Загадка впадины Лао

Та улыбнулась, но ничего не ответила. Вахтанг пододвинулся к ней поближе.

– Признаться, я завидую Туру Хейердалу, - продолжал он.
– Сколько романтики в таком плавании? Вот бы совершить что-нибудь в этом роде. Хотя бы по Черному морю.

– Кто же тебе мешает? Вернемся из экспедиции к весне. Самое время для путешествий.

– Не с кем. Я пытался Ромку сагитировать, да разве с ним кашу сваришь! Он сухарь и не видит в таком плавании смысла. Вот если бы с тобой...
– и Вахтанг, как бы нечаянно, положил свою руку на руку девушки.

Ожидая, что будет дальше, Марина не шевельнулась.

– Ты только подумай!
– Вахтанг придвинулся к ней вплотную.
– Вдвоем в открытом море, на плоту, или в шлюпке под парусами и кругом - никого. Только ветер, волны, чайки...

Марина вздохнула.

– Все это хорошо, пока есть бутерброды и лимонад. Мы с тобой не привыкли есть сырую рыбу и пить морскую воду. Вся идиллия кончится очень быстро.

– Ну, знаешь, не надо утрировать. Хейердал был в лучших условиях, чем доктор Бомбар, на которого ты намекнула.

– И все же Тур Хейердал повез свою жену не на плоту, и даже не в шлюпке, а на пароходе, - возразила Марина и вдруг неожиданно спросила: - Неужели тебе доставляет удовольствие обниматься в такую жару?

Вахтанг густо покраснел и отодвинулся. "Что за чертенок! Никогда не поймешь, как с ней себя вести. Ухаживаний не терпит, а сама все время около нас крутится. Не из-за Ромки же!" Он и мысли не допускал, чтобы Роман мог с ним конкурировать в сердечных делах. Где ему увлекаться девушками, когда он вечно занят книгами или работой. Вон и сейчас сидит, уткнувшись в какой-то журнал.

Вахтанг нахмурился и стал наблюдать за стайками выскакивающих из воды летучих рыбок. Марина что-то тихонько насвистывала. Потом, как ни в чем не бывало, хлопнула Вахтанга по плечу.

– Чего раскис? Пойдем, поможешь мне подготовить кинопленку. Завтра буду много снимать.

– Что снимать?
– удивился Вахтанг.

– Как что? Переходим экватор, разве забыл? Вот будет потеха! Боцмана нарядят Нептуном. Бороду из пакли уже сделали.

– А тебя Нереидой?
– Вахтанг улыбнулся, его раздражение начало проходить.

– Нет. Нереида с кинокамерой - слишком эксцентрично. Я засниму, как вас будут купать.

– Что значит - вас? Тебя тоже. Как есть - в брюках, да и в воду.

– Пусть, чище будут. Я их вчера проявителем облила.

Вахтанг взял Марину за плечи и повернул к себе.

– Разреши задать откровенный вопрос.

– Спрашивай.

– Скажи, ты девчонка или парень?

У Марины округлились глаза.

– А ты как думаешь?

– Можно сказать, не девчонка. Платье ни разу не надевала, ухаживать за собой не разрешаешь. На что это похоже!

Марина рассмеялась.

– Вот еще кавалер нашелся!
– и подхватила Вахтанга под руку.
– Пойдем-ка пленку готовить. А ухаживать за мной не обязательно.

После захода солнца на палубе стало людно. Каждому хотелось отдохнуть от дневного зноя, полюбоваться тропическими звездами, большими и лучистыми, каких никогда на севере не увидишь.

Яркая голубая Венера, незнакомые, и потому странные, созвездия, поблескивающий след за кормой - все было как-то таинственно и прекрасно. Не хватало только песни. Тихой, задушевной, лирической...

Но вот и она.

В темноте зародились певучие звуки гавайской гитары, над притихшим океаном полетела чарующая индонезийская песня.

Марина пела вполголоса, и плавная мелодия удивительно гармонировала с поэтическим ночным пейзажем. Казалось, этот низкий грудной голос принадлежит не девушке, а самой великолепной тропической ночи.

Взволнованный Вахтанг смотрел на Марину. Все, все отдать не жаль ради такой девушки!

Песня замерла.

Не находя слов, Вахтанг глубоко вздохнул.

– Неплохо, - сказал Роман. Даже на него, чуждого лирике, песня произвела впечатление.

– Браво!
– раздался негромкий возглас.

Все обернулись. Неподалеку стояли: Аго Саар и профессор Гардин.

От похвалы капитана Марина зарделась. "Слава богу - темно, - подумала она, прикладывая ладони к пылающим щекам.
– А с чего это он? Ведь Саар никогда никого не хвалит..."

– Попросите капитана спеть, - шепнул ей штурман.

– Он поет?
– изумилась Марина.

– Еще как, и сам аккомпанирует.

Девушка заколебалась. Она немного побаивалась неразговорчивого капитана. Потом взяла гитару и подошла к нему.

– Аго Карлович, вы слышали мое пение, а теперь мы хотим услышать ваше. Спойте что-нибудь.

– Правильно, Марина Николаевна!
– воскликнул профессор Гардин.

Аго Саар взял гитару. Даже сквозь тьму Марина ощутила на себе его пристальный взгляд.

Усевшись на пододвинутый кем-то стул, капитан тронул струны. В тишине прозвучал первый аккорд.

Метался над скалами луч маяка,

прибой шелестел у камней.

С прощальною лаской девичья рука

коснулась его кудрей.

И был поцелуй последний горяч,

волненье стесняло грудь,

и слышал он шепот: - Прощай, моряк!

Пусть будет счастлив твой путь.

Грустный, проникновенный мотив вызывал воспоминания о далеком суровом севере. Марина закрыла глаза и отчетливо почувствовала дыхание родной Балтики.

А путь бесконечен. Летят года

в лазурную даль - как сны.

Слабеет рука, голова седа,

как гребень морской волны.

Порою из мрака блеснет маяк...

Плыви и о нем забудь.

А ветер чуть шепчет: - Прощай, моряк!

Пусть будет счастлив твой путь.

Капитан смолк. Перед Мариной, как наяву, предстали угрюмые шхеры, изглоданные злыми ветрами скалы, низкорослые, кривые прибрежные сосны... и девушка. Она стоит у самого берега. Ночной ветер треплет ее платье. Маяк ярко вспыхивает, освещая сумрачное море. Девушка с тоской смотрит вдаль, и с ее губ слетают прощальные слова...