Загляни в свое сердце

Если Марина и начнёт встречаться с ним, мужа она всё равно не оставит, и Семёну она, как ни хороша, была не нужна – или Катя, или Вера.

Семён всё больше удивлялся укреплению уверенности в любви к Кате. А вдруг он всё-таки ошибался? Просто с Катей не получилось так быстро, как с Мариной и он почувствовал спортивный азарт, мужское стремление побеждать? Неужели, в конечном итоге, он разочаруется в своих новых чувствах и останется с Верой?

Семён испугался своей мысли, а поняв это, обрадовался – нет, мысли о разрыве с Верой правильны, в душе он всё давно решил, а сомнения родились из-за боязни, глупой и детской. Семен не поехал на работу, но и домой показаться, решимости не было. Снова представил лицо Веры, искаженное усталым раздражением. Но он позвонил. Трубку взял тесть. Что ему сказать? Послушал его требовательные: «Кто это? Почему молчите?», отключился. Хорошо, что домашний аппарат был без определителя номера.

Надо было где-то отдохнуть. Завернуть к Кате? Нет, нельзя.

Он позвонил домой Гоше – его сотовый не отвечал.

–Георгий Александрович на работе, – монотонным голосом ответила домработница. Какая официальность! Семён усмехнулся.

После нескольких звонков в разные места, вышел на Веронику – секретаршу мэра.

–Сёма? Да они со вчерашнего дня на Михайловых дачах. Петр Сергеевич там принимает. Там вся компания и Гоша с ними. Позвони им.

Семён набрал номер охраны Михайловских дач, там ему сказали внутренний номер администратора и, через какое-то время, администратор позвал к трубке Гошу.

–Гоша, я вернулся.

Гоша секунду молчал, что-то обдумывая.

–Что-то случилось?

–Нет, всё в порядке. Домой не хочу показываться.

–Ну, приезжай, что звонить-то, сразу бы и ехал сюда. Давай. Я хозяину сообщу, что у тебя дело на мази. Приезжай.

Семен отключился, посмотрел на свой сотовый телефон, потом радостно сжал его в кулаке – он уже был своим, если на Михайловские разрешалось наезжать просто так! Это говорило о многом.

Михайловские дачи – комплекс зданий для неформального общения на лоне природы сильных мира сего: это и гостиница с комнатами для гостей, общим залом-столовой, биллиардной, холлом, и баня у озера, домики охраны и обслуживающего персонала, футбольное поле.

В каждой областной столице имелись подобные «дачи» для высшего руководства. Михайловские дачи располагались в двадцати семи километрах от города, примыкая вплотную к детским летним лагерям отдыха, а вокруг простирался сосновый бор, и лежало пять озер – именно озера носили название Михайловских, от них оно перешло на элитную «малину». Когда большие люди сильно распоясывались, ходили слухи, что Пирогов – владелец комбината сборного железобетона, привозил для развлечения девчонок-вожатых – лагерь, спонсируемый его комбинатом, располагался почти вплотную к комплексу.

Семён промчался по трассе до детских лагерей, потом свернул на ухабистый проселок – как ни странно, но к хозяйской даче дорога из асфальта проложена не была – Петр Сергеевич утверждал, что пока мучаешься на просёлке, уже начинаешь отдыхать – плохая дорога, это тоже часть природы.

«Лексус» замер у монументальных железных ворот. Из домика к нему побежал охранник, но, сразу узнав, махнул рукой, повернул обратно – ворота медленно открылись. Конечно, если бы Гоша не предупредил, его бы не пустили, хотя и знали в лицо. А может, что-то изменилось, и он не заметил, как стал почти своим в кампании избранных.

Семён подъехал к кирпичному корпусу с большими окнами и широким крыльцом. Закрыв машину, быстро взбежал по ступенькам, вошел в прохладный холл. Он здесь бывал не раз вместе с Гошей, поэтому сейчас ориентировался свободно. Сразу пошёл в столовую – там всегда кто-нибудь сидел.

В просторном зале за столом сидели двое. Гоша был в рубашке и купальных плавках. Рядом с ним расположился жилистый субъект, лысоватый, с наглым взглядом – начальник рыбоохраны Кухаркин. Семён поздоровался с обоими за руку.

На столе, заставленном блюдами со снедью – салатами, икрой, зажаренным мясом, отварной курятиной, бутылками с водкой и коньяком, выделялось блюдо-поднос нагруженное громадными кусками разварной осетрины.

–Пируете? – кивнув на осетрину, спросил Семён. Как не приезжал сюда, здесь всегда пировали, всегда бесплатно, за счёт городского бюджета.

Кухаркин усмехнулся:

–Сегодня с моими архарами…

–Архаровцами, – поправил Семён. – Твои люди, они твои архаровцы. А архары – это горные козлы.

Кухаркин хохотнул:

–Какой грамотный! А они и есть козлы… Горные! Так вот, взяли мы двоих орликов, ещё по утреннему холодку. Делали показательный объезд по реке. Подплываем – спят. Перемётами перекрыли реку, нализались с ночи, дрыхнут. Стерляди много взяли, пару осетров, карыша.

Семён сел за стол, вытер рукой потную грудь.

–Задержал?

–Зачем? Рыбу конфисковали, отступное получил, отпустил. Не стал составлять акта. Зачем портить отчётность?!

–Добрый ты.

–Конечно, добрый, – вставил Гоша. – Осетрина на столе не переводится.

Кухаркин хитровато рассмеялся: «Хе, хе», но ничего не ответил.

Гоша налил себе и Кухаркину по стакану водки – на столе стояли и рюмки, но стаканы для тех, кто любил сразу и много, молча выпил светлую жидкость в несколько глотков, секунду сидел не дыша, потом подцепил вилкой ломтик помидора, закусил.

Кухаркин снова усмехнулся, стал тяжело пить, не отрываясь, выпил, сморщился, потом шумно задышал, сразу бросил в свою тарелку шмат осетрины, ел руками, между пальцев стекал янтарный жир.