Заговор против Афин

Было тихое утро, весело чирикали птицы, и в этой обстановке пронзительный клич прозвучал, как крик птицы, порождения ночи, явившейся разрушить очарование утренней дымки. Мелькнула белая кожа точеных ног, взметнулись темные пряди, и деревянные подошвы сандалий Зены ударили по грозному молоту.

Воительница ловко приземлилась позади Декарона и оказалась у статуи Ники. Гигант обернулся, в недоумении и яростно зарычал. Зена хотела улыбнуться, дразня и подзадоривая его, но не успела: молот просвистел в воздухе, и хорошо, что она пригнулась. Тяжелое орудие с грохотом ударило по статуе, застряло в раскрошенном камне, и громила подергал рукоять из стороны в сторону, высвобождая его.

Зена поняла, что теперь достаточно малейшего толчка, и статуя рухнет.

Она ринулась вперед и мечом полоснула Декарона по икрам, тот завопил от боли, хотя рана была не опасна: годы тренировки укрепили мышцы гиганта.

Бандит с ревом повернулся к Зене, она отскочила и снова оказалась у него за спиной. Следуя за ней, позволяя воительнице диктовать условия боя, Декарон занес молот, готовясь к удару. Королева воинов воспользовалась этой оплошностью и вонзила ему в плечо меч; гигант пришел в неистовство. Стоя посреди тесной площади, он размахивал огромным молотом, направо и налево разбрасывая не успевших увернуться воинов. Казалось, от боли Декарон совсем помутился рассудком. Рукоять меча Зены все еще торчала из его тела, и воительница не отпускала ее: ловко избегая ударов, она при каждом удобном случае поворачивала лезвие. Гигант все же стряхнул ее с себя. Зена отлетела далеко в сторону, а Декарон, бешено крутясь вокруг своей оси, приблизился к шаткой статуе. Сверхчеловеческим усилием он выдернул из плеча меч и из последних сил ударил молотом по скульптуре.

— Не-е-ет! — прокричали два голоса, как один: Зена и торговец пергаментом. Воительница перепрыгнула через поверженных и потрясенных солдат Бризуса, выхватила диск, метнула его в светловолосого главаря; статуя пошатнулась и начала медленно падать. Бризус повернулся, дернулся на месте — слишком поздно. Стремительно вращаясь, смертоносный диск полоснул его по шее, негодяй схватился за горло, отчаянно цепляясь за жизнь, захрипел, упал на колени. Петер бросился к Габриэль, девушка выкрикнула предупреждение, откатилась вбок, а Петер оказался там, где секунду назад лежала она. Статуя рухнула, в воздух взметнулись клубы пыли, мраморная крошка, обломки; не выдержав сотрясения, осело ближайшее здание. На побитых бандитов Бризуса градом посылались камни и доски. Бризус попытался подняться и дрожащей рукой потянулся к диску, застрявшему в ограде фонтана, но Зена бросилась к нему и, навалившись всем телом, отобрала смертоносное оружие. Отбросив его подальше, она перекинула Бризуса через плечо, а опустив на землю, ударила негодяя кулаком в челюсть. Тот потерял сознание.

Воцарилась тишина. Один из солдат Тезея подошел к воительнице.

— Делайте с ними что хотите, — устало сказала она, поднимаясь на ноги. — А об этом позаботьтесь особо, он главарь и стратег шайки. Еще двое у фонтана и опасный гигант неподалеку.

Декарон без движения лежал на земле, из его ран сочилась кровь. Однако Зена не сомневалась, что он жив и не так уж слаб: она видела бандита куда в худшем положении.

— Их связали, — ответил страж, но воительница уже повернулась к нему спиной. Подобрав диск, она по обломкам статуи пробиралась туда, где в последний раз видела Габриэль. Дорогу ей преградило массивное уродливое крыло, оставшееся в целости после падения, и Зена крикнула:

— Габриэль! Габриэль, где ты?

— Здесь, — отозвался слабый, глухой голос.

— Как ты? — Воительница обогнула крыло и увидела подругу, стоявшую на коленях у кучи обломков. Рядом лежал смертельно бледный Геларион, а царский лекарь осматривал его залитое кровью плечо. По лицу Габриэль текли слезы, девушка указывала на рухнувшую скульптуру:

— Там Петер. Он хотел спасти меня и…

Зена опустилась на колени рядом с ней и обняла подругу, притянула ее к себе:

— Мне очень жаль, Габриэль. Я знаю, ты его любила, и он оказался смелым. Подумай, ты ведь тоже хотела умереть быстро, а Петер ничего не успел понять. Может быть, он даже не знал, что случилось.

