Загадать желание

Глава 1. Возвращение домой

Клочок серого неба смутно виднелся над сплетением ветвей. Тот, кого называли змеиным братом, опять проснулся до рассвета. Несмотря на усталость, ему все никак не удавалось поспать – то какой-то бурьян руку щекочет, то звук подозрительный. Можно бы на змей положиться – разбудят, если что, но… Уже раз слишком понадеявшись на свой дар, он слегка опасался и то и дело прислушивался – отзовутся ли? И хотя Огненный объяснил тогдашнее происшествие своей волей – мало ли, что еще может случиться, чья воля станет наперекор?

И еще мысли, мысли… Раньше все было проще. Либо живешь, либо умрешь. Обязательства перед раславским воеводой и перед собственной совестью, довольно сговорчивой. Друзья – сначала несколько, потом – один. Единственный. После того, как Мишка и его молодая жена умерли от укусов подброшенных кем-то в спаленку змей, из друзей остался только Леон. Остальные – либо чужими стали, либо врагами. В несколько часов забыв, как вместе жизнью рисковали не раз, как на Пруток ходили, как против разбойничьей шайки в зимнем лесу вставали спиной к спине… Недолгий суд, заступничество воеводы, недовольство раславцев, жаждущих расплаты. Глупое бегство. Словно и впрямь преступник. Хотя лучше уж так, чем с каждым, с кем раньше за руку здоровался, оружие скрестить – не на жизнь, на смерть. Потому что поддаваться не станешь, а воевода неплохо научил молодого колдуна и на мечах махаться, и топором рубиться.

И влюбленность какая-то глупая, несерьезная. Ну да с кем не бывает по молодости? Правда ли она не поверила, что невиновен, или просто не захотела тогда из сытой Раславы в глухомань с опальным колдуном ехать – уже давно не имело значения.

Даже хорошо, что не поехала. Намаялся бы после. А этой осенью у нее муж погиб. Тоже от змей. И черт с ним, нехороший человек был.

А все-таки тогда было все просто, очень просто. Однажды жизнь началась с начала, с чистого листа. В тот самый день, когда мальчик, чье имя он теперь никак не мог удержать в памяти, выбрался из заваленной костями пещеры, волоча за собой отпиленную заточенной пряжкой змееву голову. А потом, не сумев отстоять свою добычу в драке с местными мальчишками, отлеживался в мягкой траве, пытаясь забыть… Забыть не мать, оставшуюся в прошлой жизни, не злорадную толпу, волокущую связанного подростка по деревенской улице, не чудовищный оскал упавшей с неба крылатой твари… А тех двух девчонок – молоденьких, наряженных в подвенечные платья, с цветами в длинных волосах. Тех, которым он – живая игрушка старого Змея – так и не сумел помочь. Только… да, косточки землей забросал перед тем, как уйти.

А ведь забыл. Почти. И о тех украденных невестах знал лишь Леон, однажды разговоривший друга и тут же о том пожалевший. Пьяным Арис мог и в собственной тени черта углядеть, и оттого не пил, но так вышло… Хорошо, буянить не стал, не подрался ни с кем. Но рассказал много. Слишком. Леон слушал и молчал, и не вспоминал никогда о том разговоре. А теперь…

А теперь вот эта…

Арис повернул голову, уткнулся взглядом в кучерявый затылок.

Женя. Женька.

Вроде и ненамного его младше, Леона ровесница. А наивная. Небось, книжек много в детстве читала. Хороших, правильных. А только лучше б она вчера убежала. Знал бы хоть, что в случае чего – не растеряется, спрячется, спасется. Хорошо, обошлось… Надо бы отчитать как следует, да сразу не до того было, а теперь поздно. Не поймет. Обидится.

Женька…

В седле едва держится, плавает чуть получше топора. Готовит, правда, вкусно, хотя и ленится. Глупости, впрочем. Да только за то, как с медяшкой заговоренной ему на выручку бросилась, многое простить можно. Или за то, как Алексея Леопольдовича каменного выкапывала. Руки-то болели с непривычки, а все-таки сказала – и сделала. Или как вчера за спиной стояла.

