Загадки любви (сборник)
Шрифт:
Он хотел было подойти и спросить, кого хоронят, но как-то жутко закололо сердце, и он почувствовал ужасную тоску. Голова разламывалась. «Это со вчерашнего», – подумал он.
Вчера он, управляющий трестом, и новая директорша универмага поехали в заповедник на гулянку. Поохотились, забили заповедного лося, разложили костер на поляне. Шоферня подогнала машины, засветила фарами – и заплясали на поляне в свете фар, напившись-нажрамшись.
– Жги! Жги! Жги! – орал он, подпрыгивая.
А потом поволок хихикающую универмагшу в темноту, в не освещенные фарами деревья…
Он прошел мимо кладбища,
Это был исторический центр городка. Здесь стоял главный городской храм – Дивная церковь.
Во дворе храма когда-то был рынок: пустели прилавки. Среди прилавков шатался одинокий грузин, приехавший торговать арбузами. Арбузы побились и были свалены в кучу. Грузин глядел слезящимися глазами на арбузный лом. Две бабы, причитая, тащили грузина за руки в разные стороны.
– Ты не гляди, что она меня моложе! – вопила одна. – Я хоть старая, а грудь у меня как пушка! – Она рывком подняла кофточку, и на солнце сверкнула упругая девичья грудь.
На рынке был тир. Местное начальство любило по дороге на работу проверить твердость руки. И голубоглазая молоденькая дурочка с блестящими плачущими глазами по прозвищу Ясноглазая слонялась у тира и все просила:
– Дяденька, дай пульку, я до дома дострелю… Мне домой надо, пульку дай…
…Но все это было раньше. Теперь рынок снесли, и тир снесли тоже. И на этом месте возвели красавец Дом – многоэтажный, с лоджиями, с обливными изразцами в русском стиле.
Въехать в Дом должны были лучшие люди города. И Сам тоже намеревался. Для Самого сначала построили шестикомнатную квартиру на пятом этаже. Но в это время в Москве началась борьба с излишествами – и Сам от квартиры тотчас отказался. Вызвали архитектора, и все большие квартиры в пожарном порядке перестроили на клетушки, а квартиру Самого решили передать детсаду. Но когда дом достроили, кампания уже прошла. Вновь убрали перегородки и вновь большую квартиру отделали для Самого.
По этому случаю его и назначили отвечать за Дом: он и квартиры должен был распределить, и площадь перед домом благоустроить, и главное – решить вопрос с церковью. Рядом с таким домом торчала эта самая Дивная церковь!
Но голова у него сегодня раскалывалась, и вместо того чтобы думать о Доме, об ордерах, он почему-то все возвращался мыслью к этому кладбищу. Хоронили! Кого хоронили?
Он вошел в Дом, прошел в контору и вызвал к себе прораба.
– Как с церквой будем решать? – спросил его прораб.
– А сам как думаешь?
– Думаю – сносить. Такие люди в Доме жить будут! Что ж они – на церкву из окон любоваться должны? Опиум для народа! Только вот старушки шумят. Окружили меня вчерась – и ребром, ребром!
– А ты их спроси: «Бабка, церковь действующая? А?..»
– Нет, – ответил прораб.
– «Крест на ней есть?..»
– В прошлом году, когда детишки металлолом собирали…
– Ты чего мне объясняешь? Ты бабкам объясняй! – И добавил в сердцах: – Что им, молиться негде, что ли?
– Значит, с энтим решили: два бульдозера пригоню – и все дела.
И прораб ушел.
Он хотел думать о приятном: о рыбалке, о баньке, об универмагше. Но не получалось, мешала мысль: кого хоронили?
Тогда он решил заняться ордерами и вызвал
своего заместителя.Вошел заместитель, тоже в шляпе на ушах, странно похожий и на него и на прораба.
– Ну, на первый этаж мы с тобой подселим какого-нибудь ударника… Какие будут кандидатуры?
Заместитель предложил Федю-строителя. Федя был человек, конечно, заслуженный, но пил, ох как пил!
Перешли к интеллигенции.
– Может, писателя подселим на первый этаж?
– Можно бы. Но какие у нас писатели? Это в Москве писатели, а наши сами себя и читают.
За выяснением позвонили руководителю писательского отделения. Но никого не оказалось. Писатели поехали на окраину области сквозь глухие леса на встречу с читателями. И там, в глубинке, загуляли и пропили колеса от газика. Так что вернуться назад им не было никакой возможности. Сгинули писатели в лесах.
Писатели сразу пропали из его головы. И никак он не мог сосредоточиться на ордерах… А потом вдруг увидел огромную пустую комнату, точнее, гулкий зал. И в углу этого огромного зала было что-то… И когда он подошел… с трудом подошел… увидел, что это была крохотная дверца…
Он проснулся в сумерках от того, что услышал, как загрохотало у Дома: это к церкви подъехали бульдозеры. Вспыхнул прожектор.
И тогда он услышал треск. Треск! Но не снаружи, у церкви, а где-то наверху, над головой… Треск затих. Дверь распахнулась, вбежал бледный прораб:
– Дом треснул!
Они выбежали на улицу. Навели прожектор. По всей стене, начиная с пятого этажа, с квартиры Самого – шла трещина. Он покрылся холодным потом.
– Сволочь! – заорал он на прораба. – Ты понимаешь, что завтра будут болтать в городе?
Прораб затрясся: он понимал.
– Я не виноват…
– А кто виноват? Кто кричал: «К майским, к майским!» Никто ведь не скажет, что руки у тебя, как крюки, что ты работать разучился, халтурщик поганый! Ведь из-за церкви, скажут, жопа!
– Не виноват! – кричал прораб. – Потому что – перестраивали! Сто раз! То вам шесть комнат в квартире подавай, то две, то восемь! А ведь это Дом, он не понимает, за что его калечат!
У него отлегло: ну, конечно, – потому что перестраивали.
– Короче, за ночь, трещина должна быть заделана. И чтоб к утру Дом был без трещины! Где Федя?
– Послал за ним, говорят, тверезый!
– Учти, и ты в этот Дом тоже въедешь. Если обрушится – то и на тебя тоже.
Пришел Федя, лучший строитель СМУ.
– А ну, протяни руки, – сказал он Феде.
Федя протянул – пальцы ходили.
– Опять – пианист! Сволочь пьяная!
– А Феде все равно, он в любом виде… – захихикал прораб.
– Пьянству – бой! Пьянству – бой! – вдруг выкрикнул Федя.
– И чтоб к утру все было заделано, ты понял, Федор?
– Все сделает! Как обещался, так и сделает! – кричал прораб.
– А мы тебе квартиру даем в Доме, Федор. Если обвалится, то и на тебя… Ну, с Богом, ребята! А церковь… – вдруг повернулся он к прорабу, – это же памятник культуры!.. Под этой церковью прадеды наши… Так что пусть стоит. Отреставрируем.
Федю увели. Потом на улице застучало, будто заколачивали двери.
«Это леса возводят», – подумал он.