Потянулось молчание. Наконец девушка с трудом кивнула:

— Да. Но это несправедливо.

— В жизни много несправедливости. Иногда погибают те, кто не должен.

— Из-за таких, как Бризус, — руки Габриэль сжались в кулаки, и она попыталась подняться, но Зена ей помешала.

— Не трать на негодяя время, он этого не стоит. Стражи отведут его в темницу и, наверное, посадят вместе с «Покровителями», с Пиксусом, — воительница еще раз стиснула девушку в объятиях и порывисто встала: подошел царь. — Все в порядке?

— Теперь да. — Тезей осмотрелся. — В большом городе, таком, как Афины, нелегко поддерживать порядок: за всем не уследишь.

— Не сомневаюсь, что вы справитесь, — ответила Зена. — Торговец пергаментом…

Тезей заметно вздрогнул и побледнел:

— Я все видел. Когда мы разберем трущобы и построим дома, здесь будет новая статуя: в его честь, — царь взглянул на останки уродливой Ники и скривился: — Скульптора пригласим другого.

— Хорошо, — сдержанно сказала Зена и посмотрела на Гелариона. — Этого мальчика я отведу к матери, а пекарю скажу, что он может возвращаться к себе.

— Может быть, мы еще встретимся, — начал прощаться Тезей.

— Может быть, но не в Афинах. Не обижайтесь, но этот город приносит нам неудачу, — она сжала плечо Габриэль. — Мы уедем как можно скорее. Передайте Ипполите и сыну наше почтение.

— Обязательно.

Тезей остался один. Зена уговорила заплаканную Габриэль подняться на ноги и отойти от места катастрофы, вдвоем они помогли Гелариону встать, подхватив его с обеих сторон, и осторожно повели прочь. Царь обошел груду обломков и приблизился к воинам, державшим закованного в тяжелые цепи Бризуса. Зена мельком обернулась, бросила на негодяя прощальный взгляд и улыбнулась. Бризус не ответил, но в глазах его запылала смертельная ярость, когда воины поволокли его к темнице.

Добравшись до полутемных проулков, Габриэль замедлила шаг, тяжело вздохнула. Геларион похлопал ее по плечу, девушка вздохнула еще раз и исподлобья посмотрела на него.

— Клянись немедленно, что больше никогда не станешь красть! — сказала она. — Или я проломлю твою никчемную голову.

Юноша фыркнул:

— Не сможешь!

— Еще как смогу, — заверила Габриэль. — После того что мне пришлось пережить из-за тебя и ради тебя, смогу. Погляди, в какую переделку ты попал! Чуть не оказался с папочкой Гермесом на дороге в Аид. Думаешь, там хорошо? Вряд ли; и особенно плохо нахальным воришкам. Будешь воровать, навсегда останешься в подчинении типов вроде Бризуса. Ну, клянешься?

— А жить мне на что? Нектаром питаться? — тихо спросил он, помолчав. Тем временем Зена вывела их на соседнюю, более просторную улицу. — Воровать я умею, и даже неплохо. Если отец наделил меня этим даром, зачем от него отказываться? Гермес меня защитит.

Сказав это, Геларион приуныл:

— А вдруг Гермес не мой отец? Иначе разве б он позволил случиться такой беде?

Зена в тревоге положила руку юноше на плечо:

— Геларион, дело не в том, кто твой отец. Мы говорим о тебе. Ты умный, обаятельный… а теперь я знаю, что ты смелый. Тебе повезло куда больше, чем многим другим, пусть даже богатым и знатным. — Вор обдумал слова воительницы и медленно кивнул. Она продолжила: — Как только плечо заживет, ступай к царю. Он вспомнит тебя и с радостью возьмет гонцом или посыльным. Ты отлично знаешь город, лабиринты улиц, да и жителей — у тебя есть все, что нужно. Кто знает, может быть, вам с матерью даже отведут комнату во дворце.

— Гонцом… — задумчиво пробормотал Геларион.

— Это у тебя в крови! — хитро напомнила Габриэль, намекая на посланца Олимпа, быстроногого вестника богов Гермеса.

Эпилог

Дорога, ведущая от Афин к югу, была пыльной, раскаленной и сухой; далеко внизу о черные скалы разбивалось море. Зена вела Арго под уздцы, верная Габриэль шла рядом. За спиной девушки красовалась великолепная серая в яблоках кобыла.

— Ты в порядке? — спросила Зена, заранее зная ответ: подруге необходимо выговориться.