Загадка

Брат злым тогда был, весь мир ненавидел. Дядя Юра рассказывал, сбили они ночью кого-то, послал он Валерку смотреть, в кабине один остался. Кругом лес, ночь, тишина. Жутко ему стало. Слышит, кто-то лезет. Он весь сжался от страха. Дверь открылась и через открытую щель человеческая голова закатывается. Он от страха так подскочил, что аж к потолку прилип. Следом за головой залезает Валера. «Вот всё, что от мужика осталось». Дядя Юра ему: «выбрось», а тот взял голову за волосы, да на километровый столбик поставил.

– Ужасы какие-то рассказываете, - выдавила из себя Татьяна Александровна.

– Это жизнь, - продолжал наставлять её Василий.
– Вот вам, наверное, хочется узнать, почему мой брат, прожив полвека, всё ещё холостым ходит? Могу открыть секрет. Так сказать приподнять завесу семейной тайны. После суда, после того, как озлобился он на весь мир, приключилась с ним ещё одна беда. Не за столом будь сказано, стал по ночам ходить под себя.

– Как?
– вскрикнув от услышанного, спросила Татьяна Александровна.

– Так. Самым естественным образом. Всё это случалось с ним во время сна. Сам спит, а процесс идёт. Поэтому-то с ним более одной ночи никакая женщина и не выдерживала. Очень хорошо помню то время. Повсюду сохнущие матрацы и простыни. Сам стал побаиваться, как бы всё это не оказалось наследственным.

– Вы говорите не одна женщина... Но до этого сказали, что у Валерия был роман с мамой?

– Да. Был. Но, мать к тому времени умерла. Вот он и таскал всяких. Вокзальных, площадных. Надеялся на снисхождение. Но, и те после «мокрой ночи» сбегали, как ошпаренные. Потом, и того хуже. Додумался, стал ко мне приставать, хотел сделать своим любовником. Насилу отбился. Почему, вы думаете, мы раздельно живём? Я через суд добился разъезда. Пригрозил, что сообщу об истинных мотивах, и он не препятствовал. Но своих пагубных пристрастий Валера не оставил. Видел я его с семилетними мальчиками. Катал их на своей машине. Бьюсь об заклад, что и вас, Сергей, мой брат уже обхаживал.

– Зачем вы пришли?
– со слезами на глазах, спросила Татьяна Александровна, - Что бы очернить Валеру? Опозорить его?

– Нет. Ни в коем разе. Пришёл поздравить. Я, видите ли, убеждён, что брат брата должен прощать и принимать его таким, какой он есть.

Не успел Василий закончить последнюю фразу, как входная дверь распахнулась, и в квартиру вошёл вернувшийся из института Валерий Павлович.

Разуваясь в коридоре, ещё не видя нас, он со смехом стал рассказывать, что это была за сигнализация. « Ничего страшного, просто подчинённым захотелось поздравить шефа. Я с ними завтра планировал посидеть, но им неймётся, на сегодня переиначили. Хочешь, не хочешь, а рюмку-другую пришлось опрокинуть».

Говоря всё это, он вошёл в комнату и, увидев брата, остолбенел. Замер так, как должно быть, замирает кролик, встретившись взглядом с удавом.

– Не пугайся. Я поздравить тебя пришёл, - по-свойски сказал Василий.

– Что?
– настороженно переспросил Валерий Павлович.

– Говорю, пришёл поздравить с днём рождения.

– Пришёл, так сиди. Это мой родной брат, - с плохо скрываемой неприязнью, сказал Валерий Павлович.

За столом воцарилась гнетущая тишина.

– Василий нам рассказывал, как ты машинистом...
– выдавила из себя Татьяна Александровна фразу, которую закончить так и не смогла.

Её голос задрожал и пресёкся.

– Машинистом? Конечно. Я предполагал. О чём же ещё мог он поведать, - добродушно ответил Валерий Павлович, накладывая себе салат.

