Забывший имя Луны
Шрифт:
После, году, наверное, в шестьдесят пятом, приезжал к нему из Одессы тот самый дядька. Как уж он Ивана разыскал, как они встретились, сказать не могу. Но, вроде бы, радовались оба. Большой Иван принимал родственника по полной программе – рестораны, икра, гостиницы шикарные, девочки и все такое. Даже в театр пару раз сводил…
А вот потом, когда родственник уже уехал, Ивана как будто бы подменил кто. Стал он вдруг о Боге талдычить, в церковь захаживать, с какими-то старухами на Лиговке сошелся. Книжки какие-то стал приносить. Божественные, да еще по истории. Однажды, помню, мне заявил, что все мы, и воры, и мужики, и те,
А он мне ответил: «Праведниками наши дети будут. Когда заря взойдет»
Я расхохотался ему в лицо и говорю: «Насчет зари коммунизма – это ты не по адресу, у нас, у воров, сам знаешь, партячеек не водится. А что до детей, то ты не забыл ли: у настоящего вора семьи не бывает»
Думал я, он на меня с кулаками за оскорбление полезет, а он вдруг сел и заплакал как ребенок. Тут-то я и понял: кончился Большой Иван.
И вправду: время прошло и он изчез. Слухи потом разные ходили. Будто бы ему клад какой-то невозможный достался. Будто бы он умом тронулся и в монастырь послушником ушел. Будто бы женился на вокзальной буфетчице Марье и с ней на целину уехал… Я все это мимо ушей пропускал, одно знал: правильного вора Ивана больше нет и не будет никогда…
– А когда же вы в Кешке Иванова сына признали? Вот тогда, когда он от Алекса убегал?
– Да нет, так не сказать. Меня едва ль не сначала что-то в нем царапало… Похож ведь Кешка на Ивана, очень похож. Я Ивана-то как раз таким пацаном и узнал… Да и потом, когда уж Кешка рубашку в каморе переодевал, я крест-то этот увидел… но подумал: «не может быть, не бывает такого…» А уж тогда-то на крыше – наверняка!
– Кто догадался, узнал про то, что такое наследственная татуировка Ивана и его сына?
– Это уж потом, Алекс. По своим каналам.
– Что теперь нужно Алексу от Кешки? Ведь очевидно, что мальчик ничего не знает и не помнит.
– Ну, может быть, что-нибудь и вспомнит, если поднажать. Так Алекс думает. Ну, и хочет его на всякий случай под рукой держать. Убивать не собирается, если вы про это. Разумеется, до тех пор, пока все не узнает.
– А вы? Вы сами, Боян, что думаете по этому поводу?
– Я думаю, что, если Кешка жив, то память к нему рано или поздно вернется. Может быть, уже вернулась. Но вот знает ли он что-нибудь про крест? Ведь Большой Иван, как я понял, не умер в своей постели, а погиб внезапно, не оставив никаких распоряжений…
– Да это так, – Ленка качнула головой. – Но все равно спасибо. Вы кое-что для меня прояснили…
Женечка Сайко отзанималась со мною уже полтора часа назад, но уходить не спешила, напросилась на чай, и таращилась на Олега так, что становилось смешно и неприлично. Олег тоже заинтересованно переводил глаза с женечкиных безразмерных ног на ворот розовой рубашки, расстегнутый на две пуговицы. И там, и там было на что посмотреть.
Поверх откровенной биологии Олег рассказывал о раскопках, а Женечка на уливление свободно сыпала всякими ацтекско-инкскими терминами и названиями. Теночтитланы и Кецалькоатли сыпались с ее перламутрово блестящих губок так же естественно, как названия косметических фирм и имена рок-исполнителей в ее же беседе с Антониной.
«Специально подготовилась, что ли? – думала я, стервозно не желая еще больше зауважать Женечку за широту исторической
эрудиции. – Но откуда она могла узнать? Нет, просто разносторонняя девочка. Новое поколение, выросшее с свободном, демократическом мире. „Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей…“Если честно, то у меня не очень получалось.
Когда Олег по ее просьбе налил Женечке третью чашку чая, мне захотелось спросить: «Девочка, а ты писать не хочешь?»
Антонина почувствовала мое настроение и попыталась увести гостью к себе в комнату. После прошлых занятий это легко удавалось. Нынче – не прошло. Тоня говорила в пустоту. Женечка просто не могла оторвать от Олега сливово поблескивающих глазок. Я попыталась увидеть его ее глазами и тихо заскрипела зубами.
– Олег, нам надо поговорить. О деле, – я решительно поднялась.
Антонина сверкнула торжествующей улыбкой.
– Прямо сейчас? – Олег поморщился. Он явно не жалел о грядущей разлуке с Женечкой Сайко, ему было просто неудобно за мою бестактность. Если бы полученное мною воспитание позволяло мне ругаться матом, я бы непременно выругалась.
– Ну я тогда пойду? – спросила Женечка у Олега.
Антонина распахнула дверь в прихожую и застыла на пороге.
В коридоре Олег подал Жене пальто и, кажется, поцеловал запястье, прощаясь. Запястья и щиколотки у Женечки были толстоваты. Это следовало признать.
– До свидания, Анжелика Андреевна, – звонко воскликнула Женечка. – Спасибо. До следующего урока.
Я пробормотала что-то невразумительное и ушла в ванную.
– О чем это ты так срочно хотела поговорить, Белка?
– Разумеется, об истории, – сказала я. – А что, с тобой теперь можно поговорить еще о чем-нибудь?
– Вполне. Попробуй.
– Я лучше не буду пробовать, чтобы потом не разочаровываться. Сейчас я расскажу тебе историю, похожую на приключенческий роман. Но тем не менее она произошла и происходит на самом деле… А ты мне скажешь все, что ты об этом думаешь… Несколько лет назад на берегу Белого моря жил самый настоящий мальчик-маугли. Когда-то его звали Кешкой, но сам он давно забыл об этом…
…
Где-то в последней трети рассказа Олег вскочил с дивана и забегал по комнате, вцепившись руками в волосы и напоминая несколько увеличенного в размерах ученого из кинофильма «Иван Васильевич меняет профессию». Приключенческая, лирическая и естественно-научная часть кешкиной истории, как и следовало ожидать, не произвели на него никакого впечатления.
– Крест Евфросинии Полоцкой! В руках каких-то богомольных воров и слабоумных мальчиков! – громко восклицал Олег. – Это же с ума сойти можно! Дикость! Надо немедленно…
– Никто не знает, в чьих руках крест сейчас, – уточнила я. – Скорее всего по прежнему ни в чьих, ибо утаить такую находку весьма трудно. После того, как крест пропал из оккупированного немцами Могилева, его никто и никогда не видел. Но мальчик Кешка с его уснувшей памятью – это потенциальный живой ключ к кресту.
– Вот что, – подумав, заявил Олег. – Твои папки пропали неизвестно куда и быстро найти их вряд ли удастся. Промедление же в этом деле смерти подобно. Так что вы со своей Ленкой пока гадайте, куда мог подеваться мальчик, и старайтесь отыскать его следы, а я немедленно иду в архивы, попытаюсь найти какие-нибудь подробности об исчезновении креста…