Заговор против террора

— Вы звоните не в удачное время. Никого из членов комитета сейчас здесь нет. Есть только двое, которые помогают комитету в качестве добровольцев. Я, кстати, тоже здесь как доброволец.

— Что ж, для начала и это хорошо, — сказал Кирилл. — Можно, я сейчас к вам зайду?

— Ну-у-у, — неуверенно протянула женщина, — никто, конечно, вам не запретит к нам прийти.

— Прекрасно. Тогда я скоро буду у вас, — бодро сказал Кирилл и повесил трубку, не давая женщине шанса возразить. Через десять минут он был на месте.

Комната, где располагался комитет, ничем не напоминала логово врага. Пять простых столов со стульями, полки с книгами вдоль противоположной стены, и кое-какая утварь, назначение которой трудно было понять. За одним из столов сидела молодая брюнетка и говорила по телефону. Увидев Кирилла, она улыбнулась, приветливо помахала рукой и, схватив карандаш, стала что-то записывать, прижав плечом трубку к уху. По ее голосу он понял, что это Софа.

За другим столом сидели двое. Женщине на взгляд было под шестьдесят. Бедно, но очень опрятно одета, седые волосы туго затянуты в узел на затылке, вид очень интеллигентный. Лицо явно еврейское: длинный нос с горбинкой, как будто кто-то прикрепил его между щек, чтобы подчеркнуть из озорства ее происхождение, миндалевидные, когда-то, видимо, очень красивые глаза, узкое лицо с приподнятыми скулами и плотно сжатые губы, уголки которых слегка приподнялись вверх в приветственной улыбке. Рядом с ней, вполоборота к входу, сидел мужчина лет сорока пяти, в помятом черном пиджаке и голубом с красными кругами галстуке, по которому, очевидно, не проходили утюгом со дня покупки, и в старом, расстегнутом снизу доверху, синем плаще.

Я звонил. — начал говорить Кирилл, но тут Софа со стуком положила трубку и поднялась ему навстречу.

— Проходите, проходите, — пригласила она, улыбаясь. «На мордашку так себе, — отметил Кирилл, — лет двадцать пять, может, поменьше, но фигура что надо: большая грудь, очерченная теплым коричневым свитером, узкая талия и крутые бедра. Соблазн, да и только».

— Познакомьтесь, — продолжала она бойко щебетать, — это Арон Исакович Шигалевич, ученый, биолог.

— Вы, Софа, можете смело назвать меня «бывший ученый биолог», — вмешался в разговор Шигалевич. — Сейчас биология не в почете.

— Арон Исакович — скептик и циник, — продолжала представлять его Софа. — Он сотрудничает с комитетом, но не является его членом. И познакомьтесь с Цилей Наумовной Бланк, — тут пожилая женщина улыбнулась и приветливо кивнула, — она тоже волонтер, но уже редко нас посещает.

— Я тоже биолог, но бывший в полном смысле слова, — надтреснутым голосом представилась Циля Наумовна. — На пенсии, — пояснила она.

Тут зазвонил телефон, и Софа, бросив короткое «извините», схватила трубку. На этот раз у нее явно был не деловой разговор, ибо в следующую секунду она радостно хихикнула.

— Софа сказала, что вы собираетесь что-то писать о деятельности Еврейского Антифашистского Комитета, — обратился к Кириллу Шигалевич. — Кстати, садитесь, извините, что мы сразу вам не предложили.

— Да, собираюсь. Серию статей, если будет достаточно интересного материала, — сказал Кирилл, усаживаясь на стул.

— Вы из какой газеты? — спросил Шигалевич. Взгляд его был подозрительный, но не злой; казалось, он смирился с тем, что все в мире стукачи и не стоит по этому поводу расстраиваться.

— Из «Комсомолки».

— И давно вы в журналистике?

— Нет, недавно. Мне ведь всего двадцать четыре исполнилось в феврале.

— Как вы попали в журналистику? Извините, что задаю много вопросов, просто мне любопытно. Попасть на работу в «Комсомолку» даже москвичу тяжело, а вы, как я могу судить, не москвич.

Кирилл удивился, каким образом Шигалевич угадал, что он не москвич. Может, он еще что-то заметил, но не говорит? Может, ширма журналиста здесь не более, как фиговый лист?

— Пожалуйста, спрашивайте, я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы, — сказал Кирилл. — Насчет журналистики. Мне просто повезло. Во время войны, на фронте, я писал какие-то статейки в армейские газеты и журналы. Потом, после ранения, работал в армейской газете, но все это были мелочи. По-настоящему меня заметили после моих репортажей о поисках людей, сотрудничавших с немцами на оккупированных территориях, и искоренения оставшихся банд, воюющих против Советской власти.

Шигалевич и Циля Наумовна заметно смягчились, услышав факты его биографии.

— Странно, что вам поручили писать о Еврейском Антифашистском Комитете, — пожал плечами Шигалевич. — Почему это кого-то интересует?

— Я получил это задание от заведующего отделом внешней политики, — начал с энтузиазмом объяснять Кирилл. Ему показалось, что он нашел убедительное объяснение. — Мне не поручали специально писать о Еврейском Антифашистском Комитете. Мне поручили написать серию статей о возрождении фашизма в Западной Европе. Я подумал, что самое удобное — начать с вас, так как у вас должно быть много материала на эту тему, а потом уж обратиться к другим источникам.

— Вы согласовали это с заведующим отделом? — спросила Циля Наумовна.

— Я сказал ему, что конкретно намерен делать, и он не возражал.

— Вы выбрали не совсем удачный путь, молодой человек, — с улыбкой сказал Шигалевич. — У нас значительно снизилась активность последнее время. Люди стали бояться общаться с евреями за рубежом. В особенности, после убийства Михоэлса.

Кирилл спокойно встретил пронзительный взгляд Шигалевича. Сказать такое журналисту!

— Убийства? — переспросил Кирилл, хорошо сыграв искреннее удивление. — В газетах писали, что это был несчастный случай. Они с другом попали в аварию.

Шигалович хмыкнул и криво улыбнулся.

— По молодости и неопытности, молодой человек, вы можете поверить в это. С годами вы приобретете опыт и начнете более критично относиться к подобного рода объяснениям. Ваша профессия вам в этом поможет. Впрочем, журналистика — одна из древнейших профессий.

Тут Циля Наумовна и Софа, закончившая к этому моменту телефонный разговор, хихикнули. Кирилл не понял юмора, но решил не выяснять, чтобы не показаться невежей. Он вежливо улыбнулся и спросил: — А что вас наводит на мысль, якобы это было убийство?

— Обстоятельства, — печально вздохнул Шигалевич. — Михоэлс с приятелем поехали с одной вечеринки на другую на машине. Был мороз и поздний час. По логике вещей, они должны были возвратиться к себе в гостиницу также на машине. Они возвращались пешком. Чтобы такого знаменитого человека, как Михоэлс, не подвезли благодарные хозяева на машине к гостинице? Невероятно.

— Но ведь можно же предположить, что они решили пройтись пешком, чтобы освежиться после выпивки; это часто бывает, когда хватили лишнего да закусили плотненько, — сказал Кирилл. Он не ожидал серьезного возражения от Шигалевича.