Захват Московии

— Это горячее как называется?

— Хашлама. Говядина. А подлива — ткемали, наша национальная гордость, из слив. У вас сливы есть?

— А, кемали… Конечно… подсливки… — Я думал: «Что это, опять японские фонемы — ке-ма-ли… ха-ши-ли-ма… хи-ро-ши-ма… хаш-хаш…» — а потом вспомнил:

— А хаш — разве не армянский суп? Мне сержант говорил…

Полковник поморщился, подцепив кусок мяса с луковым ободом:

— Кто, Сашок говорил такую глупость?.. Да он в еде — как лошадь в мандаринах… всю жизнь, наверно, одну вермишель ел… Чмо!

— Чмо — это кто такое?

— Хрюшка, что хрюкает… Здесь же как? Лишь было бы что «пожрать», а что и как — второе дело… Щи да каша — пища наша, сами признаются… Никакой культуры застолья, скажу я вам по секрету, одно подстолье, я уж навидался на банкетах генералов в блевотине и полковников без штанов… Научились от нас готовить самое легкое — шашлык… Значит, Сашок говорит, что хаши — армянский суп?.. Нет, хаши — это наше всё! А армянская кухня — еще хуже русской: всё через ситечко протерто, как для беззубых… Значит, наша еда понравилась?.. Первый сюрприз удался. Договор мы заключили, это второй сюрприз. — Он протянул руку, я безвольно пожал её. — Ваши данные у меня есть. Будем на связи. А вот с третьим сюрпризом — загвоздка.

— Где гвозди?

— Сюрприза не вышло. — И он достал из пиджака фотографию: — Вот — это она, ваша Маша. На самом деле — Наталья Снулова. Я вчера послал ребят проверить, они её по базе нашли, сфотографировали… Спросили, почему обманывает людей и телефон отключает. Стыдно, говорит, стало, я по Интернету писала, что мне 20 лет, я красавица, а тут — сами видите… Дарю! — Он протянул мне фото «поляроида»: в неубранной комнате стоит босая и растерянная женщина в спальной рубашке, лет сорока, с жидкой волосатиной на голове… «Как невестка Ивана Страшного в темном коридоре!» — Хотите поехать к ней в гости? Пожалуйста. Адрес есть.

— Нет, спасибо великое, реально не хочу. — Я спрятал фото в карман («Хорстовичу в картотеку C»), отчетливо понимая, отчего у Маши горели уши… Ну, не переживай, Фредя!

Полковник всё понял и спросил:

— Не голодны, геноссе?

Я не мог даже отнекиваться — так был забит под тюбетейку.

— Может, поедем в баню, к девочкам? — предложил полковник, окончательно развеяв мои сомнения в его гействе и мельком глядя на часы. — Хотя времени в обрез. А хотите, поедем к вашей знакомой — Алке? А, ге-носсе? Позвонить?

— Не проблема реально! Эдакое бюстье, где? Борделье?

Мне было весело, уютно и вообще всё равно. В кармане лежали три тысячи, в кармашке — еще пятьсот. Их бы на кафедре я мог заработать за полгода… Я хоть и альтернативный, но немец. И нас правильно называют не жадными, а расчетливыми. И те расчеты, которые я с трудом произвожу сейчас в уме — в пользу того, что с полковником вполне можно — и нужно — иметь дело… Warum nicht?.. [41]

А полковника интересовало, боятся ли в Европе русских, как прежде:

41

Почему нет? (нем.)

— Ну как раньше у вас в газетах шаржи рисовали: варвары, дикари, монголоиды в фуражках с кокардами Красной армии?

На это я ответил, что сейчас этого нет, и русские, что мыкаются по Европе, — в основном, к сожалению, воришки, лгунишки, драчуны, пьянчуны, сиделки, уборщицы, дневные и ночные бабочки — большой опасности для бюргеров не представляют, хоть и сильно раздражают… А что о них думают европейцы, я не знаю, но зато знаю, что европейцы о себе думают, будто они самые умные, — это мне точно известно, не раз слышал.

