкам – главным образом девушкам, – которые в трудное военное время, когда не хватало рабочих рук, пришли на завод и настолько свыклись с новым для них делом, что не захотели расстаться с ним и после войны. Молодые крестьянские девушки ходили за племенными жеребцами, чистили их, выводили из денников. Это было новое явление в коннозаводстве. Весной обычно жеребцы делаются свирепыми и легко могут покалечить неосторожного конюха; справиться с ними впору только здоровому, сильному мужчине. Но девушки – Маруся Харина, Евдокия Черняева, Арминун Эрьян и другие – так хорошо научились обращаться с горячими и сильными животными, что за все эти годы на заводе не произошло ни одного несчастного случая. В период выжеребки девушки не уходили из конюшен, пока не появится жеребенок. Родители вынуждены были приносить обед дочерям в конюшни.

Непосредственное руководство этой работой на заводе, по плану, составленному в Управлении треста, принял на себя молодой начкон (начальник коневодства, он же – старший зоотехник) Константин Львович Караваев. Сын кавалериста и сам лихой кавалерист, он в 1937 году окончил Московский зоотехнический институт коневодства и с этого времени посвятил себя служению коню – благородному другу человека. Он работал в Башкирии, когда Соколов предложил перебраться для постоянной работы на 118-й завод, чтобы заняться разведением русских верховых лошадей. В Талом Ключе молодой начкон узнал печальную судьбу этой породы, она взволновала его. А красота верховых коней поразила и очаровала его. Теперь он не видел для себя другой цели, кроме той, как вместе с другими энтузиастами этой породы добиться, чтобы она, эта порода, снова предстала во всей красоте и силе. В своей квартире в большом светлом доме под березами, стоящем на окраине центральной усадьбы завода, он повесил на видном месте портрет Ашонка – черного как уголь жеребца с злой «щучьей» пастью и огненными глазами, на другой стене поместил старинную, подаренную ему отцом гравюру, изображающую Барса 1-го и едущего на санях Орлова, в простенках разместил еще десятка два фотографий и зарисовок с разных знаменитых лошадей и дал себе слово, что не уедет отсюда до тех пор, пока русская верховая порода не будет восстановлена.

4

Однако дело это оказалось куда более сложным, чем представлялось поначалу самым опытным специалистам. И не только потому, что всегда трудно в короткий срок восстановить то, что создавалось десятилетиями. Оказалось, что существуют и другие препятствия.

Еще в пору пребывания на заводе Лакса и других приезжих раздавались голоса, что Урал – неподходящее место для нежной и требовательной верховой породы. Но тогда эти голоса были негромкими: обстановка заставляла мириться с существующим положением вещей. Когда же в войне наступил перелом и гитлеровцы под ударами Советской Армии стали откатываться все дальше на запад и поток реэвакуантов хлынул в обратном направлении, в родные места, голоса противников разведения русской верховой породы на Урале день ото дня начали становиться громче, слышнее. Старые «спецы» утверждали, что на Урале эта порода не сможет развиваться, что там для нее «неподходящий климат».

Правда, на совещании в Москве, в марте 1945 года, местом работы с русской верховой был определен 118-й завод. Инициатива Уральского треста была одобрена всеми присутствующими. В работе совещания принимал участие Семен Михайлович Буденный. Он тоже поддержал требование уральцев оставить русскую верховую породу на Урале. Постановление совещания утвердила Коллегия НКСХ СССР. Но прошло немного времени, и об этом заговорили вновь.

Говорили прямо: нужно всех русско-верховых коней вернуть обратно на юг. 63-й завод успешно налаживал у себя племенную работу, ему нужны были производители. Разворачивали работу и другие заводы. Естественно, что юг не хотел уступить приоритет в области разведения русской верховой лошади и требовал свое назад.

Эти разговоры создавали чувство неуверенности в работе на 118-м заводе, расхолаживали людей.

Уральцы бережно сохранили поголовье лошадей, эвакуированное с южных заводов, и, когда опасность миновала, вернули его назад. Через конные заводы Урала в эти годы прошли тысячи племенных коней, которые потом были возвращены их владельцам. Ушли на юг Глобус и Букет. Теперь, с окончанием войны, сторонники преобладающего значения южного коневодства требовали вывода с 118-го завода всего поголовья русско-верховых лошадей.

Основной мотив был тот, что все лучшие «ростопчинцы» были рождены и выросли на юге, что издавна орлово-ростопчинские кони, послужившие началом для русского верхового коня, привыкли к более мягким климатическим условиям, а потому и не к чему без надобности подвергать их новому испытанию.

Действительно, все лучшее, что имел 118-й завод, чем он гордился, было южного происхождения. Браслет – основной производитель завода – родился на Украине в 1932 году. Там он впервые заявил о своем существовании звонким жеребячьим ржанием, там вырос и развился в могучего, сильного коня; оттуда пошла его слава, на юге родились и другие лучшие русско-верховые лошади – производители Глобус и Букет, красавица Бегония, горячий, нетерпеливый Фундатор. Уже с готовой славой они приехали на Урал и начали здесь свою жизнь. Уже ничего нельзя было ни отнять от них, ни прибавить к ним.

