Заговор королевы

Генрих III – а это был именно он – обращал, как мы уже сказали, большое внимание на все мелочи туалета и придавал огромное значение нарядам. В день его свадьбы с Луизой Водемон одевание обоих супругов заняло так много времени, что обедню пришлось служить в пять часов вечера, а молебен был пропущен, что считали очень худым предзнаменованием. Он очень гордился своей наружностью и так сильно страшился утратить свежий цвет лица и нежность кожи, что в часы отдыха надевал маску и перчатки, пропитанные разными смягчающими мазями и составами. Очень немногие из дам его двора могли поспорить красотой и малым размером руки с его прекрасной рукой, унаследованной им, равно как и его сестрой Маргаритой Валуа, от матери.

В настоящем случае он, сняв перчатку, вытканную из серебра и шелка белого и телесного цветов, небрежно перебирал тонкими белыми пальцами, украшенными богатыми кольцами, изящные уши маленькой собачки, которую держал Шико, стоявший возле него. Генрих так страстно любил собак, что обыкновенно выезжал в карете, наполненной самыми красивыми их представителями, и подбирал всех собак, которые ему понравились во время прогулки. Монахини часто жаловались на похищение их любимцев, так как монастыри в царствование этого великого любителя собак были более всех других мест снабжены собачьей породой, и он часто обращался туда для пополнения своего зверинца.

Придворные, окружавшие его, были почти так же роскошно разодеты, как и их государь. Справа от Генриха, опиравшегося на плечо своего первого камердинера де Гальда, виднелась величественная фигура маркиза де Виллекье, прозванного Юный и Толстый, хотя он не имел никаких притязаний на первый из эпитетов. Рядом стоял его зять, суперинтендант финансов, развлекавший себя пустой забавой в бильбоке [57] , очень распространенной среди тогдашних придворных благодаря пристрастию короля к этой игре. Храбрый Жуайез и гордый д’Эпернон не пренебрегали этим вздорным времяпрепровождением и держали в руках длинные серебряные трубки – сарбаканы, с помощью которых, подобно современным итальянцам во время карнавала, они метали в гостей под масками множество конфет и разных сладостей, причем проявляли большую ловкость в этом занятии. В эту минуту с д’Эперноном разговаривал Франсуа д’Эпинье де Сен-Люк [58] , барон де Кревкер, другой любимец Генриха, не меньше своих товарищей отличавшийся храбростью, почти граничащей с жестокостью. Сен-Люк считался красивейшим мужчиной своего времени, его наградили эпитетом Красавец. Возле них было множество слуг и пажей в богатых ливреях.

57

Бильбоке (фр. bilboquet) – игра, которая заключается в том, чтобы попасть шариком, привязанным на шнуре к стержню, в чашечку, прикрепленную к тому же стержню.

58

Сен-Люк Франсуа д’Эпинье (1554–1597) – французский дворянин, фаворит короля Генриха III, активный участник религиозных войн во Франции.

– Д’Арк, – сказал король Жуайезу мягким и приятным голосом, – не можешь ли ты сказать мне, чье прелестное лицо прячется под маской там, в свите ее величества, моей матери? Оно должно быть прелестно, если губы и шея не обманывают. Ты видишь, про кого я говорю?

– Вижу, государь, – ответил Жуайез, – и совершенно согласен с вашим величеством, что лицо, которое скрывает эта маска, должно быть божественно. Шея бесподобна, бюст Венеры, но что касается их обладательницы, то хотя льщу себя надеждой, что достаточно знаю всех дам из свиты ее величества и могу угадать девять из десяти, как бы они искусно ни приоделись, но признаюсь, я сбит с толку этой незнакомкой. Ее походка прелестна. Ей-богу! С позволения вашего величества, я пойду узнаю, кто она такая!..

– Постой, – сказал король, – не надо. Сен-Люк сейчас разрешит наши сомнения, он с ней танцевал испанскую павану. Как зовется ваша хорошенькая партнерша, барон?

– Для меня так же затруднительно, как и для вас, государь, назвать ее имя, – отвечал Сен-Люк. – Я напрасно старался разглядеть ее черты, и звук ее голоса мне совершенно неизвестен.

– Как ни ревнует мадам д’Эпинье своего красавца мужа, – сказал, улыбаясь, король (баронесса, по мемуарам того времени, была дурна собой, крива и горбата), – но надо сознаться, что если даже вы, Сен-Люк, не произвели впечатления на прекрасную незнакомку, то кто же из нас может надеяться в этом преуспеть? Это, конечно, не девица де Шатеньере, хотя рост почти одинаков; это не красавица Ла Бретеш, – Виллекье узнал бы ее, как бы она ни переоделась; это не Сюржер, божество Ронсара, не Телиньи, ни Мирандар. Ни одна из них не выдержит с ней сравнения. Какая грация, какая легкость! Она так танцует, будто у нее крылья.

