Заговорщики (книга 2)

Персонал госпиталя, оборудованного в доме миссии, в беспокойстве высыпал на крыльцо: приближение большого самолёта американской системы не сулило ничего хорошего. Вся храбрость отряда «Красных кротов», нёсшего охрану района госпиталя, едва ли могла помочь в таком деле, как воздушное нападение. Но крик общего удивления и радости огласил сад: на крыльях самолёта виднелись опознавательные знаки Народно-освободительной армии. Это был первый воздушный трофей таких больших размеров, который приходилось видеть людям НОА. Они смеялись от радости, хлопали в ладоши. Раненые, державшиеся на ногах, высыпали на крыльцо, во всех окнах появились любопытные лица. Общее возбуждение достигло предела, когда со стороны севшего самолёта к госпиталю приблизилась группа людей, во главе которой все узнали генерала Пын Дэ-хуая.

Стоявший на костылях высокий пожилой шаньсиец с рябым лицом и с выглядывавшей из ворота хулой шеей, похожей на потемневшее от огня полено, увидев Пын Дэ-хуая, поднял руку и хриплым голосом запел:

Вставай,Кто рабства больше не хочет.Великой стеной отвагиЗащитиммыКитай.Пробил час тревожный.Спасём родной край.

Все вокруг него умолкли и слушали с таким вниманием, словно шаньсиец, начальник разведки «Красных кротов», пел молитву. Но вот Пын Дэ-хуай остановился и, сняв шапку, подхватил песню:

Пусть кругом нас,Как гром,ГрохочетНаш боевой клич.Вставай,вставай,вставай!

И тогда запели все:

Нас много тысяч,Мы — единое сердце.Мы полны презрения к смерти.Вперёд,вперёд,вперёд,В бой!

Когда затихло стихийно начавшееся пение гимна, к Пын Дэ-хуаю подошёл командир отряда «Красных кротов» и отдал рапорт, как полагалось по уставу Народно-освободительной армии. Только командир не мог отдать генералу положенного приветствия, так как его правая рука все ещё висела на перевязи. Но Пын Дэ-хуай взял его левую руку и, крепко пожав, сказал:

— Соберите ваш отряд, командир.

— Смею заметить: он расположен в охране этого госпиталя, товарищ генерал.

— Отбросьте заботы, командир. Можете спокойно собрать солдат: враг разбит, ничто не угрожает нам больше со стороны Тайюани.

— Хорошо.

И командир пошёл исполнять приказание, а к Пын Дэ-хуаю приблизился адъютант и доложил ему что-то на ухо.

— А, очень хорошо, — сказал генерал и повернулся к каштановой аллее, по которой двигалась группа женщин, предводительствуемых Мэй. В середине группы, возвышаясь над нею измятым блином генеральской фуражки, шёл Баркли.

— Я очень виновата, — потупясь, сказала Мэй Пын Дэ-хуаю. — Преступник Янь Ши-фан не может быть вам представлен — он умер.

— Как вы полагаете: отравился или отравлен?

— В том и другом случае виновата я.

— Но ведь у вас, говорят, есть другой пленник.

— Если позволите, я передам вам американского генерала Баркли.

— Это неплохая замена, — весело ответил Пын Дэ-хуай. — Один преступник вместо другого. Грузите его в самолёт.

— Позвольте мне, товарищ генерал, представить вам товарищей Ма Ню, У Дэ, Го Лин, Тан Кэ, Сяо Фын-ин и У Вэя.

— Народ сохранит память о вашем подвиге, — сказал Пын Дэ-хуай. — А теперь, товарищи, прошу вас всех в самолёт. Вы заслужили отдых, прежде чем получить новое задание, если в нём встретится надобность. Товарищ Сань Тин будет вашим проводником в моем штабе.

Мэй задержалась около генерала.

— Командир Лао Кэ, — сказала она, — приказал мне, выполнив специальную задачу в Тайюани, вернуться в в полк.

— И я благодарю вас за прекрасное выполнение этой трудной задачи. Вы исполнили то, чего, к сожалению, не могли выполнить эти смелые женщины: сойти за своих в американской военной миссии. Для этого нужен был такой человек, как вы, побывавший за океаном. К тому же вы врач — это было очень важно, имея в виду материал, с которым пришлось иметь дело. Мы благодарим вас, доктор Мэй Кун, за мужество и находчивость. Вы настоящая дочь Китая.

— Ваши прекрасные слова — высокая награда для меня. Разрешите мне теперь вернуться в полк?

— Раз таков был приказ Лао Кэ… — ответил Пын Дэ-хуай. — Но я бы предпочёл, чтобы вы отправились со мною: нужно доложить правительству всё, что вы тут узнали о попытке американцев применить средства бактериологической войны в нашем тылу. Мы вас не задержим — вы скоро вернётесь в родной полк.

Она улыбнулась:

— Вы очень верно сказали: полк стал мне родным. А что касается американской диверсии, то я составила о случившемся протокол, подписанный Баркли…

— О, это хорошо, — удовлетворённо воскликнул Пын Дэ-хуай.

Через несколько минут маленький женский отряд, попрежнему предводительствуемый Мэй, подошёл к самолёту.

Джойс только что вылез из-под капота, поднятого над одним из моторов, и вытирал концами испачканные маслом руки, когда взгляд его упал на приближающихся женщин. Он узнал Мэй и крикнул лётчику:

— Алло, Чэн, смотри, кто идёт!

Лётчик выглянул из своего фонаря и несколько мгновений растерянно моргал, словно к нему приближалось привидение. Потом голова его исчезла, загремели ступеньки дюралевой стремянки, и Чэн побежал навстречу Мэй.

— Скажите же скорее: все хорошо? — не скрывая волнения, спросил он у неё.

— Хорошо, очень хорошо, — с улыбкой ответила она.

— Я не ошибся в ориентировке?

— Посадка была удивительно точной.

— И мы не опоздали?

Мэй рассмеялась:

— Можно было подумать, что вы с нею сговорились: она подъехала через несколько минут после того, как я освободилась от парашюта.

— Хорошо! — радостно воскликнул Чэн. — Очень хорошо!

А тем временем оставшийся около госпиталя Пын Дэ-хуай спросил врача:

— Как здоровье маленькой связной Цзинь Фын?

Врач обернулся к стоявшей возле него седой женщине с молодым лицом:

— Как вы думаете, доктор Цяо?

— Я очень хотела бы сказать другое, но должна доложить то, что есть: если Цзинь Фын не умерла уже несколько дней тому назад, то этим она обязана только доктору Ли Хай-дэ. Жизнь теплится в ней, как крошечный язычок пламени в лампе, где давно уже не осталось масла. Огонь высасывает последние капли влаги из фитиля. — Цяо Цяо грустно покачала головой: — Быть может, там осталась уже одна единственная капля…

При этих словах две слезинки повисли на ресницах мужественной женщины, проведшей тяжёлую боевую жизнь среди партизан.

Трудно предположить, что генерал Пын Дэ-хуай, человек острого глаза и пристального внимания, не заметил этих слезинок, но он сделал вид, будто не видит их.

— Если вы не возражаете, я хотел бы повидать связную Цзинь Фын.

Цяо Цяо, видимо, колебалась.

— Волнение может иссушить ту последнюю каплю, за счёт которой ещё теплится жизнь, — сказала она.

Тут неожиданно выступил вернувшийся и прислушивавшийся к разговору командир полка: