Заир

– Я могу написать лишь о том, что по-настоящему трогает мне душу, - настаивал я.

– Хотите пойти со мной и поговорить с нищими?

Я вспомнил рассказы Эстер и фальшивую скорбь в глазах тех, несчастней кого нет на свете.

– Я должен подумать.

Мы уже приближались к Лувру, но Михаил остановился, облокотился на парапет набережной, и какое-то время мы смотрели на проплывающие по Сене корабли - их прожектора слепили нам глаза.

– Видите, что они делают, - сказал я, чувствуя необходимость продолжить разговор, потому что боялся: Михаилу станет скучно, и он захочет уйти домой.
– Они рассматривают то, что освещают прожекторы. Вернутся домой - скажут, что повидали Париж. Завтра они должны посмотреть Мону Лизу - скажут, что побывали в Лувре. Они не знают Парижа и они не были в Лувре - они прокатились на пароходике по Сене и посмотрели одну картину - одну-единственную. В чем разница между порнофильмом и актом любви? Такая же, как между экскурсией по городу и попыткой понять, что происходит в нем, побывать в барах, побродить по улицам, которые не значатся в путеводителях, потеряться и - обрести самого себя.

– Меня восхищает ваша выдержка. Говорите о пароходиках на Сене и выбираете удобный момент, чтобы задать мне вопрос, ради которого и встретились со мной. Не стесняйтесь - прямо спрашивайте обо всем, что бы вам хотелось узнать.

В голосе его я не почувствовал никакой агрессивности и потому решился:

– Где Эстер?

– В физическом плане - очень далеко отсюда, в Центральной Азии. В плане духовном - совсем рядом: меня днем и ночью сопровождает ее улыбка, я ни на миг не забываю о ее словах, полных восторженной веры. Это ведь она привезла сюда меня - мне шел двадцать первый год, я был нищим юнцом, у меня не было будущего. Односельчане считали меня то ли слабоумным, то ли больным, то ли колдуном, заключившим сделку с дьяволом, а городские - просто деревенщиной, приехавшим искать работу.

Когда-нибудь я расскажу вам о себе поподробней, а пока ограничусь вот чем - я говорил по-английски и начал работать переводчиком Эстер. Мы были на границе той страны, куда она стремилась попасть: американцы строили там военные базы, готовясь к вторжению в Афганистан. Визу получить было невозможно, и я помог Эстер нелегально перейти границу - провел ее горными тропами. Мы провели вместе неделю, и она заставила меня поверить, что я - не один, что она меня понимает.

Я спрашивал, почему ее занесло так далеко от дома. Вначале она давала уклончивые ответы, но потом наконец рассказала то, что должна была рассказать, - она ищет место, где таится счастье. А я поведал ей о своем предназначении - добиться того, чтобы Энергия Любви вновь распространилась по миру. По сути дела, оба мы с ней искали одно и то же.

Эстер отправилась во французское посольство и добилась того, что мне выдали визу как переводчику с казахского, хотя у меня на родине все говорят только по-русски. Я обосновался здесь, в Париже. С Эстер мы виделись каждый раз, как она возвращалась из своих командировок за границу, и еще дважды побывали в Казахстане: ее необыкновенно интересовала культура тенгри - в ней она надеялась получить ответы на все, что ее волновало.

Мне хотелось спросить, что такое "культура тенгри", но с этим вопросом можно было и подождать. Михаил продолжил свой рассказ, и в глазах его я узнал свою собственную тоску по Эстер:

– Мы начали работать здесь, в Париже: это она придумала собирать людей раз в неделю. "Как бы ни строились человеческие взаимоотношения, - твердила она, - самое главное в них - это разговор, и как раз этого люди в наше время лишены: теперь не принято сесть, послушать других, высказаться самому. Люди ходят в театр и в кино, смотрят телевизор, слушают радио, читают книги, но почти не разговаривают друг с другом. Если мы хотим изменить мир, нам следует вернуться в те времена, когда воины собирались вокруг костра и по очереди рассказывали истории".

