Загадка седьмого кессона
Шрифт:
Не успел Подболотов прибрать раскладушку и побриться слева, как в тамбуре завозились, зашлепали большими ступнями, и Дудин, как озабоченный пингвин, вырос в дверях.
– Слушаю, Петр Иванович!
Большой опыт накопил Дудин, работал еще с Менжинским, а фамилии всех, при ком сидел, и вспомнить не мог, но выдал себя старый чекист, изменилось, дрогнуло у него лицо, когда взгляд упал на столик у изголовья. Правда, и Подболотов на высоте оказался, не лыком был шит - чуть заметное движение это перехватил и оценил по достоинству.
– Слушай, Олег Степанович, какие у тебя дела
– Инспекторы мои отчет составили по тринадцати причинам текучести, проверить надо, - полностью уже владея собой, неторопливо ответил Дудин.
– Брось ты этот отчет к едрене-фене, без тебя справятся!
– Скажи лучше - о чем с тобой лысый говорил?
– А он со мной и не говорил вовсе. Меня к его вертолету охрана подозвала, он мне документы в нос сунул и отвернулся. Документы у него серьезные, а в нашем деле лишнее не спрашивают.
– А откуда же ты тогда знаешь, что он - лысый?
– Он на снег спрыгнул, когда еще винты работали, не хотел дожидаться, шапку с него и сдуло... Я его в спину видел, когда он к тебе, Петр Иванович, направился - только и всего...
– Не знаешь, зачем он прилетел?
Дудин промолчал.
– А он сказал, что ты - в курсе.
– Если так сказал, значит, должен быть в курсе. С высокого насеста дальше видно... Да ты расскажи, Петр Иванович, в чем дело! Не первый год вместе работаем, ты же меня знаешь - могила!
Подболотов двумя пальцами взял со стола письмо и протянул Дудину. Тот снял очки и просмотрел бумагу простыми глазами, осторожно оторвал от письма малый уголок, растер между пальцами, труху аккуратно высыпал в бумажник, потом вытащил откуда-то школьный измеритель и принялся сравнивать ширину разных букв, особое внимание обратил на подпись поставил лист горизонтально на уровень глаз и долго шептал что-то про себя, мельком проверил обертку и печати на ней, открыл Библию, с интересом посмотрел на фиолетовые штампы, заглянул в конец и начало книги ("выходные данные ищет" - догадался Подболотов), аккуратно положил все на столик и повернулся к Петру Ивановичу.
– Ну что?
– прервал молчание Подболотов.
– Первая форма - стандарт. Я думал, круче дела!
– и Дудин снова замолчал.
– Да не тяни ты, скажи, что обо всем этом думаешь?
– ...Машинка - фээргешная, с шаровой головкой на три шрифта, лента нейлоновая, не больше двух раз протянута... бумага тоже, прямо тебе скажу... не оберточная...
– Да ты по существу!
– рассердился Подболотов.
– По существу?
– Дудин как бы незаметно отошел к дверям, резко распахнул их - в тамбуре никого не было, по плавной дуге приблизился к окну, посмотрел в него и вздохнул - метель!
– А по существу, - он понизил голос, - скажу я тебе, Петр Иванович, подпись на письме своя! Не факсимильная! Чтобы такой человек обычным шариком за семнадцать копеек!..
– Ну и что?
– подавленно спросил Подболотов.
– А то, что являемся мы, ты - дорогой Петр Иванович!
– квадратиком в мозаике, частью какого-то чертовски сложного плана, понять который во всей его масштабности я не то что не могу, а и пытаться не стану. И тебе не советую! Мой опыт подсказывает, - Дудин вздохнул, -
– Ты меня не пугай - я винтик и есть. Я просто не знаю - о чем писать.
– Как это не знаешь?
– удивился Дудин. Он снова взял со стола письмо и поднес его к глазам.
– Тут же ясно сказано: "в двухдневный срок... отделение хляби от тверди вообще... завершение строительства Вавилонской Башни, в частности..." Вот и напиши, как любишь эту землю, которая даже гроба не принимает, как хочешь, чтобы она вся расцвела, подумаешь, делов-то!
– Ты хоть знаешь, где он, этот самый Вавилон?
– с тоской перебил его Подболотов.
– За границей!
– сказал как отрезал Дудин.
– По-моему, где-то там Иран с Ираком воюют...
– Да кому это все надо?!
– прямо-таки взвыл Подболотов.
– А это мы уже по второму кругу пошли...
– Дудин аккуратно положил письмо на стол.
– В одном я тебе по старой нашей дружбе помочь могу, Петр Иванович. Есть тут у нас один человек из тех, кто Библию писали. Не то что я его пасу... но приглядываюсь я к нему. Вреда от него пока нет, но сомнения он вызывает определенные... праведным своим поведением. Если хочешь, я пришлю его к тебе для консультации, так сказать. Только ты с ним поосторожнее - у него допуска нет! Впрочем, очень может быть, и не помощь это вовсе.
– Ну приведешь ты его ко мне, что я у него спрошу? Он мне - не Христос, я ему - не Пилат!
– Вот я и предупреждаю: может быть, и не помощь это... Но Библию он знает, верные люди говорят - днюет и ночует с ней.
Легкую зависть и горечь ощутил Подболотов: сколько же людей на свете есть, которые больше него знают!
– Кто хоть он такой?
– Ты только не смейся, ночной сторож на двенадцатой площадке, ничуть не смутившись, а даже несколько вызывающе ответил Олег Степанович.
– Хорош сторож, если твоего внимания сподобился!
– Да ведь смешалось: теперь какой-нибудь научный сотрудник безвредный, а в сторожа нынче, знаешь, кто уходит?
– как будто повинился в чем-то Дудин.
– Вообще-то, мне его силком навязали, не через отдел, а лично мне: надо, мол, в обязательном порядке баптиста-отказника трудоустроить... я туда-сюда, как угорь на сковороде... ничего не вышло... впрочем, пока что особых неприятностей от него нет. Правда, люди смеются третью зарплату на зоосад переводит.
– Если в наши мероприятия верит, значит, действительно, святой пришли-ка его ко мне после планерки.
Вроде не о чем больше стало говорить Подболотову с Дудиным: простуженный день стоял вокруг, и для каждого из них своя стезя открывалась в этом дне. Исчез Олег Степанович из вагончика, оставив после себя дух вьетнамского бальзама от колотья в висках, а Петр Иванович уселся добриваться перед планеркой: пятнадцать минут у него еще оставалось.
И свирепо вращая глаза - чтоб
чего-нибудь муха не съела