Загадка Таля. Второе я Петросяна

Петросян разделил первые три места. Пожалуй, он был единственным, кто удивился этому, считая, что ему отчаянно повезло. Даже когда в том же году Петросян стал чемпионом Грузии, он все еще не хотел поверить в «законность» своего успеха. Его талант креп, его понимание позиции становилось все глубже, а он по-прежнему считал себя провинциалом, счастливчиком.

Как же так? С одной стороны, Петросян трезво взвешивает итоги турниров, в которых участвует, и приходит к выводу, что по классу своей игры мог бы занять и более высокое место. С другой стороны, ему все время кажется, что он не вправе рассчитывать на успех. Нам еще не раз придется сталкиваться с противоречиями в характере, в шахматном стиле Петросяна, в оценках, которые он дает себе, своим противникам. Стеснительный юноша, боящийся поверить в свою одаренность, млеющий перед авторитетами, — вот каков был Петросян в ту пору. Любопытно, что в следующем чемпионате Грузии он, победитель прошлогоднего первенства, выступал едва ли не как застенчивый дебютант. Правда, на этот раз у него было оправдание: в турнире вне конкурса участвовали не только известные мастера Владас Микенас, Александр Загорянский, но и, главное, знаменитый гроссмейстер Пауль Керес.

Петросян неплохо сыграл в этом очень сильном турнире и занял пятое место — после Кереса, Микенаса, Загорянского и Эбралидзе. Хотя от Кереса его отделяла огромная дистанция — в шесть очков, но от Эбралидзе, ставшего чемпионом Грузии, он отстал всего на пол-очка.

Сам по себе этот спортивный результат был очень неплох, но куда больше всех очков, вместе взятых, стоила для Тиграна половинка очка в партии с Кересом (который, кстати, при двадцати участниках только две встречи закончил вничью — еще с Эбралидзе — и не проиграл ни одной партии). Белыми Тигран разыграл в защите Грюнфельда вариант с жертвой пешки, встретившийся в матче Алехин — Боголюбов. Как выяснилось, вариант успел давно устареть, Керес применил новый (для Петросяна!) план развития и удержал пешку при хорошей позиции. Но Петросян очень уж старался не ударить лицом в грязь. Он пожертвовал ладью за легкую фигуру, добился равной позиции и осмелился предложить ничью. Керес, не подозревая, что перед ним сидит будущий «железный Тигран», великий мастер защиты, отклонил мирную инициативу (впоследствии они не раз с улыбкой вспоминали этот эпизод), но затем вынужден был признать свою неправоту. Это был огромный моральный успех Петросяна. Он так трясся над бланком с записью этой партии, так часто перепрятывал его, что в конце концов потерял. В 1964 году Керес подарил чемпиону мира эту историческую партию. Маститый гроссмейстер сохранял записи всех своих партий, в том числе даже и «с каким-то Петросяном».

В том же, 1946 году Тигран вторично участвовал во всесоюзном юношеском турнире, который опять проходил в Ленинграде. Он не потерпел ни одного поражения, хотя там играли такие одаренные шахматисты, как Корчной, Крогиус, Ней, Васильчук, Зурахов, Котков. Этот результат вызвал у ветерана Дуз-Хотимирского изумление, граничащее с негодованием:

— Как, мальчишка — и не проиграл ни одной партии?!

Дуз-Хотимирского можно было понять. Но нужно было понять и другое: очень, наверное, крупным и самобытным талантом надо было обладать, чтобы так не походить на своих сверстников.

Впрочем, у Петросяна было очень авторитетное свидетельство такого строгого ценителя, как гроссмейстер Левенфиш. «Успех Петросяна, — писал он, — является закономерным результатом постепенного роста его молодого дарования. Петросян хорошо чувствует позицию и в большинстве партий стратегически переигрывал своих молодых конкурентов, а затем добивал их короткими тактическими ударами. У него неплохое комбинационное зрение, и в расчетах он редко ошибается. Уязвимым местом игры Петросяна является эндшпиль и защита трудных позиций».

Необычайно любопытная характеристика! Вы только подумайте: у юного Петросяна отмечается комбинационное зрение и тактическая сила, а защита и разыгрывание окончаний, то есть именно то, что в дальнейшем станет его главным оружием, признается слабым местом.

В оценке тогдашнего Петросяна Левенфиш был, наверное, прав. Великий защитник в Петросяне только пробуждался, а в семнадцать лет никто, наверное, не умеет глубоко проникать в тайны эндшпиля. Прав был он и в том, что касалось тактической зоркости Петросяна. С умением Тиграна быстро находить комбинационные возможности, молниеносно и безошибочно считать варианты он, безусловно, производил впечатление шахматиста энергичной, агрессивной манеры. А хорошее понимание позиции, стратегическая подкованность делали его стиль разносторонним.

