Забыв обо всем
Шрифт:
Она улыбнулась, вслушиваясь в его низкий бархатистый голос, заказывающий кофе, омлет, клубнику, свежевыжатый апельсиновый сок и круассаны.
— Ты забыл горячий шоколад! — крикнула она. Он засмеялся и добавил к заказу горячий шоколад.
Нико спросил ее, чем бы она хотела заняться днем, и Реджина протянула ему список, составленный еще перед поездкой.
Он расхохотался.
— Здесь и двух недель не хватит. Но вот морскую прогулку вдоль побережья я могу тебе обеспечить. Я прокачу тебя на «Симонетте» — ты сэкономишь деньги, а я буду целый день с тобой рядом.
Реджина вставила новую пленку в фотоаппарат
Он отобрал у нее фотоаппарат и тоже сделал несколько кадров: А потом ей в голову пришла идея — установив фотоаппарат на подставку, она хотела сфотографировать их вдвоем. Но Нико в самый ответственный момент хватал ее то за грудь, то за попу, то целовал в губы…
— Но я же никому не смогу показать эти фотографии. Они все под грифом «Только для взрослых»!
— Для меня главное — чтобы ты меня помнила. — И он снова прижался к ее груди губами.
В этот момент раздался долгожданный стук в дверь. Реджина отпрянула от него, отвернулась, чтобы официант не увидел ее напряженные соски под тонкой тканью платья, и стала поправлять волосы. Нико направился к двери.
Стоило ему открыть, как какие-то люди стали выкрикивать вопросы.
— Князь, кто эта женщина?!
Реджина рефлекторно повернулась, и тут же сверкание вспышек ослепило ее.
Нико произнес что-то резкое по-итальянски — она не сомневалась, что это были самые отборные ругательства и проклятия. Она бросилась к нему в стремлении защитить его от этой голодной стаи папарацци, не отдавая себе отчета, что ее поведение лишь подстегнуло демонов.
— Синьорина…
— Уйди, маленькая глупышка! — Закрыв ее собой, Нико захлопнул дверь и ринулся к телефону.
— Папарацци! Избавься от них! Быстро! — крикнул он в трубку.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
О горячем шоколаде и омлете было забыто.
— Собери свои вещи. Я должен вытащить тебя отсюда, пока эти шакалы не выломали дверь.
— Разве может быть хуже?
— О-о, еще ничего и не началось.
Слишком возбужденная, чтобы укладывать вещи аккуратно, Реджина просто свалила их в чемодан, срывая с вешалок и вытряхивая ящички.
— Я попрошу Массимо забрать твои вещи, главное — вытащить тебя отсюда. Массимо — наш семейный специалист по чрезвычайным ситуациям.
Нико снова позвонил, и по отдельным словам Реджина поняла, что он разговаривает с кузеном. Куда делось их романтическое настроение? Внезапно ее любимый Нико превратился не просто в высокородного аристократа, а в незнакомца. А почему нет? Она знает его сколько?.. Два дня.
Известный итальянский князь-холостяк заводит интрижку с иностранкой — наверняка не в первый раз. Почему она не подумала об этом раньше, будучи уверенной, что для него это такой же единственный раз в жизни, как и для нее? Сколько женщин так же теряли от него голову и остались с разбитым сердцем? Ведь не влюбиться в Нико нельзя — его облик, его манеры, его элегантность, его мастерство на танцплощадке и в постели, не говоря уже о титуле, яхте и дворцах. Во все времена такие, как он, рождаются, чтобы править и соблазнять.
Он забудет ее, Реджину, через неделю, женится на
своей княжне Виоле, и у них родятся аристократические дети голубой крови. Будь Реджина поумнее, она бы отнеслась к этому роману как к приключению, которое с легкостью можно было бы обсудить за ленчем с подругой Люси или сестрой Сюзанной и даже прихвастнуть размером ее случайного итальянского любовника.Реджина закусила губу — день, начавшийся на рассвете как сказка, превратился в кошмар.
Нико опустил трубку на рычаг.
— Я вызвал машину с водителем. Через пять минут уйдем через запасной ход.
Звонок раздался даже менее чем через пять минут. Нико взял ее за руку и повел к двери. Реджина растерянно оглянулась, потом бросилась к картине, на которой маленький мальчик играл в песке, и схватила ее.
— Оставь!
— Нет, я возьму ее с собой в самолет.
Реджина рассматривала гобелены, картины и антикварную мебель, стараясь не подать виду, какое подавляющее впечатление производит на нее все это великолепие. По правде говоря, она чувствовала себя маленькой девочкой, отставшей от экскурсионной группы и заблудившейся в огромном палаццо.
Где Нико? Почему он не приходит?
Его царственная мать в дорогом шелковом костюме явно от какого-то известного дизайнера поприветствовала ее пожатием холодной руки и ледяным тоном предложила чай. Реджине на самом деле очень хотелось чая, но она вежливо отказалась, не желая доставлять княгине дополнительные хлопоты. Поджав губы, княгиня осведомилась, не будет ли Реджина так любезна подождать, пока они с сыном «обсудят сложившуюся ситуацию» наедине.
Поминутно поглядывая на часы, Реджина сидела на старинном жестком и ужасно неудобном стуле, обтянутом парчой. Не выдержав долгого сидения, она встала и начала расхаживать по комнате. Она остановилась у портрета величественного пожилого человека в костюме из красного бархата с пронизывающим взглядом. Кардинал? Кто рисовал его портрет — не один ли из известных мастеров?
Князь Нико Романо с детства жил среди этой роскоши, он привык к дорогим вещам, роскошным домам, вращался среди известных и влиятельных людей. А тот Нико, которого знала она, шутливо приветствовал девушек бутылкой пива в баре, танцевал в ночном клубе и занимался любовью в тесной прибрежной пещере. Тот Нико был весел и нежен, и ей казалось, что он приоткрыл перед ней свою душу… Но его настоящая жизнь, конечно же, здесь.
Реджина вспомнила загроможденный дом родителей с тремя спальнями, украшенными репродукциями в рамочках. Она была из самой обычной американской семьи среднего класса, и ей, можно сказать, повезло по сравнению с многими-многими другими. Нико уже по рождению находился в привилегированном положении и принадлежал к самой знатной и богатой аристократии.
Да, невозможные, бесперспективные отношения — моя специальность, горько сыронизировала про себя Реджина.
В холле послышались мерные уверенные шаги, и она вскочила в надежде увидеть Нико, но в комнату вплыла его надменная мать. Реджина хотела улыбнуться, но губы не слушались ее.
— Я ничего не сделала намеренно, — запинаясь, произнесла Реджина.
— Но в любом случае вы должны понимать, как неприятна вся эта ситуация для нашей семьи.
— Мне очень жаль.