Загадка золотого кинжала (сборник)

Старший родич Филиппа, князь Паоло Кречивикка, задумчиво огладил седую бороду:

– Я буду в отчаянии, пока эта женщина не предстанет перед судом. И согласен – по всему выходит, что этот проклятый мерзавец Пьетро может быть с ней связан. Деллимоно говорит, это он рассказал Парикмахерше о том, что у бедного Джокоми была связь с девицей из оперы. Наверняка эти плебеи сдружились. Любой ценой найми сеньора Кеддлера. Телефонируй ему немедленно.

Тридцать шесть часов спустя Джон Кеддлер был уже в Риме. Чудесную скорость ему обеспечили воздушные перелеты Лондон – Париж, Париж – Милан и Милан – Рим. Хотя такая быстрота реакции породила у Делла Гарда обоснованную уверенность, что детектив заинтересован в работе, особого энтузиазма он не проявлял. Окончательно поскучнел Кеддлер после того, как ему сообщили все, по выражению князя Кречивикка, прискорбные факты.

– В Англии ее, несомненно, оправдали бы, – поджав губы, сказал он. – Даже и в Италии… вы уверены, что разумно доводить дело до суда? Пресса… скандал…

– Мы, – самодовольно обнажил в улыбке мелкие зубы Филипп Делла Гарда, – выше общественного мнения. Лет двести назад мы разбирались бы с Парикмахершей без помощи суда, но теперь…

Теперь, по мнению всего семейства Делла Гарда, следовало опозорить мерзавку публичным разбирательством – а вердикт присяжных значения не имел.

– Понятно, – только и сказал Кеддлер. – У вас есть ее фотография?

И лишь увидев фото, он осознал, что ему предстоит идти по следу той, что владела его мечтами, своей «Девушки на лодке». Он нахмурился, и лицо его приняло странное выражение.

– Сделаю что смогу, – сказал он.

Когда он покинул Рим, оставив своих нанимателей странно недовольными, Филипп Делла Гарда – считавшийся среди знакомых чем-то вроде спортсмена – принял решение.

– Quis custodiet ipsos custodes? [3] – вопросил он. – Я отправляюсь в Лондон.

3

Латинская крылатая фраза, означающая «Кто будет надзирать за самим надзирателем?».

* * *

На аэродроме в Париже Кеддлера поймал журналист и взял интервью – которое, по удивительному стечению обстоятельств, прочла, сидя в Баттерси [4] , Мона Делла Гарда:

Среди знаменитостей, предпочитающих воздушный транспорт для путешествия по континенту, оказался и известный частный детектив Джон Кеддлер. Как он сам заметил, авиация стала для него неоценимым благом. Например, когда он был вызван в Рим по делу об убийстве Делла Гарда, ему удалось совершить путешествие всего за сутки, тогда как сухопутным транспортом дорога заняла бы четыре-пять дней. Сейчас знаменитый детектив снова направляется в Лондон и, по его словам, надеется в скором времени передать маркизу в руки правосудия.

4

Сейчас Батерси – почти столь же фешенебельный район Лондона, как Ламбет, но в описываемый период это было бедное рабочее предместье.

Разумеется, ни о Делла Гарда, ни о своих надеждах Кеддлер ничего не говорил. Он буркнул рекламному агенту авиационной компании хмурое: «Добрый вечер» – тем интервью началось и закончилось. Но Моне неоткуда было это знать, и она впала в дикую панику.

Ныне священный гнев оставил ее, и в силу вступила кровь шестнадцати законопослушных и богобоязненных парикмахерских поколений, ценивших человеческую жизнь и полагавших убийство явлением из мира газетных статей, столь же далеким от повседневности, как луны Сатурна.

– Вот интересно, мисс, читаете ли вы те клятые статьи в газетах? – спросила миссис Флеммиш, квартирная хозяйка.

То была провинциалка родом из Западного Девона, с вечно засученными рукавами и неукротимой энергией, у нее плита сияла ярче, чем корпус лимузина. Мона вышла на нее случайно и ныне жила в совершенном комфорте: миссис Флеммиш свято верила любому слову своих сестер по полу и ни разу не усомнилась, что мисс Смит – юная журналистка (Моне надо было как-то объяснить свой лихорадочный интерес к ежедневной прессе).

– Д-да, – кивнула она и побледнела.

Она часто бледнела последнее время; это делало ее еще более хрупкой и даже болезненной на вид и заронило в добрую хозяйку подозрение, что у ее гостьи – легочная хворь.

– Интересно, кто такой этот «Папа», который все пишет какой-то М. и просит ее телефагриговать… то есть телеграфировать… Вы не знаете, мисс, где это – Лонг-Айленд?

– В-в Америке, – быстро ответила та. – Близ Нью-Йорка.

– У-у! Небось из дому сбежала, – задумчиво заключила миссис Флеммиш. – Девки есть девки, даже в Америке. Но пусть бы отцу-то написала, да, мисс?

Мона кивнула.

Написать, да – отправить письмо. И это письмо уже было в пути – но оно разминется с адресатом посреди океана, потому что мистер Харрингэй в великом расстройстве сел на борт первого же корабля, шедшего в Англию.

Если бы можно было связаться с преданным Пьетро! Бедняга был в Лондоне, искал ее – безумие, конечно, ведь за ним наверняка следили. Как он мог найти ее и при этом не выдать?

Идея пришла на третий день после прибытия Кеддлера в Англию, и подали ее опять газеты: какой-то журналист нашел Пьетро среди бродяг и нищих на набережной Темзы и вытянул из него «неплохую историю». Может быть, он всегда там ночует? Стоило поискать. Мужская рука была бы сейчас очень нелишней в деле Моны, даже рука бедного преданного слуги.

– Вечером я должна кое-куда сходить, – сказала она хозяйке.

Та скривилась.

– Я б на вашем месте не выходила нынче, туман же поднимается, сами понимаете. Клятый этот лондонский туман. Читали про итальянскую леди-то в сегодняшней газете?

– Н-нет. – У Моны замерло сердце. – А что, есть свежие… то есть что за леди?

Миссис Флеммиш уселась в обитое цветастым хлопком кресло и зашуровала кочергой в камине.

– Они на нее детектива натравили. Как думаете, может, ее папаша объявления в газету шлет?

Мона с трудом, но взяла себя в руки и почти спокойно ответила:

– Может быть.

Миссис Флеммиш все смотрела в оранжевые и красные глубины камина.

– На ее месте, была б я богатая молодка, я бы уж знала, что делать, – вот те крест, знала бы.

Мона заинтересованно сдвинула брови – неожиданно было бы получить ключ к выходу из сложной ситуации от этой тетки, но…

– И что бы вы сделали?

– Замуж бы вышла за местного, вот что! Мой муженек был умница, как все эти валлийцы, и работал у адвоката в конторе. Он мне часто говорил: нельзя жену англичанина привлечь за преступление, совершенное за границей.

Мона сморгнула. Такая идея ей в голову не приходила – а если бы такое и случилось, она бы никогда не пошла на это. Даже самый безумный ученый не станет повторять эксперимент, который чуть было не стоил ему жизни.

– Денежки-то у нее всяко есть… – Кочерга ловко скользила между поленьев, охотясь за переливающимся разными цветами угольком. – Купит себе мужа, потом разведется, ее по-любому никто и после развода тронуть не посмеет.

Мона стояла и задумчиво кусала свои алые губы; только когда миссис Флеммиш обернулась, она кивнула самой себе и резко ожила.