Заговор генералов

Зазвонил телефон. Василий снял трубку. Отдал какие-то распоряжения. Вернулся к прерванному разговору:

– А как держался Милюков? Эдаким тургеневским барином?.. Я его хорошо знаю: Павел Николаевич читал нам в университете лекции по истории. Интересные были лекции. Эрудит!

Продекламировал:

Роскошь, бархат и портьеры,

Много серебра,

Снимки Ниццы и Ривьеры,

Бронзовые бра...

Русских классиков творенья,

Теплый кабинет...

Тут не может быть сомненья,

Ясно: вот кадет!

– Точно!
– рассмеялся Антон, вспомнив столик под торшером.

– Это я еще в шестом году в каком-то сатирическом журнальчике вычитал, запомнилось, - отозвался Василий. И тут же с шутливого тона перешел на серьезный: - Да, кадеты трусливы именно потому, что привыкли к "теплым кабинетам", "бархату и портьерам", привыкли загребать жар чужими руками. Но тем они и опасны! Они стоят за спиной всех заговоров против революции. Это оч-чень хорошо, что ты приглянулся их атаману.

Снова телефон оторвал Василия от разговора. Ио нить его не прервалась.

– Сейчас, кажется, взялись за Корнилова, - продолжил он, повесив трубку.
– "Народный герой!" Как каждый узколобый вояка, сам Корнилов стремится к одному - к высшей должности, к безграпичной власти, чтобы без всяких помех посылать солдат на смерть. Имел счастье видеть сего "героя". По его приказу на Юго-Западном было расстреляно сто сорок человек.

– И я лично знаком с верховным, - вставил Антон. Рассказал, при каких неожиданных обстоятельствах и как произошла их встреча.

– Так этот твой Петр Кастрюлин по шее генералу навернул? расхохотался Василий.
– Ну, попался бы он теперь главковерху на глэ.за!

– Тогда, в шестнадцатом, мой Петр навернул еяу как австрийскому лазутчику, а теперь еще не так навернет как наемнику Временного!
– сказал Путко.
– Теперь мой Петр - твердокаменный большевик!

– Да, предполагаю, что скоро придется повторить опыт, - задумчиво проговорил Василий.
– Гляди-ка! И эту ночь прокуролесили!

И вправду: за окнами снова розово дымился рассвет.

– Ну вот что, друг-лазутчик, отправляйся-ка ты отдыхать. Даю тебе увольнительную на целые сутки. А завтра в восемь утра быть здесь - как штык! Я переговорю с товарищами, и мы все решим. Будь здоров!

На Полюстровском, как и вчера, его покорно ждала Наденька. По деревенскому обычаю подала на завтрак борщ. Настоящий украинский, ароматом заполнивший всю горницу.

– Язык проглотишь!
– набросился Антон.
– Да ты,

Наденька, не только сестра милосердная, а еще и повариха, сватья баба Бабариха!

– Какая еще Бабариха?
– со вздохом отозвалась она.

2

Вслед за обращением совета "Союза казачьих войск" поступила в Зимний дворец резолюция Главного комитета "Союза офицеров армии и флота". В резолюции говорилось, что сей союз "в тяжелую годину бедствий все свои надежды на грядущий порядок в армии возлагает на любимого вождя генерала Корнилова". Послание офицеров заключала недвусмысленная фраза: "Мы не допускаем возможности вмешательства в его действия каких бы то ни было лиц или учреждений и готовы всемерно поддерживать его в законных требованиях".

И тут же на стол министра-председателя лег бланк третьей телеграммы: "Конференция Союза Георгиевских Кавалеров единогласно постановила всецело присоединиться к резолюции Совета казачьих войск и твердо заявить Временному правительству, что если оно допустит восторжествовать клевете и Генерал Корнилов будет смещен, то Союз Георгиевских Кавалеров незамедлительно отдаст боевой клич всем кавалерам о выступлении совместно с казачеством".

Керенский оторопело разглядывал бланки. Чем вызван столь мощный залп грозных предупреждений? Властью министра-председателя - своей властью!
– он мог сместить главковерха, но пока не помышлял об этом. Единственная его забота - обуздать норов Корнилова и заставить генерала беспрекословно выполнять предначертания правительства в армии. У Керенского нет лучшего исполнителя задуманной и пестуемой акции. Откуда же такой ажиотаж?.. Он пригласил во дворец Савинкова:

– Борис Викторович, что сие может значить?

– Я уже получил копии, - отозвался управляющий военным министерством.
– Возмущен до глубины души. Связался по прямому проводу с комиссарверхом. Фило-ненко тоже не в курсе дела.

– Но подобного рода идеи и готовые фразы не летают сами по себе в воздухе!
– раздраженно возразил Керенский.
– Тут чувствуется одна рука. II весьма многоопытная.

– Совершенно согласен, - поднял на премьера глаза

Савинков.
– Я уже говорил вам, что при Ставке отираются некие темные личности. Я отдал распоряжение начальнику контрразведки установить, кто они и с кем связаны. В зависимости от результатов расследования мною будут приняты окончательные меры.

Звуки "...кончат..." щелкнули, как сухой удар курка.

– Одобряю, - коротко кивнул Керенский.
– А каковы ваши соображения, Борис Викторович, в связи с по-выми требованиями главковерха?

Он показал шифротелеграмму из Ставки.

– Ознакомлен в копии и с ними. Полагаю, что войска округа подчинить Корнилову следует: они действительно могут понадобиться ему для выполнения стратегических задач на фронте.

– А не будет ли это означать, что правительство, оставшись без войск, окажется безоружным перед...

– Я не закончил свою мысль, - перебил министра-председателя Савинков.
– Войска округа Корнилову подчинить, выделив, однако, из округа собственно столичный гарнизон, который надлежит усилить преданными нам частями за счет вывода из Питера проболыпевистски настроенных полков и заменив их "штурмовыми батальонами" и "батальонами смерти".

– Прекрасная мысль!
– живо воскликнул Керенский.
– Я рад, что паши взгляды совпадают! С вами приятно работать, Борис Викторович! Значит, так и ответьте главковерху. Полумера его ублажит. А что до этих союзов, - он небрежно оттолкнул телеграммы, - то я заявлю на пресс-конференции представителям печати, что никаких изменений в верховном командовании не предвидится.

Он подошел к карте России, занимающей всю стену бывшего царского кабинета. Огромное, испещренное извилистыми шнурками рек и дорог полотно, на котором Петроград был размером не более серебряного николаевского рубля. "Всея земли Русской..." Обернулся:

– Борис Викторович, а как идет подготовка нового варианта докладной записки Корнилова правительству?

– Филоненко заканчивает работу над нею в Ставке. Затем записку просмотрю я.

– Превосходно! Пусть в нее будут включены жесткие требования. Нам желательно, чтобы они исходили от главковерха, а мы бы лишь утвердили их.