Дура.

И не перепугалась вроде. Спит.

Прикорнуть бы рядом. Вон как уютно дождь шелестит! А все равно не спится…

Черт. И ведь заметил, что бузина на берегу растет пышная, мелкая нечисть вроде этих вредителей часто под такой гнезда устраивает. Почему не проверил? Все эта проклятая усталость. С того утра в Высоком Берегу. Там не доглядел, там не упредил. И змееву избушку не сразу распознал. А много ли уследишь, когда в голове – каша, рука ноет да бурьян, вконец обнаглевший, обниматься лезет?

Вот теперь еще Леона искать… Выкинуть из головы все сказанное и услышанное на берегу. Снова – забыть. Надежно забыть, а не как с невестами… Ведь глупости, в сущности – чего не скажешь под колдовством? Девчонки вон и те – Леона не поделили. Надо же…

А Женька спит. Пусть.

Поскорей бы с Леоном встретиться – вдруг хозяин леса по имени позовет? Что с ней тогда? Одна останется. Может, и не пропадет. Смышленая. Еще и в одиночку до Пустоши доберется, если надо будет. А только – мало ли? Нет, он доведет. Надо – значит доведет. А там… Будет как будет. И о том, что станет после, когда вернется в покинутый, чужой мир, думать тоже рано. Потом.

Арис сбросил обвившую пальцы траву, невесело усмехнулся.

Рано, да. Сначала надо вернуться.

* * *

За деревьями в серой дымке проплыл огрызок стены. Окна дома были погашены, люди спали в своих постелях, не подозревая, что, если б мы с Горынычем захотели, пожалуй, могли бы и по квартирам их походить беспрепятственно, и чужую жизнь подглядеть… Но к дому, наполовину попавшему в аномалию, боязно было приближаться, и мы молча прошли мимо.

Наши скудные запасы пищи закончились утром. Пришлось свернуть к ближайшему селению, но мы так и не дошли до него – остановились на полпути.

Еще одна небольшая аномалия представляла собой кусок дома с магазином. Обычный небольшой, как их теперь называют, супермаркет. Универсам по-нашему. Не было стены и, наверное, нескольких прилавков, но я увидела хлеб на полках и вспомнила, что в рюкзачке осталось немного мелких денег. Да и карточка есть. Расплатимся!

Горыныч почему-то не захотел идти – остался ждать снаружи, лишь попросил, чтобы спичек купила. Не знаю, сколько человек заметили, как я появилась буквально из ниоткуда между стеллажами со сладостями и, кажется, напитками. Кажется – потому что именно эти полки в аномалии отсутствовали. Набрав хлеба, сыра и колбасы, бросила пару упаковок со спичками в корзину и направилась к кассам.

Очередь обрывалась на границе с лесом. Касс не было. А ведь я честно намеревалась заплатить за еду!..

Арис переложил продукты в свою сумку, я вернулась и поставила корзинку на место. Как раз вовремя – очертания стеллажей с товаром, людей, самого здания расплылись, словно размытые водой, и исчезли. Только лес. И чернильная клякса в траве. Очень похожая на ту, которую мы с Леоном по-глупости откопали как-то в лесу, и которую Алина потом вылавливала из речки. От этой кляксы поползли темные ручейки, просачиваясь в землю, теряясь в траве. Пришлось задержаться ненадолго, сгрести черную грязь в кучу. Арис чиркнул спичкой, поджег сухую траву вокруг кляксы. Подождали, пока догорит.

Потом Горыныч позвал Буся.

Тот явился мигом. Еще ночью Арис отпустил его к родне, но пригрозил, что если не явится по первому зову… Малыш не стал выяснять, что с ним будет за ослушание. Видно, хозяин леса тоже припугнул, не хотел, чтобы мы его старшему брату жаловались.

– Скажи, тут всегда столько аномалий? – спросил Горыныч.

– Бусь не знает, – растерянно пропищал человечек, поскреб длинным когтем мохнатый затылок. – Раньше меньше было. Верно, меньше.

– Раньше – это когда?