Задира
Шрифт:
Бродяга оказался куда как крепче. Заорав что-то нечленораздельное, он попытался что-то сделать, но возвращение дара речи, печальным образом совпало у него с потерей способности двигаться.
А потом заглох и его страшный однотонный крик.
Жив ли? Жив – вон, как бешено вращаются глаза…
– Не стоит срывать свое плохое настроение на, пускай и уже отработанном, но когда-то очень перспективном материале, - укорил подельницу мужчина, - что он вообще может тебе сделать?
– Как показала практика, он в принципе не на что не способен: даже вовремя выполнить поставленную
На мне была привычная повседневная одежда и обувь, но зуб даю, женщина могла бы увидеть все, что только пожелала бы. От ее взгляда я почувствовал себя максимально некомфортно. Захотелось просто провалиться под землю, лишь бы меня не изучали каким-то непостижимым уму аналогом рентгеновского зрения.
– Высок и силен, - прокомментировала она увиденно, - в меру умен и ленив. В принципе, довольно тривиален.
– Все как мы и договаривались, - подтвердил ее наблюдения мужчина, - большой, спокойный и незлой.
– По-хорошему он никак не смог бы нормально двигаться в теле, которое вдвое меньше его собственного, - размышляла вслух эта неприятная особа, - это как же ты смог ему помочь в рамках правил? У меня бы на это ушло энергии достаточной для излечения смертельной раны высокоорганизованного существа с продвинутой нервной системой, а твое воздействие не вскипятило бы и кружку воды.
– Это мой маленький секрет, - улыбнулся мужчина, - раскрою его, и тебе придется расстаться с одной из своих крохотных тайн.
– Сейчас? – заинтересовалась предложением женщина.
– Нет, - его улыбка стала заметно шире, - когда я захочу и ту, что я захочу, с условием равнозначности, конечно!
Женщины неразборчиво выругалась, но все же кивнула в знак согласия.
Все-таки, женщины везде одинаковы: любопытство – их слабая сторона.
– Все элементарно, - заявил мужчина, - я просто помог ему вспомнить его детскую моторику, задействовав ее, как основную. А дальше он уже сам осваивался. То, что его больше смутило изменение размера, а не смена пола – это уже и мне непонятно: видимо, в своем мире он уже с чем-то подобным сталкивался и культурного шока, на который ты так рассчитывала, настаивая именно на этой смене, не испытал.
– Все равно, я считаю, что либо ты жульничаешь, либо тебе везет, - подытожила их спор женщина, - если дело в обычном везении, то это хорошо, это значит, что скоро повезет и мне.
– Время покажет, - согласился с ней мужчина.
Мне послышалось, или в его голосе прозвучала ирония? Или это он дал мне возможность ее услышать? Что это вообще за подковерные игры в которых я, в лучшем случае, - таракан, который должен прийти первый на каких-то неведомых бегах? Или тут какой-нибудь двойной, а то и тройной блеф, и я вообще не побегу, как в песенке про Кукарачу?
Нет, нужно остановить этот безудержный полет буйной фантазии. Ничего и никогда я не смогу понять в логике игры, затеянной этими всемогущими половинами одного до боли странного целого.
– В прошлый раз ты инструктировала свои «фишки», - произнося последнее слово, мужчина скривился,
будто где-то на самой грани слышимости провели железом по стеклу, - теперь пришел мой черед.– Нет! – запротестовала женщина. – Я лишилась одной фишки из-за нерасторопности твоего лысого осла! Значит, ты должен сам его устранить, чтобы игра снова стала равной.
Я взглянул на Бродягу. Его глаза перестали вращаться и, налившись кровью, уставились в одну точку – жилку, пульсирующую на шее гневной женщины. Я вдруг вспомнил о проклятии и слегка поелозил поясом от его юбки и ремнем сумки, чтобы ни то, ни другое, не приросло к телу Бродяги.
Дураку было ясно, что Таллан отдал бы сейчас все, что только имел лишь бы получить возможность убивать взглядом. Однако для нас с ним этот мир чудес не предусматривал. Поэтому он сейчас стоял, как жук в янтаре, а я, как безмозглый экспонат на музейной выставке.
Внезапно, будто вопреки моим мыслям, Бродяга обрел возможность двигаться и тут же с торжествующим воплем выбросил вперед руку, направив пальцы на женщину. С его ладони сорвалась яркая вспышка, но ее свет перебило пламя вселенской радости, захлестнувшей лицо Бродяги!
Так они снова и застыли: и вспышка, и лицо, и радость. Только вопль недолгое время разносило эхом по руинам.
А после наступившую тишину разрезал издевательский смех сумасшедшей бабы.
Мне тоже внезапно захотелось сделать ей очень больно, и я даже попытался двинуться в ее сторону.
– Не здесь, не сейчас и не так, - услышал я внутри головы голос мужчины, в то время, как все мое тело уперлось в плотный и вязкий воздух, ставший непреодолимой преградой на моем пути к заветной цели.
«Хорошо, мужик, я поверю тебе и подожду!» - подумал я, пытаясь успокоиться.
Легкая улыбка на холеном, но все равно мужественном лице была мне ответом.
– Ты смотри-ка, - продолжала смеяться женщина, - он задействовал принцип последнего удара! И когда только смог подготовиться?!
– Видимо у тебя талант вдохновлять людей на подобные свершения, - усмехнулся ей в ответ тот, кто, по всей видимости, являлся виновником моего появления в мире Бродяги и во времени Экуппы, Пройдохи и Язвы, - но хватит развлекаться с моими подопечными, посмотри лучше, как себя чувствует твоя оставшаяся в строю «фишка».
В этот момент в той стороне, где остались мои товарищи, кто-то негромко вскрикнул от неожиданности.
Язва пришла в себя, оглянулась вокруг, увидела нас четверых (ну, или троих; зависит от того, как считать Стража) и, не вставая, с какой-то боязливой поспешностью прямо на четвереньках направилась в нашу сторону.
Вот тут я понял местную разницу между «людьми» и «фишками». Мы с Бродягой хоть и были несколько ущемлены в своих правах, но нам хотя бы разрешалось стоять на своих двоих и не унижаться перед «хозяйкой»…
Смотреть на диалог этого существа женского пола с Язвой было больно. Причем мне было больно в переносном смысле, а вот у наемницы все обстояло куда как хуже. Каждое слово существа, к которому Язва обращалась не иначе, как «госпожа» или «хозяйка», наносило рабыне недлинный и тонкий, но достаточно глубокий порез.