Загадка Эдгара По

— Скажу честно, Том, дело плохо.

— Но я не вор.

Я видел оба лика Януса.

— Мистер Карсуолл — уважаемый гражданин, занимающий положение в обществе, — сказал Дэнси. — А мистер Брэнсби — духовное лицо и ваш работодатель.

— Мистер Брэнсби хочет угодить мистеру Карсуоллу.

Дэнси не ответил. Внезапно я понял, что мог бы добавить: а вы в свою очередь хотите угодить мистеру Брэнсби. Вот в чем суть происходящего: Дэнси не хочет рисковать своим местом, но, с другой стороны, его совесть — чувствительный орган, и, несмотря на кольцо, лежащее под перчаткой, он не уверен, что я говорю неправду. Мне казалось, он даже хочет мне верить.

— Мистер Брэнсби не знает, что вы здесь?

Дэнси еле заметно покачал головой.

— Если мистер Карсуолл собирался возбудить против меня дело, то все зависит от кольца, — сказал я. — Нет кольца, нет и оснований для предъявления иска.

— Скорее всего, да, — Дэнси отодвинул тарелку. — Поверьте, Том, я не знаю, что и думать.

— Вы имеете в виду, не знаете, кому верить.

Он бросил на меня умоляющий взгляд.

— Да, если бы я знал, кому верить, было бы намного проще.

— Тогда вы должны поступить так, как считаете правильным.

Дэнси вытащил кошелек и положил на стол несколько монет, потом взял перчатку, встал со скамейки и выскользнул из кабинки. Он ни разу не взглянул в мою сторону, а я не отрывал от него глаз. Дэнси надел пальто, шляпу и обмотал шарф вокруг шеи, потом натянул перчатки, кивнул официанту и ушел.

У меня щипало глаза, я готов был расплакаться от несправедливости, но вместо этого накрыл кольцо чашкой и придвинул к себе.

66

В ту ночь я спал — вернее, лежал без сна — в меблированной комнате в доме на улочке, отходящей от Феттер-лейн. Дом напоминал сложный лабиринт крошечных клетушек, похожих на дурно пахнущие чуланы, но я заплатил за отдельную комнату и привалил соломенный тюфяк к двери. Единственными моими гостями были крысы и насекомые, хотя дом вокруг меня ни на минуту не затихал и не засыпал.

Мой разум тоже не мог успокоиться. Даже если я избавлюсь от кольца, то не думаю, что будет благоразумно возвращаться в Сток-Ньюингтон. Мистер Брэнсби не продажный человек, но он со всем рвением исполняет желания богатых родителей и попечителей, и даже если оставить в стороне обвинение в воровстве, любое из остальных обвинений достаточно серьезно, чтобы распрощаться со мною.

Поведение Дэнси расстроило меня, хотя, предупредив о планах Карсуолла, он спас меня от почти неминуемого ареста. Я был благодарен ему за участие, но признаюсь, меня мучило его нежелание поверить мне. Такого я от Дэнси не ожидал. Несмотря на его доброту, в поведении Дэнси чувствовалась какая-то мелочность.

Теперь, возможно как никогда раньше, я нуждался в совете бескорыстного друга. По мере того как близилось утро, во мне росло убеждение, что лучше всего будет как можно скорее разыскать мистера Роуселла и рассказать ему все как на духу, ну или почти все, — мне не хотелось вдаваться в подробности того, что произошло между мною и миссис Франт или между мною и мисс Карсуолл. Как адвокат, он сможет дать мне дельный совет, а как друг — всегда относился ко мне с теплотой.

Итак, в пятницу утром я привел себя в порядок и надел чистую рубашку. Я покинул меблированные комнаты, позавтракал в какой-то лавчонке и пошел к цирюльнику побриться. Сытый и прилично выглядящий, я двинулся в сторону «Линкольнз Инн». В приемной Аткинс, секретарь мистера Роуселла, переписывал начисто какой-то документ. Он холодно поздоровался со мною. Аткинс всегда меня недолюбливал, полагаю, просто завидовал тому, что хозяин питает ко мне привязанность. Я сказал, что мне нужен мистер Роуселл на пару слов.

