Заговор против террора
Шрифт:
— Да, да, Лаврентий Павлович, — с энтузиазмом согласился Абакумов. — Все меры приняты.
— Еще есть несколько вопросов, которыми я не мог заниматься последнее время, — начал Берия. — Расскажи мне вкратце, как идут следствия по делу Ленинградского обкома партии и ЕАК?
— Не так гладко и быстро, как бы хотелось. Мы, конечно, получаем признания вины от некоторых арестованных, но дальше этого дело не идет. Буду откровенным, Лаврентий Павлович: до сих пор существенных доказательств вины, за которую можно дать расстрел, не обнаружено. Поэтому к открытому суду мы не готовы, и не скоро будем. Как по ленинградскому делу, так и по делу ЕАК, есть обвиняемые, которые упорствуют и не признают свою вину, несмотря ни на какие усилия со стороны
— Пока не нужно их заменять, — вклинился Берия, не дожидаясь конца фразы. — Я предлагаю тебе направить основные усилия на ленинградское дело и двигаться медленнее с ЕАК. Два таких открытых судебных процесса будет нелегко осилить.
— Но товарищ Сталин.
— Знаю, знаю. Но учти, что товарищ Сталин также не погладит нас с тобой по голове, если оба дела не будут должным образом подготовлены для открытого судебного процесса. Представь только, полный провал обоих дел! Мы, конечно, идем в правильном направлении под его мудрым руководством, но что будет, если он серьезно заболеет? Все_ таки два инсульта не прошли бесследно. Он быстро устает. И вообще, если поспешить с ЕАК, то обвинить их в заговоре против Советской власти можно только, если подтвердить документально нити заговора, тянущиеся к членам правительства и Политбюро. Понятно, есть Жемчужина и другие, но торопиться не стоит. Слишком много сложностей. Да и размах следствия будет не соответствовать.
— Я это понял с самого начала, Лаврентий Павлович. Мне самому не хотелось бы повторить 37 год.
— Вот об этом-то я и хочу с тобой поговорить, Абакумов. Ты ведь знаешь, что, когда я занял пост министра МГБ, я почти все аресты прекратил, а многих осужденных освободил. А те, кто руководил этими процессами, были расстреляны. По разным причинам.
Берия сделал паузу, чтобы Абакумов как следует разжевал и проглотил его мысль. Ежов, министр МГБ в то время, был расстрелян. Если после процессов по ленинградскому делу и ЕАК кто-нибудь сменит Абакумова, тот будет расстрелян, даже если будет рабски следовать указаниям Сталина. Такое предупреждение Берия делает неспроста.
— Понял. Ленинградское дело должно быть главным на ближайшее время. Правильно?
— Ты ведь знаешь, Абакумов, кто стоит во главе этого заговора: высший эшелон власти. Вознесенский, Кузнецов, Родионов, и вся их шайка.
— Я уже получил указание от Маленкова арестовать Кузнецова и Родионова в Кремле. Назначено на 14 августа, через несколько дней.
— Вот, вот. Я этим не могу заниматься сейчас, поскольку занят подготовкой испытания; назначенного на 29 августа. От него содрогнется не только земля вокруг Семипалатинска, но и вся Европа, и даже Америка. После этого я присоединюсь к Маленкову и займусь ЕАК.
— Я предполагал что-то в этом духе, — поспешил согласиться Абакумов.
— Однако нужно использовать все, чтобы добыть факты, неоспоримо доказывающие их вину. Иначе придется отправить дела в ОСО, а это приведет Сталина в гнев. Он требует открытого суда.
— Я понял, Лаврентий Павлович. Сделаю все, что в наших силах.
Абакумов знает свое дело, мысленно одобрил его Берия. Если факты не существуют, нужно их сделать. Фальшивку пусть обнаружит и осудит история. А живые должны убивать живых, пока жив вождь. Ничего не поделаешь. Такова жизнь.