– Кажется, вы увлеклись ею, государь, – сказал Сен-Люк с улыбкой, чтобы показать свои красивые зубы. – Должны ли мы из этого заключить, что девица одержала победу над нашим королем?

– Девица уже одержала другую победу, которой она поистине может гордиться, – вставил Шико.

– Право! – вскричал Сен-Люк. – О ком же это ты говоришь?

– О! Речь идет не о тебе, прекрасный Франциск, – отвечал шут. – Ты, как и наш дорогой Анрио, становишься жертвой каждого мимолетного взгляда, и той, которая покорит одного из вас, нечего особенно гордиться. Тот, чью любовь она приобрела, – такой человек, внимание которого лестно для каждой девицы.

– А! – вскричал король. – Я вижу, тебе все известно. Кто же эта девица, и который из моих дворян ее поклонник?

– Кажется, что все, государь, – отвечал Шико, – но если бы мне пришлось назвать самого преданного из ее почитателей, я бы указал на шута вашего величества. Самый предприимчивый – Сен-Люк, самый ветреный – Жуайез, самый степенный – д’Эпернон, самый самонадеянный – д’О [59] , самый толстый – Виллекье, самый отважный – ваше величество…

– И самый счастливый, мог бы ты прибавить, – прервал его Генрих.

59

Д’О Франсуа (1535–1594) – французский дворянин, маркиз, суперинтендант финансов и губернатор Парижа при Генрихе III, его фаворит.

– Нет, – возразил Шико. – В делах любви короли никогда не бывают счастливы. Они никогда не имеют удачи.

– Почему же? – спросил, улыбаясь, Генрих.

– Потому что своим успехом они обязаны не себе, но своему положению, а потому его и нельзя назвать удачей. Можно ли назвать удачей приобретение того, в чем нельзя отказать?

– Мой предшественник, великий Франциск, испытал противоположное чувство, – отвечал король. – Он, по крайней мере, был изрядно счастлив в любви, даже и в том значении, которое ты придаешь этому слову.

– Сомневаюсь в этом, – возразил Шико, – и мой предшественник Трибуле был одинакового со мной мнения. Королей всегда узнаешь под их костюмом.

– Я не намерен брать тебя в духовники, – сказал Генрих, – но что сказал бы ты, если бы я сделал попытку с этой прекрасной незнакомкой? Сколько ты прозакладываешь, что я и под маской буду иметь успех?

– Никогда не бросайте своего козыря, – отвечал шут, – это была бы, по правде, жалкая игра. Подойдите к ней королем, если хотите быть уверены в успехе. Но даже и в этом случае я остаюсь при моих сомнениях. Впрочем, я закладываю мой скипетр против вашего, что ваше величество проиграет в первом случае.

– Я в свое время докажу тебе обратное, – возразил король. – Я не привык к поражению, а покуда я приказываю тебе сказать мне все, что ты знаешь об этой девице.

– То, что я знаю, можно высказать за один раз.

– Ее имя?

– Эклермонда.

– Хорошее начало. Имя нам нравится. Теперь скажи мне фамилию.

– Черт меня побери! Государь, я не знаю. Она не имеет фамилии.

– Не шути!

– Именем вашего батюшки, великого Пантагрюэля (я никогда не божусь в шутку), клянусь вам, государь, я говорю серьезно. Прелестная Эклермонда не имеет фамилии. Ей не представится случая совещаться с герольдом относительно своего герба.

– Как это, негодяй? Она же фрейлина нашей матери!

– Извините, государь, но вы желали получить сведения. Я конкретно вам отвечаю. В ее рождении есть какая-то тайна. Эклермонда сирота, гугенотка.

– Гугенотка! – вскричал король с выражением отвращения и наскоро крестясь. – Клянусь Святым Причастием! Ты, верно, ошибаешься.

– Я должен был сказать – дочь гугенота, – пояснил Шико. – Никто не осмелится отыскивать еретиков в свите Екатерины Медичи. Они бежали бы от нее, как черт от ладана. Жан Кальвин [60] имеет мало последователей в Лувре.

60

Кальвин Жан (1509–1564) – основатель кальвинизма как направления протестантизма; став с 1541 г. фактическим диктатором Женевы, превратил ее в центр Реформации, установив, по сути, теократическое правление; отличался крайней религиозной нетерпимостью.