— Боюсь, его сегодня нет, сэр.

— Он уехал по делам?

— Мистер Роуселл плохо себя чувствовал, вчера у него было усиленное сердцебиение, и миссис Роуселл не позволила ему пойти на работу, дабы провести кровопускание. Думаю, ему уже лучше, но сегодня утром доставили записку, что его не будет до понедельника.

— Он не станет возражать, если я заеду к нему домой?

Губы Аткинса сжались в бледную точку на его лице.

— Мистер Роуселл любит гостей, сэр.

Я поблагодарил Аткинса и пошел к Нортингтон-стрит. Когда я позвонил, дверь открыла служанка, но миссис Роуселл как раз спускалась по лестнице с выводком детей. Не успел я открыть рот, как она отпихнула горничную и преградила мне путь. Я сдернул шляпу и поклонился.

— Мистер Шилд, — сказала миссис Роуселл. — Вам не рады в этом доме.

Повисло ледяное молчание. Дети уставились на меня. Горничная выглядывала из-за плеча хозяйки. Брэнсби знал о моем знакомстве с мистером Роуселлом, но я и предположить не мог, что он известит о случившемся с такой скоростью. Должно быть, Брэнсби написал Роуселлам вчера, как только получил письмо от Карсуолла. Да, не ожидал я, что злоба Карсуолла зайдет так далеко и так быстро и что мои друзья не смогут устоять перед ее властью.

— Мадам, — начал я, — надеюсь, я не сделал ничего, чем оскорбил…

— Идите, — скомандовала она и махнула правой рукой, словно сметала меня с порога. — Мистер Роуселл не станет с вами встречаться ни здесь, ни в «Линкольнз Инн». И я тоже. Идите, мистер Шилд, и никогда не возвращайтесь.

Я кивнул, надел шляпу и ушел. Дверь с грохотом захлопнулась. Я побрел куда-то, позволяя ногам нести меня куда им угодно, по улицам, полным слякоти, грязи и беспокойных прохожих. Я потерял работу, свое честное имя и даже друзей. Я потерял Софи — хотя была ли она хоть на минуту моей? И средь шумной толпы я ощущал себя одиноким, словно меня выбросило на необитаемый остров.

Потоки прохожих носили меня туда-сюда, пока наконец не прибили к берегу — я оказался среди карет и экипажей возле постоялого двора «Бык и мышь» в Сент-Мартин ле Гран. Я замялся на входе в кофейню, густые ароматы напомнили желудку, что я голоден. Но теперь, оставшись без друзей, я понимал, что нужно сберечь скудные денежные запасы. Ради себя и тетушки я как можно дольше не должен трогать ту небольшую сумму, что отложил на черный день.

Какой-то толстячок стоял в дверях, обращаясь с речью к невидимым слушателям. Он тоже думал о деньгах.

— Шесть шиллингов в день! Где это слыхано? Черт возьми, они что, думают, я Крез? Шесть шиллингов в день!

В этот момент какая-то дама перегнулась через перила балкона и обратилась к своей служанке, отправлявшей посылку с каретой до Сисетера.

— Почему ты не запаковала мой жемчуг? — кричала она. — Глупая девчонка! Ты же знаешь, я всегда беру с собой мой жемчуг.

Шесть шиллингов. Жемчуг.

Слова слились в единое целое и встряхнули мою память. Фраза, слетевшая с моих губ. Миссис Джем. В тот день, когда мистер Роуселл известил меня о тетушкином наследстве, я сказал, что миссис Джем — драгоценная жемчужина. Миссис Джем проживает в доме номер три по Гонт-корт, и она все еще должна мне шесть шиллингов за вещи тетушки.