И все же в высшей степени характерно, что Петросян, находясь уже на пороге мастерства, давал повод к таким оценкам своей игры, которые спустя несколько лет должны были показаться неверными или, по крайней мере, весьма спорными. Уже в пору становления Петросяна как шахматиста его стиль отличался сложностью и противоречивостью. Левенфиш не разглядел в тогдашнем Петросяне зачатков его редкой способности загодя чуять опасность. А между тем эта способность у Петросяна уже крепла и временами себя обнаруживала. Также крепла в нем вера в то, что если в дебюте удается получить позиционное преимущество, то оно неминуемо должно привести к победе. Неминуемо. А раз так, то зачем же идти на риск?

Шахматные законы незаметно начали становиться для Петросяна догмами. Из многих партий юного Петросяна уходила живая душа, они были чересчур, по-школярски, правильны. Если правда, что вся мудрость шахмат укладывается в три измерения — науку, своеобразное искусство и спорт, то у Тиграна наука и спорт в тесном содружестве подавляли эстетическое начало. Осторожный и рассудительный, он не хотел рисковать там, где, казалось, можно было добиться тех же целей более спокойными и надежными средствами.

Так постепенно начал формироваться тот стиль, за который его потом будут называть «железным Тиграном», «непотопляемым дредноутом». Стиль, который прежде всего обеспечивал безопасность.

Осенью 1946 года в Тбилиси состоялся полуфинал чемпионата страны, первый такой турнир в жизни Петросяна. Он находился в Тбилиси уже как гость — за несколько месяцев до начала турнира он переехал жить в Ереван. С Ереваном Тигран познакомился в мае, когда его пригласили туда сыграть вне конкурса в чемпионате Армении. Тигран учился в Тбилиси в армянской школе, на армянском языке. Дома у Петросяна часто собирались армяне. Тигран всегда интересовался историей своего народа, его древними традициями и обычаями. Не удивительно, что встреча с Ереваном произвела на него ошеломляющее впечатление. Впоследствии он припоминал, что, когда шел пешком с вокзала, его неожиданно взволновала даже такая, никем из ереванцев не замечаемая, деталь, что все вывески написаны на армянском языке.

Что говорить, Тиграну было жаль расставаться с Тбилиси. Это был город его детства и отрочества. Он был воспитанником Тбилисского Дворца пионеров, здесь он начал заниматься шахматами, здесь добился первых успехов. Играя в тбилисских турнирах, Тигран в поединках с Эбралидзе, Сорокиным, Шишовым, Пирцхалавой, Благидзе, Середой, Цинцадзе и другими тбилисскими шахматистами мужал, воспитывал в себе бойцовские качества.

Да, он любил Тбилиси. Но и нельзя было остаться равнодушным к сердечности, теплоте, преданности его новых ереванских друзей. Особенно подружился Тигран с тремя юношами — Кареном Калантаром, Эмилем Татевосяном и Володей Асатуряном. Все они были способными шахматистами, боготворили Тиграна, помогали ему обосноваться на новом месте. Первое время он и жил в семье Калантаров, где очень любили шахматы. Брат Карена — Александр Калантар был чемпионом Армении.

С большой симпатией отнесся к Петросяну и Каспарян. Он никогда не видел в Тигране соперника, конкурента, хотя было ясно, что с приездом Петросяна ветерану, скорее всего, придется уступить звание чемпиона республики. Может быть, это отчасти объяснялось и тем, что Каспарян находил наибольшее творческое удовлетворение не в практической игре, а в сочинении этюдов. Так или иначе, но маститый мастер очень дружелюбно встретил Тиграна, часто зазывал его к себе домой, показывал свои этюды, заготовки, делился планами, советовался.

Большую заботу о Тигране проявлял и Андро Акопян, один из зачинателей шахмат в Армении, тогдашний директор шахматного клуба. Акопян устроил его на работу инструктором, старался ускорить получение комнаты, беспокоился о том, чтобы Тигран вовремя поел, вовремя лег спать.

Преданным другом на всю жизнь стал для Тиграна Лорис Калашян — в ту пору студент, изучавший философию. Однажды в чемпионате республики Калашяну удалось победить Тиграна. Едва сдерживая радость, Калашян стал расставлять фигуры, собираясь вместе с партнером проанализировать партию, как вдруг Тигран вскочил и быстрыми шагами ушел к себе (он жил в небольшой комнате в том же здании, где шел турнир). Калашян пошел вслед за ним и застал своего друга в слезах.