Загул

Больше Игоря щекотать не требовалось.

– Привет! – пропел он, потягиваясь. – Мне тут такое снилось…

Надя и Катя хлопали на него размазанными глазами.

– Доброго ранку, – буркнула украинка и, застеснявшись чего-то, опять чуть не села на бар.

– Галка! И ты здесь… А где остальной народ?

– Сплять уси…

Совсем смешавшись, Галка с топотом вышла из комнаты.

Однако она ошибалась – в разных углах дома «народ» подавал уже признаки жизни.

– Баба, где ты?.. Мы есть хотим! – баритонил откуда-то Галя.

– Тяпнула вчера баба, – отвечал ему Толин голос. – Ты сам ей коньяк наливал.

– Эй, Галка! – соединившись, заорали вдруг оба голоса. – Ползаешь с утра, как муха!

Призывы эти возымели действие: некоторое время спустя в доме запахло кофе и чем-то жареным.

Пошатываясь со сна и зевая, вчерашние боевые товарищи снова сбредались в столовую. Ночь прошла без потерь; Шерсть с Марыськой, Нефедовы, хохлы и хозяин дома – к завтраку гарнизон явился в полном составе. Видок у всех – с неуложенными головами, с помятыми лицами – был непарадный. Но зато с их лиц исчезло тревожное выражение – друзья заспали свои ночные страхи и смотрели с утра умеренными оптимистами. На завтрак была яичница. В окнах столовой играло солнышко и поглядывало, как украинка Галка выкладывает на тарелки его ярко-желтых деток.

Накануне все, кроме Толиной жинки, проявили сдержанность по части спиртного. Поэтому, чтобы почувствовать бодрую ясность мысли, им хватило с утра выпить по чашечке кофе. Без пустопорожнего галдежа в деловом ключе товарищи обсудили свои дальнейшие планы. Все понимали, что наступило время переходить от обороны к активным действиям. Рукопись Почечуева любой ценой надлежало доставить в музей и сдать под охрану государства.

– Не об чем больше базарить, – объявил Галя. – Хватаем наш артефакт, и айда на прорыв!

– Только все вместе, – уточнил Хохол, – чтобы, значит, толпой.

– Правильно, – подхватил Ксюха. – Дунем на двух машинах.

– И пусть эти немцы догадываются, в которой машине рукопись!

15

Сборы были недолгими, но с небольшой заминкой. Надя потребовала, чтобы мужчины оставили дома оружие.

– С гранатой в музей вас не пустят, – твердо сказала она. – Я не пущу.

В ней чем дальше, тем больше сказывался главный хранитель. Рюкзачок с почечуевской рукописью она сняла с Кати и надела себе на плечи.

Когда наконец все уселись в машины, Галка нажатием тайной кнопки откатила ворота. Напутствуемый собачьим лаем, кортеж выкатился на улицу… и, что называется, взял с места в карьер. Скорость должна была обеспечивать безопасность, но сама по себе пугала, особенно Надю с Катей. Темп задавал головной Ксюхин спортивный автомобиль. Несмотря на грозящий ему «кирдык», он бежал очень резво, хотя сильно дымил на ходу и слишком болтал глушителем. Но, к счастью, весь путь в Почечуево они проделали без происшествий. Минут через десять отчаянной гонки обе машины припарковались у входа рядом с музейским служебным автобусом.

Пазик был еще теплый. Пятью минутами раньше он привез сотрудников, самые интеллигентные из которых еще расшаркивались у калитки, соревнуясь в учтивости. Одним из последних входил и Кронфельд, но не от избытка вежливости, а по причине обыкновенной старческой медлительности. Он вообще везде и всюду давно привык быть последним, а потому очень удивился, когда сзади на него налетели какие-то люди и буквально втолкнули его в калитку.

– Что происходит? – Кронфельд взвизгнул, как от щекотки (с возрастом голос его стал тоньше).

Он обернулся, готовый к отпору… но сразу же успокоился – в компании неизвестных Кронфельд увидел Нефедову.

– Вы-то мне и нужны, – сказала она. – По очень важному делу.

Надя взяла его под руку и направила на дорожку, ведущую к фондохранилищу.

– Какие с утра дела… – недоуменно бормотал Кронфельд. – Я даже не пил еще чай.

Правду сказать, к нему давно уже не обращались по делу – ни до чая, ни после. В месяц раз дремал он на ученом совете, но и там в нем не было никакой надобности. Сейчас ему в голову приходило единственное, хотя и нелепое, предположение: Нефедова, решил он, где-то всю ночь гуляла. В компании посторонних господ она явилась, чтобы продолжить «банкет» на рабочем месте, а его, Кронфельда, намеревается угостить. Если «дело» было такого рода, то он, конечно, не возражал.

Мысль о том, что ему удастся сэкономить собственные бутерброды, грела Кронфельда вплоть до того момента, когда в кабинете хранителя вместо вина и снеди на стол легла толстая книга.

– Что это? – разочарованно спросил Кронфельд.

– «Провозвестие» Почечуева! – торжественно объявила Нефедова. – Автограф. Подлинник.

– Вы пьяны? – он улыбнулся растерянно.

– Откройте и убедитесь сами.

Шли секунды, закуска не появлялась, Кронфельд заволновался всерьез. Он беспокойно озирался на обступивших его людей, а те понуждали его уже на несколько голосов:

– Раскройте же рукопись!.. Убедитесь!..

Кронфельд попробовал возмутиться:

– Что за комедию вы ломаете?.. Надежда Николаевна, вам не к лицу эти шутки!

– Вы только взгляните, чего вам стоит, – она протягивала ему рукопись.

Его охватила паника.

– Пустите меня! – взвизгнул Кронфельд и рванулся к выходу, но путь ему преградили:

– Струсили, господин ученый?

Кронфельд охнул и сник. Дрожащей рукой он схватился за грудь.

– Ему плохо? – испугался Нефедов.

– Нет, у него там очки… – прошептала Надя.

Кронфельда чуть не силой усадили за стол и раскрыли перед ним рукопись.

– Чушь, чушь и чушь!.. – бормотал он, не попадая за ухо дужкой очков. – Нет никакого «Провозвестия» и не может быть…

Старик упрямо еще несколько раз повторил свое «не может быть», но взгляд его, опытный взгляд текстолога, уже говорил другое… Вчитываясь в чернильные полинялые строки, он склонялся все ниже… Окружающие примолкли. Из них только Надя знала, что как ученый Кронфельд в эти минуты переживает трагедию, но остальные, казалось, тоже о чем-то догадывались.

Прошло много времени, прежде чем Кронфельд оторвался наконец от рукописи. Он поднял лицо; в глазах его блестели слезы, выступившие от напряженного чтения.

– Что же мне делать, коллега? – с печалью он обратился к Нефедовой. – Советуете пойти повеситься?

Чтобы скрыть свою жалость к нему, она сдвинула брови:

– Это было бы сейчас некстати… Вы же должны понимать – в музей поступила новая единица хранения. Кто в Почечуеве, кроме вас, даст научное описание и предварительный комментарий?