Зацепить 13-го

— Что… нет! Говорю тебе, все совершенно прекрасно, — затараторила я. — Просто у меня аллергия.

— У меня тоже. Стойкая аллергия на придурков и всякое дерьмо, — проворчал Джонни. — А теперь назови имя того, кто довел тебя до слез, и я разберусь.

Я на мгновение задумала: а не сказать ли про отца? Интересно, правда ли Джонни с ним разберется?

Судя по выражению его лица, он бы мог.

Ему бы хватило и роста, и силы.

Я тряхнула головой, прогоняя нелепую мысль, посмотрела на него и произнесла:

— Мне нужно кое-что тебе сказать.

— Конечно нужно. Имя.

— Имя? Помолчи немного, — попросила я. — Я должна тебе сказать кое-что важное, а ты меня отвлекаешь.

Джонни открыл рот, собравшись возразить, но быстро закрыл.

У него на шее задергалась жилка, однако он напряженно кивнул и сказал:

— Я слушаю.

Ну, поехали…

— Ты наверняка помнишь, что тебе запрещено разговаривать со мной, — начала я, стараясь говорить тихо. — Во всяком случае, так утверждает моя мать. Тебя ведь предупреждали о том, чтобы держался от меня подальше? Извини, что тебе пришлось это выслушивать, — торопливо добавила я. — Моя мать правда тебе это говорила? Тебе грозили наказанием? Я ничего об этом не знала.

— Думаю, слова «держись подальше» похожи на твою мать, — усмехнулся Джонни, засовывая руки в карманы. — Но ты не волнуйся, Шаннон. Я уже большой мальчик и могу за себя постоять.

Последнюю фразу он произнес уже без улыбки.

— Но ты все равно разговаривал? — допытывалась я, удивляясь, что так откровенничаю с парнем, который по всем меркам был для меня совершенно чужим. — В смысле, ты не старался держаться от меня подальше?

Он неохотно кивнул. В глазах — настороженность и неопределенность.

Я судорожно выдохнула:

— Так вот, я хотела тебе сказать, что моя мать не создаст тебе неприятностей. Мы с ней поговорили. Расставили все точки.

— И ты об этом хотела мне сказать? — Джонни недоверчиво посмотрел на меня. — О своей матери?

Я кивнула.

— И еще: я сообщу мистеру Туми, что между нами все улажено. — Я тяжко выдохнула и заставила себя произнести: — Я также хотела извиниться за свое вчерашнее поведение.

Плечи Джонни напряглись, затем он, как и я, тяжело выдохнул.

— Ты была права, — помолчав, сказал он. — Я слишком остро реагировал и вообще паршиво себя вел.

— Может, и так, — совсем тихо ответила я — Но тогда я не знала, как много значит для тебя регби.

— А теперь знаешь? — угрюмо спросил он. — И думаешь, что все понимаешь?

— Не все. — Я закусила губу, подыскивая дальнейшие слова. — Но я понимаю страх, и так мне легче понять, почему ты заставляешь себя играть, несмотря на боль.

Его плечи снова напряглись. Он молчал так долго, что я перестала ожидать ответа.

— Это все, что мне нужно было тебе сказать, — прошептала я. — Пока, Джонни.

Я повернулась и ушла.

Как я себе и обещала, после этого я уже не искала глазами Джонни Кавану.

Я прояснила, что хотела, и ушла.

Весь день я не заходила в коридоры, по которым он шагал между уроками. За минувшие недели я тщательно их изучила. На большой перемене я не пошла в столовую.

Он всегда сидел вместе с другими регбистами у самого входа, и я никак не могла бы игнорировать его присутствие.

С моей стороны это были излишние меры предосторожности, потому что несколько раз за день наши пути все-таки пересеклись, но Джонни старательно меня не замечал: ни улыбок, ни даже взгляда в мою сторону. Я делала вид, что меня это не волнует.

С чего бы мне волноваться?

Я же приняла решение.

Однако я по-прежнему волновалась…

Словно мазохистка (а я и была таковой), во время урока информатики я полезла в Интернет и посмотрела, что про него пишут.

Результаты поиска и слова подруг лишь подтверждали то, о чем рассказал Джоуи.

Джонни Кавана был знаменитостью.

Я заставила себя погрузиться в материал урока, попытавшись заблокировать все мысли о Джонни. Но это оказалось непросто: в школе его имя всплывало постоянно.

Так что я вряд ли могла избегать его совершенно.

На большой перемене я призналась Клэр, что вчера Джонни подвез меня домой. Зрачки подруги так расширились, что я испугалась, как бы ее не хватил удар.

Я тут же пожалела о своей откровенности: Клэр была не из тех, кто выслушает и забудет.

Она завалила меня вопросами. Ее интересовало, о чем мы говорили по дороге. Я стойко молчала. Тогда она стала указывать мне на него в коридорах и рисовать в тетрадях сердечки с инициалами Ш. Л. и Дж. К.

К счастью для себя, я умела уходить от нежелательных тем и отрицать то, в чем не хотела признаваться. Убедившись, что я не клюю на ее приманку, Клэр оставила попытки выудить из меня подробности.

Я была только рада: не хотела, чтобы кто-то знал о моем внутреннем разладе.

Но она знала, что мне нравится Джонни, и это уже было плохо.

Во всем этом хаосе обнаружилась и светлая сторона: за целый день Ронан Макгэрри даже не взглянул в мою сторону.

На уроке французского он сел не сзади меня, как раньше, а в другом конце класса и старательно вел себя так, словно меня не существовало.

Это меня определенно устраивало.

Мне не хотелось, чтобы на меня обращали внимание, особенно он.

Правда, я сразу заметила у него свежий синяк под левым глазом и разбитую губу.

В глубине души я знала, что разукрасил его, конечно же, Джонни.

«Глупо было оставлять пальто дома», — думала я по дороге на автобус, особенно если учесть, что я промокла до нитки.

Нет. Я тряхнула головой. Если подумать, я скорее утону, чем приму жалкий искупительный дар матери в виде пальто.

В прежние разы это была шоколадка, чашка чаю, новая резинка для волос или иной способ подкупа, предложенный с намерением заткнуть мне рот.