Вагоны спецпоезда, мчавшего разработчиков атомной бомбы на юг, к Семипалатинску, были построены с роскошью, способной удивить даже богатый, разлагающийся капитализм Западной Европы. Сталин не хотел рисковать и запретил использовать самолеты для перевозки ученых. Просторные отдельные купе для всех основных разработчиков, зал для совещаний, ресторан с изысканной едой и безупречным обслуживанием и, разумеется, с усиленной охраной в каждом вагоне. На полустанках, где порой останавливался поезд, не было ни души. Люди
Абакумова позаботились о том, чтобы спецпоезд, как невидимка, пронесся через огромное расстояние в несколько тысяч километров.Берия использовал каждую минуту свободного времени, чтобы еще и еще раз проиграть в голове ситуацию в Кремле. Сталин мог быть и был профаном в вопросах военных, политических, экономических, но он никогда не допускал просчетов в вопросах, касавшихся удержания власти. И потому, когда вождь будет готов нанести удар по Политбюро и Берии, он должен быть беспомощным и беззащитным. Конечно, Берия смертельно рискует. Что поделаешь? Такова жизнь. Не будет он ждать расправы, как Вознесенский и все его предшественники. Нет, не будет. Ведь он Берия, а не какой-то там Вознесенский.
И идеи Вознесенского создать стимулы в экономике не будут работать в стране, где главная цель — военная мощь государства. Какие стимулы, какая экономика должна быть, чтобы создать атомную бомбу без планирования бюджета, как это сделал Берия? Чтобы не было сметы затрат и источников финансирования! Гораздо проще и эффективнее заставить людей работать под угрозой расстрела и не платить им ничего. Не раз Берия предупреждал ученых, что расстрела им не миновать, если испытания пройдут неудачно. Существует ли более эффективный стимул в экономике? При любом другом раскладе создать атомную бомбу на пустом месте за четыре года было бы немыслимо. И никто, кроме него, Берии, не смог бы с этой задачей справиться. Его предшественник на этом посту, Молотов, показал свою никчемность. Остальные в Политбюро тоже не лучше Молотова, когда нужно вершить настоящие дела.
Всю ночь накануне испытаний Юлий Харитон с учеными и помощниками устанавливал и налаживал «изделие». Берия проснулся рано и к шести часам прибыл вместе с членами государственной комиссии на наблюдательный пункт, расположенный в 10 километрах от вышки с бомбой. Вскоре приехали Харитон и его группа.
И вот стрелки часов показали семь. Семь часов утра, 29 августа 1949 года. Мир долго будет помнить этот день и час.
Ослепительно яркий шар полыхнул красно-белым огнем в полной тишине, длившейся с полминуты. Это были одни из самых долгих секунд в жизни Берии. Потом земля содрогнулась, затряслась, как будто в страхе, и оглушительный грохот разодрал воздух и треснул по барабанным перепонкам. А огненный шар все рос и рос, без остановки поднимаясь в поднебесье. Разрасталось черное, как шапка ядовитого гриба, наводящее мистический ужас облако, как знамение рока, как угроза свыше. Оно приближалось, как злой и всемогущий джин, вырвавшийся из бутылки.
Ученые предупреждали Берию, что ему предстоит увидеть нечто потрясающее. Однако то, что происходило перед его глазами, было за пределами даже самого больного воображения. Казалось, что весь космос полыхнул все уничтожающим огнем, и никому нет от него спасения.
Последствия этого взрыва содрогнут весь мир, подумал Берия. А черное облако, приближающееся к нему, со временем закроет весь горизонт и протянется до Москвы. Успех, открывающий путь к его гибели, достигнут. Вождь не простит ему такого достижения. Есть только один человек в Советском Союзе, кому принадлежат все великие достижения. Это товарищ Сталин. После Вознесенского и Кузнецова наступит очередь Берии. Нужно торопиться, но не делать опрометчивых, непродуманных шагов.
Глава 5
Позднее октябрьское утро пробивалось сквозь полупрозрачные занавески серым, холодным рассветом. Софа все еще спала, положив голову на плечо Кириллу и закинув на него руку и ногу. А он уже час, как не спал и, боясь разбудить ее, лежал на спине, не шевелясь и глядя в потолок. Он перебирал в мыслях события последних дней.
Вчера она сказала:
— Странная у тебя командировка. Разве журналистов посылают так надолго?
— Закончилась моя командировка, — ответил он. — Сейчас все время буду находиться в Москве.