Заговор «Аквитания»

– Возможно, так оно и есть, – мягко заметил Тальбот.

– Touche [75] , Ларри, – ответила Валери с такой же мягкостью. – Последние пару лет я только об этом и думала. Но что бы ни произошло в Париже, он наверняка действовал так только потому, что был испуган или – вы понимаете, это вполне возможно – ранен. О боже, а что, если…

– Были проверены все больницы и все практикующие врачи, – прервал ее Тальбот.

– Но, однако же, должна быть какая-то причина, черт побери! Это совсем на него не похоже, и вы это отлично знаете!

75

Я тронута (фр.).

– В том-то и дело, Вэл. Все эти действия никак не связываются с тем человеком, которого я знаю.

Бывшая миссис Конверс похолодела.

– Используя одно из любимых выражении Конверса, – сказала она, – поясните, пожалуйста.

– А почему бы и нет? – отозвался Тальбот, как бы задавая вопрос самому себе. – Возможно, вы сумеете пролить свет на то, чего другие просто не понимают.

– Во-первых, кто этот человек в Париже? Тот, который умер?

– Здесь и пояснять особенно нечего. Это шофер одной из компаний, сдающих напрокат лимузины. Согласно показаниям охранника подвального помещения отеля, Джоэл с криком бросился к этому человеку и вытолкал его за дверь. Затем послышались звуки борьбы, а еще через несколько минут шофера нашли в переулке с тяжелейшими телесными повреждениями.

– Очень странно! И что сказал Джоэл?

– Что он вышел из отеля, увидел двух дерущихся мужчин и, направляясь к своему такси, крикнул об этом сторожу.

– Именно так он и поступил бы, – твердо сказала Валери.

– А охранник из «Георга V» говорит, что все происходило не так. Полиция утверждает, что образцы волос, обнаруженные на избитом человеке, полностью совпадают с теми, что были обнаружены в душевой комнате Джоэла.

– Совершенно невероятно!

– Предположим, что действительно имела место провокация, о которой мы не знаем, – торопливо продолжал Тальбот. – Но это не объясняет того, что произошло дальше, однако, прежде чем рассказать об этом, позвольте задать вам еще один вопрос. Вы скоро поймете, почему я об этом спрашиваю.

– Я вообще ничего не понимаю! Ладно, слушаю вас.

– Во время этих приступов депрессии, периодов мрачного настроения не было ли у Джоэла других отклонений от нормы? Не бывало ли с ним того, что психиатры называют раздвоением личности?

– Вы хотите сказать, не воображал ли он себя кем-то другим, с соответствующим типом поведения?

– Вот именно.

– Никогда.

– Ох!

– Что – ох? Вперед, Ларри!

– Говоря о том, что вероятно и что невероятно, могу вас удивить, моя дорогая. Если верить тем людям, которые не хотят, чтобы я распространялся на эту тему, – а они, поверьте мне, знают многое, – Джоэл полетел в Германию, утверждая, что он участвует в тайном расследовании деятельности нашего посольства в Бонне.

– А может быть, так оно и есть! Он ведь взял у вас отпуск, не так ли?

– Насколько нам известно, для ведения дела, связанного с частным предпринимательством. Но в отношении деятельности посольства в Бонне не ведется никакого расследования – ни тайного, ни явного. Честно говоря, мне звонили из Государственного департамента.

– О господи!.. – Валери умолкла, но, прежде чем юрист заговорил вновь, она успела прошептать: – Женева. Эта жуткая история в Женеве!

– Если тут есть какая-то связь – а мы оба, и Натан и я, сразу же подумали об этом, – то она так глубоко упрятана, что ее не смогли обнаружить.

– Она есть. Там-то все и началось.

– Если считать вашего мужа разумным человеком.

– Он не мой муж, и он действительно разумен.

– Рецидивы прошлого, Вэл. Шрамы, несомненно, остались. Вы сами согласились со мной.

– Но не с вашими утверждениями. Убийство, ложь, побег!.. Это не Джоэл! Это – не мой муж, пусть даже бывший!