Казалось, все ясно, – к чему спор? Вернуть, и баста. ..

«Однако в Уральском тресте – и в первую очередь его руководитель Соколов, самый активный сторонник оставления породы на Урале, – держались другого мнения. На Урале короткое лето и суровая зима? На Урале свирепствуют холодные резкие ветры и изменчива погода: и течение суток могут пройти чуть ли не все четыре времени года – выпасть снег, пройти проливные дожди, выглянуть жаркое солнце и снова пойти дождь? Все это, может быть, и верно, но что показывает практика старейших уральских конных заводов? Разве им нечем похвалиться? Разве нет у них достижений, которыми вправе гордиться все советское коннозаводство?

Несмотря на то что русская рысистая порода создавалась в Воронежской области, то есть в сравнительно мягкой Центральной черноземной полосе, 9-й ордена «Знак Почета» конный завод, расположенный на Урале и отстоящий еще на двести километров к северу от 118-го завода, добился в деле воспроизводства русских рысистых лошадей выдающихся результатов. Выращенная на этом заводе всесоюзная рекордистка кобыла Долина получила на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке в Москве звание чемпиона по классу русских рысаков (для кобыл); двенадцать лошадей были отмечены дипломами I и II степени. Кони этого завода были неоднократными победителями во Всесоюзном розыгрыше самых почетных, традиционных больших двух, трех и четырехлетних призов. В 1941, 1942 и 1943 году – в течение трех лет подряд – они ежегодно завоевывали все три приза. Во многих конных заводах Советского Союза работают в качестве основных производителей кони, рожденные в 9-м заводе. Вряд ли на территории страны найдется второй завод рысистых лошадей, который добился на протяжении последних десятилетий столь же блестящих результатов.

Не менее интересных результатов добилось коннозаводческое дело Урала и в разведении тяжелой упряжной породы – ардена. В литературе уже утвердился специальный термин – уральский арден. Уральский арден на три сантиметра крупнее выводимых на Украине и может везти больше груза. Он скороспел (в два года уже работает) и отличается уравновешенным, спокойным нравом. Выращивающий эту породу завод № 3 Уральского треста – ведущий завод страны по арденам.

В период Отечественной войны в конезаводы Урала были эвакуированы английские чистокровные лошади. Такое размещение вызвало тревогу среди поклонников юга. Английские чистокровные, являясь южной и относительно нежной породой лошадей, погибнут на Урале, а если и выживут, то не дадут приплода… Так утверждали «знатоки». И что же? Факты показывают обратное. Английская чистокровная порода стала размножаться на Урале так же хорошо, как и на юге, а на некоторых заводах даже, лучше! Разве все это не говорило о том, что русская верховая порода сможет развиваться на Урале с тем же успехом, что и на прежнем месте?

Более того. Соколов утверждал, что здесь для нее имеются более выгодные условия существования, и в обоснование этого приводил следующие соображения:

1. Горно-лесной воздух весьма благоприятно влияет на развитие организма;

2. Наличие в течение всего выпасного периода зеленной травы (на юге в период летней жары трава выгорает) положительно сказывается на развитии лошадей;

3. Умеренно-теплое лето позволяет лошадям полные сутки находиться на выпасах, в то время как на юге тырловки (стояние в часы дневной жары) занимают половину суток;

4. Климат Урала закаляет организм. А несколько более высокие, чем на юге, морозы переносятся легче благодаря сухости воздуха.

В своих докладах министру в Москву он подробно описывал ту обстановку, в которую попала с переездом на Урал русская верховая порода. Завод стоит в живописной здоровой местности, на берегу большого пруда, созданного на реке Ирбит. Зеркало пруда достигает двенадцати квадратных километров. Как сама центральная усадьба, так и конная часть завода окружены густой рощей. Среди глухого соснового бора разбросаны выпасные участки и поля, естественными границами которым служит стена вечнозеленого хвойного леса. Для увеличения выпасов идет расчистка лесных участков. Поля, при внесении навозного удобрения, дают обильный урожай. Так, в 1944 году на хорошо удобренных участках заводом был получен урожай зерновых – 25 центнеров с гектара. Клевер, вика, горох и другие бобовые культуры дают высокий урожай и без удобрения почвы. Окружающие лесные массивы делают воздух местности мягким, с характерным запахом соснового бора. Не случайно в соседних с, конезаводом селениях расположены детские дома и дома отдыха. Чего же большего желать для разведения русской верховой породы? Что же касается несколько сурового климата Урала, то он не только не повредит делу, а, наоборот, будет способствовать большему совершенствованию лошадей. В конце концов, нам нужна не изнеженная городская лошадь, пригодная лишь для парадных выездов, а вполне надежный и выносливый конь, верный друг советского кавалериста, способный нести всадника и в снежную вьюгу и в летний зной, по хорошей дороге и по осенней грязи… Совершенно очевидно, что для воспитания такого коня на Урале имелись все условия. Соколов не сомневался в этом. Но это нужно было доказать…