И вдруг, схватив брата за грудки, он стал его бить кулаком по лицу. Наотмашь, сильно, озверело. Татьяна Александровна попыталась его остановить, но он обозвал её скверным словом и велел убираться. Она хотела ослушаться, но он настоял и не успокоился, до тех пор, пока за ней не захлопнулась дверь.

– Поздравить пришёл? Салатика поесть? Кушай!
– кричал Валерий Павлович, избивая лежащего брата.

Сказав последние слова, он схватился за скатерть, сгрёб все угощения и обрушил их на Василия.

– Пусть отмечает моё сорока-восьмилетие, - сказал он, обращаясь ко мне, - а мы, Серёжа, давай пойдём из этого дома. Тут уже ничего не исправить.

Влекомый властной рукой Валерия Павловича, я вскоре оказался на улице. Мне предстояло слушать оправдательную речь старшего из братьев, столь же душевную и доверительную.

– Не поверите, - заговорил он, обращаться ко мне на «Вы».
– Покойная мать, царствие ей небесное, аборт хотела сделать. Ну, куда говорит в тридцать шесть рожать, люди засмеют. Да и устала она, не в силах была за ребёнком маленьким ходить. Я настоял. Сказал, рожай мама, все заботы возьму на себя. Выращу. И растил. Бывало, встанешь среди ночи, говорит «писать хочу», и идёшь, горшок несёшь. Пописает, говорит: «хочу кофе сладенького». Попьёт кофе, сказку читай. Делать нечего, время полчетвёртого, а я книгу беру и сказку читаю. А с утра работа, институт.

Это только мне одному известно, с какими трудами я его вырастил. И вот благодарность. Наверное, не те сказки читал. Пять невест у меня было, и всех отвадил. Со всеми разлучил. Как ни следи, не уследишь. Прознает, где я живу, подгадает момент, ворвётся и всем сказку про белого бычка расскажет. Брат спал с матерью, воровал, ходил под себя, убивал людей работая машинистом, менял сексуальную ориентацию и прочее, прочее. Я уж и квартиру разменял, и свой адрес хранил в секрете, переезжая с места на место раз десять. Всё зря. Каким-то невообразимым образом меня находит и пакостничает.

– Через адресное бюро, - уверенно сказал я.

Заговорил я собственно для того, чтобы как-то успокоить дядю Валеру, показать своё расположение. Убедить, что клевете не поверил.

– Зря вы, Валерий Павлович, с Татьяной Александровной так грубо обошлись, - высказал я то, что более всего меня задело.

– Милый Серёженька, голубчик вы мой, золотое сердце, - начал он витиевато, - так ведь не отмыться же. Не оправдаться за всю жизнь. Как там Геббельс говорил, чем страшнее ложь, тем больше вероятность того, что хоть что-нибудь после неё останется.

Женская, да возможно и общечеловеческая природа такова и никуда от этого не деться. Поэтому Татьяну Александровну я и прогнал. Уже не склеить, не вернуть того, что было. Наша семейная жизнь после напутствий брата, просто обречена. Я пробовал, живя с другими, «загладить, искупить». Увы, всё тщетно.

Гуляя по городу, мы подошли вдруг к железнодорожному полотну. Совсем рядом маленький маневровый тепловоз тащил за собой огромную платформу с щебнем. Поравнявшись с нами, из кабины тепловоза высунулась круглая, чумазая, физиономия и, окликнув Валерия Павловича, сказала:

– Ей, извращенец, поехали людей давить. По карманам опять будешь шарить.

– Некогда, - крикнул в ответ дядя Валера.

– Ты, смотрю, опять за своё. Ничего, смазливый мальчишка!

Физиономия скрылась, а мой спутник, смеясь, стал объяснять смысл произошедшего.

– Это тот самый дядя Юра и есть, с которым я, якобы, работал в бригаде помощником.

– Понял, - согласно кивнул я, а сам задумался: «кому верить?».

15.07.1999 г.