Загадка в ее глазах

Иногда — очень редко и только в виде исключения — Алла Ромуальдовна все же сообщала мне некие сведения, полученные от клиента в ходе сеанса. У нас даже образовался своего рода ритуал — мы делали вид, что гадаем на картах. Мол, Аллочка просто раскидывает потрепанную колоду и сообщает мне не то, что болтливый клиент сообщил маникюрше в расслабленном состоянии (о чем его, кстати, никто не просил), а то, что поведали гадалке карты. В глубине души Аллочка сохранила страх перед всесильной и всемогущей «конторой глубокого бурения», которая за неосторожно сказанное слово вполне может стереть тебя в порошок. И хотя конторы — в привычном виде — давно уже не существовало, страх был заложен в ее подсознание. Чтобы его обойти, Аллочке и требовалась эта игра в гадание.

— Ну, не знаю, не знаю, — с сомнением протянула маникюрша. — День сегодня не карточный…

Но я продолжала молча смотреть на Аллу Ромуальдовну, и она сдалась:

— Ну, давай раскинем на червовую королеву… Так, ждут ее — дорога, казенный дом, пиковый интерес… Пустые хлопоты в родном городе… понятия не имею, что это может значить… — Маникюрша недоуменно уставилась в карты: — Тьфу ты, Женька, ты меня сбила! Я ведь и вправду гадать начала! А вот тут, смотри, — Аллочка склонилась над картами, как будто они действительно что-то ей сообщили, — вот тут у королевы интерес к трефовому королю. Черный такой мужчина, важный очень. Она его ждет. И ждет, и боится — все сразу. Власть у него над ней! И деньги общие связывают их. Хватит тебе? — Аллочка просительно заглянула мне в лицо.

— Еще что-нибудь скажи, ручку позолочу! — пообещала я.

Аллочка вздохнула и продолжила:

— Страх у нее на сердце. И совесть неспокойна. Грех на ней, давний. Боится королева, что это — расплата за тот грех. Не верит никому. Ходит — все оглядывается.

— Ну, спасибо тебе, ромалэ, — задумчиво проговорила я.

Алле Ромуальдовне можно доверять. Ни один детектор лжи не вытащил бы из Качалиной больше информации, чем ненавязчивая заботливая маникюрша. Проблема в том, что сеанс маникюра — это вам не допрос, прямые вопросы там недопустимы. То, что сейчас сообщила мне Аллочка, она объединила в связный рассказ на основе мелких оговорок, разрозненных сведений, которые, сама того не ведая, сообщила ей Качалина. Надеюсь, эта информация мне пригодится.

Я попрощалась с Аллой Ромуальдовной и поднялась на четвертый этаж в «люкс».

Так, пора звонить Ложкареву. Ниточки номер один и два, казавшиеся такими многообещающими, завели меня в тупик. Что там было с этим журналистом, как его — с Лёвой Яворским? Раз за разом набирала я номер мобильного Артема, но Сердитый был недоступен. Отчаявшись связаться с неуловимым журналистом, я позвонила ему домой и узнала, что Ложкарева отправили в командировку в соседний регион, где проходит судьбоносное мероприятие по проблемам ЖКХ, и туда согнали журналистов со всей округи. Ладно, никуда он не денется. А мне пора на службу.

Остаток дня прошел без эксцессов. Мы с парнями удалились в номер охраны и часа три отрабатывали совместные сценарии. Вот классическое покушение в автомобиле. Вот нападение в замкнутом пространстве лифта — бывает и такое. Одну двойку охранников мы оставили в номере у Качалиной и периодически их сменяли, так что никто не ушел обиженным. Ребята были тренированные, подготовленные, работать с ними было одно удовольствие. Из каждого мог бы получиться классный телохранитель. Я спросила Сашу, не хочет ли он сменить нанимателя — разумеется, не сейчас, а потом, когда все закончится. Тот покачал головой и ответил — довольно сухо, — что не намерен оставлять Ольгу Христофоровну. Скажите, какая преданность… Ладно, это не мое дело.

Ну вот, теперь я почти спокойна — вместо враждебно настроенных спецназовцев со мной работает слаженная команда телохранителей. Все сценарии расписаны, в случае нападения каждый знает, что ему делать, за что отвечать. Проблема в том, что жизнь частенько нарушает готовые сценарии, и все предусмотреть невозможно. Но что от меня зависело — я сделала.

