Зачем нам враги

Стэйси разглядывала его так, словно увидела впервые.

— Так ты ее не похищал? — наконец раздельно произнесла она. Что-то в ее голосе заставило Натана напрячься еще больше.

— Сообразила наконец? — зло спросил он. — Ну, давай, либо убей меня, либо забирай свой сраный нож и дай мне перевязать рану.

— Тогда, — будто не слыша его, словно про себя сказала Стэйси, — мне придется тебя убить.

Ну вот, называется, договорились...

— За что? — быстро спросил Натан, оценивая степень ее сосредоточенности.

— За то, что ты — владелец большой ценности, — с легким Удивлением пояснила Стэйси, словно не понимая его возмущения. — Тебе же приходилось убивать сторожей, что ж ты спрашиваешь?

— Я ее не...

— Ты ее не похищал, помню, — кивнула Стэйси. — Если бы было так, она была бы твоей законной добычей. И я не посмела бы посягнуть на твой дувал, и никто бы не посмел. Но ты завязал, и ты больше не бражель, ты обычный цивил... то есть, — поправилась она, будто он ее не понял, — ты простой человек, который охраняет дорогой товар. Думаю, эта девочка поможет мне уладить разногласия с местным лордом. Ведь Тальвард с Калардином все еще воюют, так?

— Так, — медленно проговорил Натан. Стэйси не было никакой нужды объяснять ему все это — но он видел, что ей необходимо объяснить себе. Объяснить, почему все-таки придется перерезать горло старому боевому товарищу. Ох ты, сука, будь ты проклята с твоими представлениями о благородстве, мать твою...

— Так что все по чести, — с облегчением проговорила Стэйси. — И без обид.

Тянуть дальше было некуда. Натан метнулся левой рукой к правой и бросился в сторону в тот самый миг, когда в том месте, где только что была его шея, просвистел клинок. Натан упал на колени рядом с кроватью; правая рука неестественно вывернулась, но прежде, чем затрещали суставы, Натан вырвал из ладони нож, круто развернулся, бросился вперед, Стэйси под ноги, и полоснул кинжалом под ее коленями. Она упала, не вскрикнув, — сказалась выработанная за долгие годы привычка, и именно она стоила Стэйси-Сколопендре жизни. Падая, она расслабилась, и Натан без труда вырвал саблю из ее руки, а уже через миг всадил клинок в широко распахнутый для запоздалого крика рот.

— А я теперь цивил, Стэйси, и имею право защищать свой товар, — тихо сказал он, глядя в ее наливающиеся кровью глаза. — Так что и впрямь — давай без обид.

Он не знал, слышала ли она его последние слова или уже была мертва к тому мгновению, да его это и не интересовало.

Удар сабли пробил мозг, и не было даже конвульсий. Тело Сколопендры замерло посреди залитой кровью каморки в странно изящной позе. Натан мог бы поспорить, что она никогда не смогла бы принять такую при жизни.

Он вытащил саблю, перехватил ее поудобнее. Драться левой рукой он умел, но не в пример хуже, чем правой, а ему ведь предстояло прорубиться сквозь два десятка людей, командира которых он только что убил. Видят небеса, ему этого не хотелось — и не только потому, что он не был уверен, что такая задача ему под силу.

Странно, успел подумать Натан, шагая в нишу, почему никто до сих пор не прибежал на шум. Хоть Стэйси и не кричала, но возню они подняли нешуточную.

Мгновением позже стало ясно, что ее людям было не до того. Впрочем, Натан отчего-то не испытал облегчения.

Пещера гудела от заполнявших ее стонов. Слабых, мучительных — но когда так стонут два десятка человек, образуется гул, от которого можно сойти с ума. Натан был готов к чему-то подобному, но теперь застыл на пороге, глядя на людей Сколопендры, валявшихся по всей пещере. Те из них, кто еще мог шевелиться, держались за животы и катались в лужах собственной рвоты, несколько человек лежали неподвижно. Один из них все еще сжимал в руке ложку. Перевернутые миски валялись между телами, густая похлебка вытекла из них и смешалась с испражнениями агонизирующих тел.

Натан обвел помещение взглядом, выискивая девочку, повинную в этом кошмаре. Та стояла у самого выхода, крепко держа обеими руками свою котомку, будто боялась, что Натан захочет отнять ее. Говоря по правде, у него мелькнула такая мысль.

Они встретились взглядами. Натан тут же отвел глаза и пошел вперед, осторожно ступая между стонущими телами. Один из мужчин вдруг ухватил его за лодыжку. Скорее всего это было конвульсивное движение, но Натан молниеносно развернулся и всадил саблю Сколопендры ему в грудь. Человек захрипел, дергаясь на клинке, словно муха, насаженная на иглу.

Натан круто развернулся, снова окинул взглядом помещение, уже немного успокоившись. Боль в продырявленной руке немного притупилась, и это прояснило его мысли.

«Да они ведь далеко не все мертвы, — вдруг понял он. — Наверняка только вот те двое... и повар... А ну как они очухаются и бросятся за нами? У меня бы на их месте такое желание точно возникло... »

Следующие несколько минут он методично добивал умирающих и тех, кто еще мог выжить, сочетая доброе дело с личной корыстью. Смерть от клинка все равно легче... и ему не придется оборачиваться на каждый подозрительный звук весь остаток пути.

Когда он наконец оказался рядом с Рослин, сабля Сколопендры была в крови по рукоятку. Рослин посмотрела на нее, потом на его руку.

Они вышли на солнечный свет, не обменявшись ни словом.

День был ясный, солнце заливало холмы. Натан окинул себя взглядом, и его передернуло. Но почему-то дрожь прошла, когда Рослин взяла его за пальцы пробитой руки.

— Ты чудовище, — спокойно сказала она. — Давай я перевяжу твою рану.

Земля была мокрой после недавнего дождя и липла к пальцам, к волосам, к волочащемуся подолу платья. Было сыро и холодно, воздух как будто набух и забивал горло, словно вата.

Все это оказалось трудно, так трудно, что у Эллен просто не осталось сил следить за подобными мелочами, и к тому времени, когда дело было сделано, она оказалась вымазана в грязи с головы до ног. И она, и девушка из деревни, которая помогла ей вынести Глоринделя из дома через задний двор и погрузить на коня. Она проводила их до границы деревни, и, отъезжая, Эллен чувствовала меж лопаток ее тяжелый мертвый взгляд.

«Я никогда больше не увижу ее, — думала она, глядя на светлые волосы эльфа. — Но я сделаю то, что она хотела. Для нее. Я должна ей это».

Но все оказалось намного сложнее, чем она представляла. Еще когда они волокли бесчувственное тело Глоринделя к коню, Эллен, поддерживавшая его под мышки, подумала, какой же он тяжелый. Девочка тоже едва не надрывалась, но одержимость, плескавшаяся в ее глазах, видимо, прибавляла ей сил. А у Эллен, напротив, силы отнимала. Руки Эллен не были руками Эллен: они отказывались делать то, что она им велела. И это было так... страшно.

За деревней до большого тракта оставалось несколько миль глухой, заброшенной сельской дороги, и если съехать с нее и углубиться хотя бы шагов на пятьдесят в лес, никто ничего не услышит.