Заговор Катилины

Что не должны достоинство свое

Вы в жертву приносить негодованью,

В вас вызванному шайкою Лентула,

Равно как и своею доброй славой

Пристрастиям в угоду поступаться.

Да, если можно кару изобресть,

Которая равнялась бы злодейству,

Ее готов одобрить я. Но если

Его невероятность превосходит

Все, что измыслить в силах человек,

Мы вправе, как мне кажется, прибегнуть

Лишь к мерам, предусмотренным законом.

Когда приводит маленьких людей

Минутная запальчивость к ошибке,

То этого никто не замечает:

Ведь их известность их судьбе равна.

Проступки ж тех, кто на вершине власти

И, значит, на виду у всех живет,

Немедленно огласку получают.

Чем выше положенье человека,

Тем меньше у него свободы действий.

Ему нельзя лицеприятным быть,

Раз то, что назовут в простолюдине

Простым порывом гнева, в нем сочтут

Жестокосердьем и высокомерьем.

Я знаю, что оратор предыдущий

Отважен, справедлив и предан Риму

И что такие люди, как Силан,

Умеют подавлять свои пристрастия.

Но нахожу я хоть и не жестоким

(Какую меру можно счесть жестокой

Перед лицом подобных преступлений?),

Однако совершенно чуждым духу

Законов наших мнение его.

Они предписывают римских граждан

Карать не смертной казнью, но изгнаньем.

Так почему ж ее он предложил?

Конечно, не из страха, ибо консул

Своим усердьем устранил опасность.

Быть может, для острастки? Но ведь смерть

Конец всех наших бед и доставляет

Нам больше облегчения, чем горя.

Итак, считаю я ненужной казнь.

Однако, - скажут мне, - на волю выйдя,

Они усилят войско Катилины.

Во избежанье этого, отцы,

Я предлагаю вам их достоянье

Конфисковать в казну, а их самих

Держать вдали от Рима в заключенье,

По муниципиям распределив

Без права и возможности сноситься

С собранием народным и сенатом,

И всех оповестить, что муниципий,

Нарушивший указанный запрет,

Объявим мы врагом отчизны нашей.

Все :

Разумное, достойное решенье!

Цицерон :

Отцы, читаю я на ваших лицах,

Повернутых ко мне, вопрос безмолвный:

К какому предложенью я склонюсь.

Суровы оба. Оба соразмерны

И важности решаемого дела,

И благородству тех, кем внесены.

Силан стоит за казнь, которой вправе

Отчизна предавать преступных граждан,

Как это и бывало в старину.

А Цезарь предлагает нам виновных

Обречь пожизненному заключенью.

Затем что эта кара горше смерти.

Решайте, как хотите. Консул ваш

Все, что для Рима благом вы сочтете,

Поддерживать и защищать готов.

Он встретит грудью, чуждой колебаньям,

Любой удар судьбы, пусть даже смерть:

Ведь не умрет позорно тот, кто храбр.

Рыдая - тот, кто мудр, и слишком рано

Тот, кто успел сан консула снискать.

Силан :

Отцы, я предложил вам то, что мне

Казалось для отечества полезным.

Катон :

Тебе, Силан, оправдываться не в чем.

Цицерон :

Катон, ты просишь слова?

Катон :

Да, прошу.

Вы слишком долго спорите о том,

Как наказать злодеев, от которых

Без промедленья нужно оградиться.

Их преступленье - не из тех, какие

Караются лишь после совершенья:

Коль совершиться мы ему дадим,

То покарать его уже не сможем.

Достойный Цезарь здесь с большим искусством

О жизни и о смерти рассуждал.

Мне кажется, что он считает басней

Все, что известно нам о преисподней,

Где добрые отделены от злых,

Которых мучат Фурии в местах

Бесплодных, отвратительных и страшных.

Поэтому злодеев содержать

Он хочет в муниципиях под стражей,

Боясь, что в Риме их спасут друзья,

Как будто те, кто к этому способен,

Сосредоточены в одной столице,

А не по всей Италии живут;

Как будто дерзость не смелеет там,

Где ей сопротивление слабеет.

Коль верит он, что налицо опасность,

Совет его нелеп, а коль не верит

И страху чужд в отличие от всех,

То нам самим его страшиться нужно.

Отцы, я буду прям. На ваших лицах

Написано стремленье возложить

Все упованья ваши на бессмертных,

Хоть помощь их стяжают не обетом

Или плаксивой женскою молитвой,

Но мужеством и быстротой в решеньях.

Тому, кто смел, им стыдно отказать;

Зато им ненавистны лень и трусость.

А вы боитесь наказать врагов,

Которых в доме собственном схватили!

Что ж, пощадите их и отпустите,

Оружье им вернув, чтоб ваша мягкость

И жалость обернулись против вас!

О, все они - недюжинные люди

И согрешили лишь из честолюбья!

Давайте ж пощадим их и простим!

Да, если бы они щадили сами

Себя иль имя доброе свое,

Людей или богов, и я бы тоже

Их пощадил. Но в нашем положенье

Простить их - значит провиниться хуже,

Чем те, кого вы судите сейчас.

Вы были б вправе совершить ошибку,

Когда б у вас в запасе было время,

Чтобы ее исправить, заплатив

За промах запоздалым сожаленьем.

Но мы должны спешить. И потому,

Коль вы хотите жизнь отчизны нашей