Я вспомнил слова Эстер - все самое главное в нашей с ней жизни родилось из долгих диалогов за столиком в баре, на улицах, на аллеях парка.

– Мне принадлежит идея собираться по четвергам - так предписывает обычай, в котором я был воспитан. А Эстер предложила время от времени выходить по ночам в Париж: она говорила, что одни лишь нищие не притворяются, что счастливы, - наоборот, прикидываются несчастными.

Она дала мне прочесть ваши книги. И я понял, что вы - хоть, может, и бессознательно - рисуете себе в воображении тот же мир, что и мы с ней. Я понял, что не одинок, хотя Голос слышится мне одному. Мало-помалу, по мере того как люди стали посещать наши "встречи", я обрел уверенность в том, что смогу выполнить данное мне поручение, помочь Энергии вернуться - пусть даже для этого придется и нам вернуться в прошлое, к той минуте, когда она исчезла или скрылась.

– Почему Эстер оставила меня?

Мой вопрос слегка раздосадовал Михаила.

– Потому что она любит вас. Сегодня вы приводили в пример рельсы - так вот, она не хочет, чтобы ее жизнь неизменно оставалась параллельна вашей. Она не следует правилам, и, думаю, вы - тоже. Надеюсь, вы понимаете, что и я остро ощущаю ее отсутствие.

– И значит...

– И значит, если вы хотите найти Эстер, я могу сказать, где она находится. У меня уже однажды возникало это побуждение, но Голос тогда сказал, что время еще не пришло, что никто не смеет тревожить Эстер в ее встрече с Энергией Любви. Я не мог ослушаться Голоса - Голос защищает нас - меня, вас, Эстер.

– И когда же настанет это время?

– Может быть, завтра, может быть, через год, а может, и никогда не настанет. И в этом случае нам придется повиноваться. Ибо Голос - это и есть Энергия, и потому она сводит людей вместе лишь в ту минуту, когда они по-настоящему готовы к этому. Но мы-то все равно неизменно форсируем ситуацию - а в итоге слышим то, чего ни за что на свете не хотели бы слышать: "Уходи". Тот, кто не прислушивается к Голосу, кто приходит слишком рано или чересчур поздно, никогда не обретет желанное.

– Лучше услыхать "Уходи", чем сутками напролет пребывать с Заиром. Если Эстер произнесет это слово, она перестанет быть моей навязчивой идеей, а станет просто женщиной, которая живет и думает иначе, нежели я.

– Заир исчезнет, зато появится огромная потеря. Если мужчине и женщине удается проявить Энергию, они помогают всем мужчинам и женщинам на свете.

– Вы меня пугаете. Я люблю ее. Вы это знаете и сказали минуту назад, что и она меня еще любит. Я не знаю, что значит "быть готовым", и не могу жить, исполняя или обманывая чьи-то ожидания - даже если это ожидания Эстер.

– Насколько я мог понять из наших с нею бесед, в какой-то миг вы потеряли себя. Мир стал вращаться вокруг вас - исключительно вокруг вас.

– Не правда. Эстер была вольна создать собственный путь. Она решила стать военной корреспонденткой, хотя я возражал. Она сочла нужным искать причину того, почему люди несчастны, как я ни доказывал ей, что это непостижимо. Неужели она хочет, чтобы я стал рельсом, который лежит параллельно другому рельсу на каком-то дурацком расстоянии от него, а расстояние это определили древние римляне?

– Нет, не хочет. Скорее - наоборот.

Михаил снова зашагал по набережной, а я последовал за ним.

– Вы верите, что я слышу Голос?

– По правде говоря, сам не знаю. Но раз уж мы оказались здесь, хочу вам кое-что показать.

– Все думают, что я страдаю эпилептическими припадками. И пусть думают: мне так проще. Но этот Голос слышится мне с детства, с того дня, как я увидел женщину.

– Какую женщину?

– Потом расскажу.

– На каждый мой вопрос вы отвечаете: "Потом расскажу".