– Ум человеческий – чрезвычайно сложный и тонкий инструмент. Стрессы прошлого могут внезапно дать о себе знать через многие годы…

– Перестаньте, Ларри! – выкрикнула Валери. – Поберегите это для присяжных, но не вешайте этой ерунды на Конверса!

– Вы очень расстроены.

– Это уж точно, черт возьми! И главным образом потому, что вы пытаетесь объяснить поступки, которые совершенно нетипичны для Джоэла! Ваши объяснения годятся для того, о ком вам говорили те люди, которых, по вашим словам, вы должны уважать.

– Только потому, что они многое знают – у них есть доступ к информации, которая недоступна нам. Следует заметить также, что они не имели ни малейшего представления о том, кто такой Конверс, пока Ассоциация американских адвокатов не дала им адрес и телефон фирмы «Тальбот, Брукс и Саймон».

– И вы им поверили? При вашем знании Вашингтона вы поверили этим типам на слово? Сколько раз, возвращаясь из Вашингтона, Джоэл говорил: «Ларри уверен, что они врут. Они ни черта не понимают и поэтому на всякий случай врут».

– Валери, – строго сказал старый адвокат, – на этот раз речь идет не о каких-то бюрократических махинациях. При моем опыте я могу определить, когда человек просто играет, а когда он по-настоящему зол, зол и, должен добавить, напуган. А звонил мне заместитель государственного секретаря Брюстер Толланд – я тут же перезвонил и убедился, что это действительно он, – и он не разыгрывал комедию. Он был искренне возмущен, очень сердит и, как я уже сказал, очень встревожен.

– И что вы ему сказали?

– Разумеется, правду. Не только потому, что этого требовал мой профессиональный долг, но и потому, что иначе помочь Джоэлу нельзя. Если он болен, то ему нужна помощь, а не какие-то добавочные сложности.

– И вы общаетесь с Вашингтоном каждую неделю?

– По нескольку раз в неделю, и, конечно же, мы обмениваемся информацией.

– Извините меня, Ларри, но это нечестно.

– Это – единственный выход, и, поверьте, я говорю это с полным основанием. Если я начну лгать, это только усугубит его положение. Понимаете, я глубоко убежден, что что-то произошло. Он не похож на себя.

– Минуточку! – воскликнула Валери, пораженная пришедшей ей в голову мыслью. – А может, вообще речь идет не о Джоэле?

– Нет, именно о нем, – коротко ответил Тальбот.

– Почему? Только потому, что люди в Вашингтоне, которых вы и знать не знаете, утверждают, что это так?

– Нет, Вэл, – ответил юрист. – Потому что я разговаривал с Рене в Париже до того, как возникли эти люди из Вашингтона.

– С Маттильоном?

– Джоэл приехал в Париж и обратился к Рене за помощью. Он лгал ему точно так же, как лгал и мне, но дело не в этом – мы с Маттильоном пришли по этому поводу к единому мнению. Рене увидел в глазах Джоэла нечто такое, что я уловил в его голосе. Он выбит из колеи, в нем поселилось какое-то отчаяние – Рене это разглядел, а я это расслышал. Он пытался скрыть это от нас обоих, но не сумел… Когда я говорил с ним в последний раз, он повесил трубку прямо посреди фразы, не дав мне закончить, и голос его звучал так, словно это был голос зомби.

Валери невидящим взглядом следила за солнечными бликами на волнах у берегов Кейп-Энн.

– И Рене согласился с вашими выводами? – спросила она почти шепотом.

– Мы подробно обговорили между собой все то, о чем я рассказываю вам.

– Мне очень страшно, Ларри.

Хаим Абрахамс вошел в комнату, громыхая по полу своими тяжелыми ботинками.

– Значит, он все-таки сделал это! – закричал израильтянин. – Моссад была права – это дьявол во плоти!

Эрих Ляйфхельм сидел за столом – один в огромном кабинете, стены которого были уставлены книжными полками.