— А что, не правильно разве думают? Кто всю цивилизацию двигает? Руссоиды только разрушать горазды и чушек-таджиков притеснять, — уверенно ответил полковник и спросил, правда ли, что жену бывшего канцлера Гельмута Коля Ханнелору изнасиловали вкруговую в своё время бойцы Красной армии.

Я этого не знал и предположил, что это, наверно, сплетни, но он рассказал — со слов одного старого кагебешника, — что жену Коля 12-летней девочкой в последние дни войны изнасиловала группа солдат Советской армии, а потом ее выбросили с третьего этажа, как мешок с дерьмом, но она выжила и с тех пор ходила в корсете и не могла переносить запахов мужского пота, чеснока, алкоголя, а когда слышала русскую речь, у неё начинались рвотные позывы, отчего вынужденное общение с женами российских руководителей было для неё тягчайшей мукой; в конце концов у несчастной женщины развилась аллергия на свет, она сошла с ума и покончила жизнь самоубийством, приняв лошадиную дозу морфия в тёмной комнате без окон…

Вдруг я увидел, что в ресторане — с блондинкой в кожаных сапогах до колен — появился тот конь из бюро, с серебряной серьгой… что сдал меня Антоше, тот — капитану, капитан — полковнику…

— Это он, сволочун! Проклятник! Гадлюра! — стал я ругаться — вино вдруг подтопило ноги и забурлило внутри.

— Кто? Кого вы увидели? — всполошился полковник и принялся энергично оглядываться.

— Вон, тот! Серьга теперь диамантовая, а в бюре была зильбер… фу-ты, ну-ты, такая… Из бюры… всю эту берды-белу обтесал… бухты-барханы… Вон на той машине, — показал я на окно, где был виден сверкающий лимузин, из которой этот тип только что выгрузился.

— А, этот… Знаю, из бюро миграции! Зализняк, кажется… Или Оболдихин… Знаю, мой район… А ну подошёл сюда! — громко позвал полковник.

Тип с серьгой вздрогнул:

— Я?

— Да, ты. Меня знаешь?

— Как не знать, Гурам Ильич?

— Почему в рабочее время по ресторанам со шлюхами на лимузинах раскатываем?..

— Это моя жена…

Полковник пропустил это мимо ушей и закричал:

— Ты в декларации сколько дохода показал?.. А это что я в окно вижу?.. А? Марш на службу!

Тип ошарашенно ответил:

— Слушаюсь! — и непонимающе перевёл взгляд с полковника на меня (меня он, конечно, вспомнил и теперь силился увязать нас тут, вдвоем).

— Я кому сказал! Вон отсюда! — Притопнув ногой, полковник пошарил рукой по воздуху, как будто ища камень, чтобы отогнать собаку. — Пошёл на хер! И завтра мне справку, на какие деньги «ягуар» куплен…

— Вась, пшли отсюдова, — сказала блондинка в спину мужу.

— И серьгу дурацкую снял, положил сюда! — Полковник указал на стол. — В рабочее время, в госучреждении… совсем с ума посходили… Педиками все заделались?

— Вась, отдай, пшли, не связывайся! — шептала в спину жена.

Тип нервно выкрутил из уха серьгу и, положив её на стол, молча быстрым шагом удалился, жена возмущенно зацокала за ним. А полковник, не обращая внимания на усиленное внимание с других столиков, взял серьгу и облил её из флакончика:

— Уксус всё чистит… — а я сказал:

— Надо с ухами резать-отрежить… в кино так сделают всегда! — на что он улыбнулся:

— О, вы начинаете понимать предмет! Пока с него достаточно и этого… на «ягуарах», понимаешь ли, разъезжает в рабочее время… — Он протянул серьгу мне: — Вот, сувенир из Москвы, вместо матрешки… Серьга врага из рук друга!.. Геноссе! На память! В залог нашей дружбы! Битте!