Загадка Таля. Второе я Петросяна
Шрифт:
Таль знал, что Глигорич любит играть черными староиндийскую защиту. В известном ее варианте Таль двинул вперед крайнюю пешку королевского фланга. Этот новый ход выглядел потерей темпа, но вел к очень острой позиции, в которой Глигорич запутался и проиграл фигуру. Керес победил Смыслова, а Петросян выиграл у Фишера и стал первым лидером турнира.
Следующим противником был Керес. Таль очень хотел рассчитаться с Кересом за поражение на Спартакиаде.
В английском начале, которое избрал Керес, партия уже после пятого хода пошла извилистым путем. Оба противника надолго задумывались. На 25-м ходу Керес предложил ничью. Таль отклонил предложение и сделал выжидательный ход, отступив слоном и провоцируя противника на агрессивные действия. Керес, раздосадованный
Было от чего прийти в отчаяние! Сбывались как будто мрачные прогнозы: в столкновении с сильными стиль не выдерживал испытания на прочность. В трех турах набрано одно очко. Маловато! В этот момент Таль делил с Глигоричем предпоследнее место.
Но уже следующие туры показали, что Таль не очень смущен первыми неудачами и отнюдь не утратил верности удара. Живительный горный воздух Бледа помог Талю забыть об операции, и он с каждым днем все увереннее входил в свою боевую форму. В четвертом туре Таль долго держал Олафссона в напряжении, в цейтноте запутал его и выиграл. Потом ничья с Петросяном, выигрыш у Фишера, которого Таль атаковал на обоих флангах, и, наконец, победа над Бенко.
Первый круг закончился. Отыгравшись на иностранных гроссмейстерах (4 0!), Таль настолько поправил свои дела, что делил уже с Петросяном и Кересом первое-третье места. Риск все-таки себя оправдывал! А в восьмом туре риск принес полный триумф и в партии со Смысловым.
В ответ на ход королевской пешки Смыслов избрал славящуюся своей прочностью защиту Каро-Канн. Следующим же ходом Таль уходит в сторону от теоретического варианта, и Смыслов энергично двигает вперед обе центральные пешки. Таль внутренне возликовал: это было именно то, чего он хотел. Пятым ходом Таль вскрыл центр, причем Смыслов мог получить живую фигурную игру. Правда, ему пришлось бы при этом мириться с изоляцией одной из черных пешек, но Таль был убежден, что Смыслову такая перспектива будет не по душе.
И он не ошибся. А после того как позиция вскрылась, Талю удалось завязать сложную игру. Он мог в одном варианте пойти на лучший эндшпиль, и объективно, с точки зрения логики позиции, это было лучшее решение. Но логика борьбы настаивала на другом. Против Таля сидел безукоризненный мастер эндшпиля. В то же время в джунглях комбинационной игры он менее силен. И Таль затевает сложнейшую комбинацию с жертвой слона.
Возникла позиция, которая долгое время волновала умы шахматистов во многих странах. Правильна ли, или, как говорят шахматисты, корректна ли жертва Таля? Не мог ли Смыслов ее опровергнуть? Предлагались всевозможные решения и за белых, и за черных, причем в конце концов победил, кажется, взгляд, что жертва белых обоснованна, хотя Смыслов мог и более упорно защищаться. Но, как выразился маститый югославский гроссмейстер Костич, Таль «ставит перед своими партнерами такие проблемы, на которые нужно дать ответ сегодня, а завтра будет поздно». Ответ, который дал Смыслов «сегодня», заключался в возвращении фигуры, но эта искупительная жертва не умилостивила соперника. Спустя несколько ходов Таль под овации зала эффектно пожертвовал ферзя, и уже на 26-м году Смыслов вынужден был сдаться.
Таля эта победа необычайно воодушевила. Партия, проведенная в типично талевском духе, впоследствии была отмечена специальным призом. У Смыслова так никто еще, кажется, не выигрывал. И теперь разговоры о том, что стиль Таля эффективен только против менее сильных, слегка попритихли.