Еще одна проблема заключалась в том, что Качалина не вызывала у меня ни симпатии, ни сочувствия. Кем бы ни был враг генеральши (кажется, я начинаю называть так Ольгу Христофоровну вслед за Валентиной), у него явно были основания для ненависти. Вот это — самое элементарное и самое неприятное в моей работе. Очень часто человек, которого приходится охранять, действительно бывает виновен в чем-либо таком, за что другие люди проводят долгие годы за решеткой. Порою он — настоящий преступник, которого от наказания защищает лишь его высокое положение и некоторая, скажем так, излишняя гибкость закона, присущая нашей стране. Иногда хочется опустить руки, отойти в сторону и дать возможность справедливости свершиться. Но это абсолютно невозможно.

Я — телохранитель. Этот человек, каким бы он ни был, доверяет мне свою жизнь, и моя задача — сохранить ее любой ценой, при необходимости пожертвовав своей. Ну, надеюсь, конечно, что до этого не дойдет… Я — не судья и даже не суд присяжных. Не мне решать, в чем и насколько виновен мой клиент. Моя работа — охранять его, что я и делаю. Хотя порою и сжав зубы, вот как сейчас.

По уже установившейся доброй традиции я отправилась ночевать в номер Качалиной. Сережа, которого я пришла сменить с дежурства, улыбнулся мне. Замечательный мальчик, самый перспективный из всех. Качалина уже спала, Сережа играл в нарды с Галкой. Телохранительница выигрывала. Она посмотрела на меня без своей обычной враждебности и предложила:

— Сыграем?

Сережа поднялся, потянулся, зевая, и ушел спать.

— Почему бы и нет?

Я подсела к столу. В нарды я играть не умела. Эта игра всегда ассоциировалась у меня с уличными лотками перестроечных времен, когда восточные мужчины в трениках с растянутыми коленками часами сидели на корточках прямо на тротуарах. Вот в шахматы я играю неплохо, еще в школе у меня был второй взрослый разряд…

Я попросила Галку объяснить мне правила, и вскоре мы уже азартно двигали цветные шайбы.

Честно говоря, игра мне не понравилась. Да и за столик я села вовсе не для того, чтобы освоить элементарные правила этой игры, а с дальним прицелом. Галка выигрывала, азартно хлопая себя по коленке, и вскоре пришла в отличное расположение духа. Ну что ж, начнем…

— Классно играешь! — похвалила я ее вполне искренне. — А у меня по шахматам разряд, а тут — никак не выиграю!

Галка усмехнулась:

— Да ты не так играешь! Не надо чересчур уже четко все планировать, понимаешь? Вот в чем твоя ошибка. Ты слишком любишь все просчитывать наперед. Это ж не шахматы. Надо прежде всего расслабиться и ждать. Не напрягаться, не строить планы, не пытаться просчитать возможные ходы противника. Просто ждешь, поняла? А когда наступает момент действовать, ты — прыг, прыг, и все — выиграла!

Значит, расслабиться и ждать… А потом, в то самое единственное мгновение, когда — пора, действовать. Да, это — психология снайпера. Вот почему Галка так любит эту игру — нарды позволяют ей почувствовать то, что она ощущала, занимаясь любимым делом. Хотя нарды — довольно жалкая замена.

— А где ты научилась так играть?

Спокойно, тут мы вступаем на скользкую почву. Если Галка сейчас психанет, как обычно, когда речь заходит о том времени, когда ее звали Светланой, и закроется — тогда все, разговора не будет.

— Муж научил. — Губы Галки на мгновение сжались, потом она задумчиво продолжала: — Ждать приходилось долго, надо же было что-то делать…

— А он хорошо играл, твой муж?

Все, проскочили опасный момент!

— Толик? Да, он всех обыгрывал, даже Сашку.

— Они вместе служили? — Я не поднимала глаз от доски.

— Ну да, еще в первую войну. Я тогда в Ростове жила, с дочкой, ждала Толика. А потом решила — так и спятить можно! И по контракту завербовалась.

— Ты спортсменка? Какой разряд?