Захватчик
Шрифт:
Я плыла от его близости. Не просто теряла контроль, а начинала получать удовольствие от происходящего. В крови плескалась запредельная доза адреналина.
Мужчина по-прежнему не касался меня, хотя это стоило ему огромных усилий. Он вцепился в подлокотники кресла, аж костяшки побелели, и держался из последних сил. Чудо, что кресло не сломал.
— Поцелуй меня, — не попросил, а потребовал атлант.
Я послушно наклонилась ближе. В момент соприкосновения губ – вспышка. Удивительно как нас не раскидало взрывной волной. Клянусь, я ощутила, как она прошла сквозь меня, оголив все нервы.
Мое прикосновение
Отпустив подлокотники, он впился пальцами в мои ягодицы и притянул меня к себе. Так близко и тесно, что член уперся в промежность. Чудо, что молния на его брюках до сих пор не лопнула.
Атлант сам углубил поцелуй. Сплел свой язык с моим, посасывал и покусывал. Каждое движение его губ порочно и откровенно до предела. Он буквально насилует мой рот и рычит в процессе, как зверь, который наконец схватил добычу и теперь никому ее не отдаст.
Командор так увлечен, что незаметно для себя теряет контроль надо мной. Я уже могу самостоятельно пошевелиться. Могу попытаться сбежать или влепить ему пощечину. Ее он точно заслужил.
Но вместо этого я ерзаю на нем, пытаясь стать еще ближе. В ответ он дарит мне очередной стон, и я вторю ему, едва осознавая, что этот протяжный, сладострастный звук исходит из моего горла.
Мужчина излучает похоть. Она передается по воздуху как вирус, и я, кажется, заразилась. Раньше, когда подходила к обрыву, первым инстинктивным желанием было убраться подальше, а сегодня захотелось приблизиться к краю. Посмотреть – что там, за чертой. Без всякого страха сорваться. Ведь где-то глубоко внутри я уже готова прыгнуть.
Соски трутся о рубашку мужчины, и каждое прикосновение высекает из меня искры. Я – перегруженная трансформаторная будка, разряды так и сверкают. Мне сейчас должно быть невероятно страшно, но я чувствую лишь руки командора на своих ягодицах и его язык у себя во рту. Этого достаточно.
Я никогда не дорожила девственностью. Что мне с нее? Это всего-навсего особенность женского организма. Не пойму, почему некоторые носятся с ней как со священным Граалем. Я бы давно и без сожалений ее кому-то отдала, просто никто не хотел брать. Командор, на самом деле, не худший вариант. Вот только эйфория…
Мужчина все-таки нашел в себе силы оторваться от моих губ и прошептать, скользя ладонями по моей спине:
— Прости, Радость, но я не могу больше ждать.
Я понимаю – пути назад нет. Командора не остановить, он все решил. Я приперта к стенке. Но, может, получится сыграть ва-банк.
— Хорошо, — выдыхаю в приоткрытые губы мужчины и повторяю: — хорошо. Я согласна.
Его руки на моей спине напрягаются. Он насторожен.
— Очередная уловка? — спрашивает недоверчиво.
— Никаких уловок, — качаю головой. Контроль над телом уже полностью мой. — Но у меня просьба. Всего одна. Без эйфории.
Наверное, это то же самое что просить обычного парня не кончать в тебя во время секса. Он, конечно, будет стараться, но гарантий никаких. Только если с парнем проблему можно решить презервативом, то с атлантом предохраняться нечем. Все на доверии.
Я даже не
уверена, что это возможно. Не слышала, чтобы хоть раз контакт с атлантом обошелся без эйфории. Быть может, теуи командора то самое последнее звено, которого не хватало другим. Вдруг метка спасет? Чем черт не шутит? Я сейчас остро нуждаюсь в чуде.Командор ловит мой взгляд. В его глазах бездна сомнения и океан надежды. У меня перехватывает дыхание от их синевы. Летнее безоблачное небо вполовину не так прекрасно.
— Это большая честь, — хрипло произносит атлант, — когда женщина выбирает тебя в качестве первого мужчины. Я это ценю.
Я могу посмеяться над его словами. Добровольно выбирает – это явно не наш случай. Но кто я такая чтобы поправлять командира восточной части Северного полушария? Если ему нравится обманываться, я мешать не стану.
А затем он парой слов уничтожает мою последнюю надежду. Она сгорает, превращаясь в пепел.
— Увы, Радость, от эйфории никуда не деться. Но тебе понравится, я обещаю.
Что-то во мне гаснет после его слов. Так, наверное, чувствует себя преступник за секунду до казни. Я снова думаю над недавним озарением: дать атланту то, чего он хочет. Получив желаемое, командор остынет и выгонит меня. Его зацепила игра в сопротивление. Не будет ее, и я ему надоем. Это может сработать.
Да, я подсяду на эйфорию, обратного пути не будет. Быть мне эйфо, влачить жалкое существование наркоманки. Возможно, именно такова моя участь. Я пять лет бегала и пряталась, а в итоге все равно сижу у командора на коленях. Да и выбора у меня нет. Что еще мне остается? Время поджимает, некуда дальше тянуть. Черт с ней с эйфорией, главное спасти Дашу.
И я сдаюсь. На этот раз сама целую мужчину в приоткрытые губы. Он отвечает с такой жадностью, как будто только этого и ждал всю жизнь – моего поцелуя. Мы полностью отдаемся процессу.
Все. Поздно жать на тормоза. Я прыгнула с обрыва. Лечу в пропасть, и миг падения сладок. Вот только за спиной нет парашюта. Я не уверена, что приземлюсь живой. Возможно, я разобьюсь насмерть. Возможно, это последние минуты моей осознанной жизни.
32. Он
Люди называют теламонов бесчувственными. В чем-то они правы – эмоции для таких как Арей значат мало. Он привык обходиться без них. Более того, без них ему лучше. Но, поди ж ты, когда поблизости Рада все его чувства обостряются. Он никогда не воспринимал мир так остро, как в ее присутствии.
Случай в ресторане показателен. Стоило увидеть ее на танцполе с другим, и крышу сорвало. Чудо, что не убил обоих на месте. Увести Раду подальше, спрятать, скрыть ото всех превратилось в навязчивое желание. Лишь когда она оказалась снова в башне, ураган эмоций немного улегся.
Что за хрень с ним творится? Арей не понимал. Почему его ломает от одной мысли, что она уйдет? От него и раньше уходили женщины. Точнее он сам их прогонял, но суть-то одна: была женщина – нет женщины. Он расставался с ними легко, а тут не может. Словно девчонка вросла в него. Стала его частью как рука или нога, или даже как сердце. Вырвать его означает погибнуть. И не потому, что так хочешь, а потому что иначе не получится. Вот так и с ней. Он не желает всего этого чувствовать, ему и так проблем хватает. Но ничего не может поделать. Ни черта!