В этом туре Керес выиграл у Фишера, а Петросян потерпел поражение от Олафссона и начиная с этого дня уже не мог конкурировать с бурно рвавшимися вперед
Талем и Кересом. У Смыслова дела и так шли не блестяще, а после партии с Талем он и вовсе отстал от лидирующей группы.Дуэль Керес — Таль началась! Началась, чтобы кончиться только в самый последний день. После восьмого тура, который знаменовал собой начало их гонки, у Кереса и Таля было по пять с половиной очков. В следующем туре лидеры добавили себе по половинке очка, а затем вновь встретились друг с другом.
Нужно ли говорить, что самолюбивый Таль страстно жаждал мести? Для Кереса, разумеется, это не было тайной, и психологически он находился поэтому в исключительно выгодной позиции. Ему стоило только вытянуть вперед кулак, чтобы азартный Таль тут же наскочил на него.
При первой же возможности Таль затеял внешне эффектную, но откровенно авантюрную игру с жертвой двух фигур. В этот момент эмоции так прочно владели Талем, что на обдумывание всего этого рискованного предприятия он потратил лишь 10 минут! Керес хладнокровно отбил несолидные наскоки, и Таль снова вынужден был капитулировать…
Не только Авербах и Кобленц, но и Петросян, с которым в Югославии Таль очень подружился, напали на него, упрекая в легкомыслии. Таль лениво огрызался: идея, идея-то какая красивая! Но на душе у него кошки скребли.
Итак, Керес впереди на очко. Правда, в следующем туре Таль, выиграв у Олафссона, тут же сократил разрыв до минимума (Керес сыграл вничью с Петросяном). В этой партии Таль избрал вариант, дающий сопернику опасную инициативу, но зато приводящий к острой игре. У Олафссона было много способов вести атаку, и именно на это и возлагал надежды хитрый Таль. Оказавшись перед богатым выбором, Олафссон затратил много времени на обдумывание, и предательский цейтнот начал уже подкрадываться к нему. В этот-то момент труба пропела сигнал «к атаке!», и черные фигуры поползли вперед. Растерявшись, Олафссон уступил инициативу и после отчаянного сопротивления принужден был капитулировать.
А потом Таль сделал ничью с Петросяном, Керес же выиграл у Бенко, и разрыв снова увеличился. Участники приближались к середине дистанции. И если до сих пор неудачи не очень пугали — не беда, успеем исправиться, — то теперь с каждым днем курс акций очков и половинок неизменно шел на повышение.
В тринадцатом туре Таль черными играл с Фишером. Было известно, что Фишер неуверенно действует против защиты Каро-Канн, и Таль решил было остановиться на этом дебюте, но потом передумал: играть эту защиту, оставляющую так мало возможностей для захвата инициативы, означало добровольно посадить себя в тесную клетку. Пусть будет сицилианская: против нее любит играть белыми Фишер, но ее любит разыгрывать черными Таль!
Делая первый ход, Таль подвинул пешку «с» на одно поле, потом, не отрывая от нее руки, многозначительно посмотрел на Фишера, улыбнулся и передвинул пешку дальше. Долговязый Бобби, которому тогда было всего шестнадцать лет, ерзал на стуле и беспокойно глядел на Таля. Когда же он понял, что будет сицилианская, глаза у него заблестели от радости.
Но радовался он зря. Таль позволил Фишеру применить его излюбленную схему, однако избрал непривычный порядок ходов, что сбило Фишера с толку. Вскоре же после дебюта король белых почувствовал себя под прицелом нескольких фигур, и, несмотря на цепкую оборону белых, Таль в конце концов сплел матовую сеть.
Когда пришла пора покидать Блед и направляться в Загреб, где должен был проходить третий круг, у Кереса было десять очков, у Таля — девять с половиной.
С теплым чувством прощался он с тихим, романтическим Бледом. В бодрящем климате этого городка он быстро окреп после операции, набрался сил и в целом совсем неплохо провел партии.
В пути любимым развлечением Таля было подтрунивать над Бобби Фишером. Темпераментного и жизнелюбивого Таля, которого при всем его пылком увлечении шахматами интересовали еще и музыка, и литература, и кино, и множество других вещей, не исключая и веселого застолья, удивлял этот молчаливый, даже угрюмый, необычайно одаренный парень, целиком поглощенный мыслями только о шахматах…