Заир

– Почему? Потому что мы - другие?

– Вы не поняли. Я не осуждаю вас за то, что вы такие, как вы есть. Я был удивлен и обрадован, когда узнал об этом.

Но водка, которую мы пьем, чтобы согреться, уже произвела свое действие на нас.

– Вы насмехаетесь над нами, - произносит коренастый человек с длинными волосами и многодневной щетиной.
– Если считаете, что попали в неподобающее общество, убирайтесь отсюда.

Однако я тоже выпил, и это придает мне смелости.

– А кто вы такие? Почему выбрали себе такую жизнь? Вы здоровы и трудоспособны, однако предпочитаете ничего не делать.

– Здесь сидят люди, выбравшие неучастие, - мы не желаем иметь отношение к этому миру, который скоро разлетится на куски, и к этим людям, которые постоянно боятся что-нибудь потерять, которые притворяются, будто все хорошо, тогда как на самом деле все плохо! Очень плохо! А вы-то сами разве не нищий? Не клянчите подаяния у своего босса, не побираетесь у домовладельца?

– А вам не стыдно, что вы пустили по ветру свою жизнь?!
– вмешивается нищенка в красном.

– А почему это я пустил свою жизнь по ветру? Я делаю то, что хочу.

– А чего вы хотите?
– перебивает меня коренастый.
– Быть на вершине? А кто сказал, что вершина лучше равнины? Вы считаете, что мы не умеем жить, так ведь? А вот ваша жена поняла, что мы пре-вос-ход-но знаем, чего хотим от жизни. Хотите, скажу? Мира! И свободного времени! И чтоб не надо было одеваться прилично - у нас здесь свои собственные понятия о моде! Мы пьем, когда хочется, и спим, где понравится! Никто из нас не предпочел рабство, и мы гордимся этим, очень гордимся, хоть вы и жалеете нас за это и считаете убогими!

Голоса становятся агрессивными, и Михаил вмешивается:

– Хотите дослушать мою историю или нам лучше немедля уйти?

– Он нас критикует!
– кричит одноногий.
– Пришел к нам и нас же порицает! Господь Бог какой нашелся!

Нищие ворчат, кто-то хлопает меня по плечу, я угощаю его сигаретой, снова пускаю вкруговую бутылку водки. Постепенно нищие успокаиваются, но я по-прежнему поражен тем, что с этими людьми общалась Эстер и что они знали ее - быть может, даже лучше, чем я, если им достался тряпичный лоскут, выпачканный кровью.

Михаил продолжает.

***

Итак, учиться мне негде, а к лошадям, которыми гордится наш край, меня не подпускают - мал еще, - так что приходится идти в пастухи. В первую же неделю умирает овца, и разносится слух, будто у меня - черный глаз, что я - сын человека, появившегося неведомо откуда, улестившего мою мать обещаниями и оставившего нас ни с чем. Хотя коммунисты постарались внушить людям, будто религия - это всего лишь способ обмануть отчаявшихся людей несбыточными посулами, хотя все здесь воспитаны в духе материализма, то есть затвердили накрепко: невидимое глазу - это плод воображения, но древние степные традиции сохранились в неприкосновенности и передаются изустно через поколения.

После того как выкорчевали куст, я больше не могу увидеть девочку, но голос ее продолжаю слышать. Я прошу, чтобы она помогла мне пасти стадо, а она отвечает, что надо набраться терпения и выдержки, грядут трудные времена, но мне еще не исполнится двадцати двух лет, как появится из далеких стран женщина, которая откроет передо мной мир. И еще говорит, что мне предстоит выполнить некое поручение, и заключается оно в том, чтобы помочь распространить по всему свету истинную энергию любви.

Хозяин отары, наслушавшись сплетен - подумать только, их распускают, стремясь погубить меня, как раз те самые люди, которым девочка помогала весь год, - собирается идти в партийный комитет и сообщить там, что и я, и моя мать - настоящие враги народа. Он меня увольняет. Но это не слишком сильно омрачает мою жизнь, потому что мать к этому времени уже поступила вышивальщицей на фабрику в самом большом городе нашего края, где никто не знает, что мы - враги народа и рабочего класса. Дирекции нужно лишь, чтобы она с утра до вечера не разгибала спины над вышиванием.

Свободного времени у меня сколько угодно, и я хожу в степь с охотниками, те тоже знают мою историю, но приписывают мне сверхъестественные способности, ибо знают: если я - рядом, обязательно встретим лисиц. Целые дни провожу в музее поэта, разглядываю его вещи, читаю его книги, слушаю, как посетители декламируют его стихи. Иногда ощущаю горячее дуновение, вижу огоньки, падаю наземь - и в такие мгновения Голос неизменно сообщает мне что-то вполне конкретное: будет ли засуха, падет ли скот, приедут ли торговцы. Но я никому не рассказываю об этом, кроме матери, а она с каждым днем все больше тревожится из-за меня.

И вот однажды она ведет меня на консультацию к врачу, который как раз оказался в наших краях. Внимательно ознакомившись с моей историей и сделав при этом какие-то пометки, он с помощью специального аппарата осматривает глазное дно, слушает сердце, бьет молоточком по колену, а потом ставит диагноз - эпилепсия. Болезнь не заразная, и с годами припадки будут случаться все реже.

Я-то уверен, что ничем не болен, но, чтобы успокоить мать, делаю вид, будто поверил. Директору музея, заметившему мою отчаянную тягу к знаниям, жалко меня, и он начинает давать мне уроки географии и литературы. С его помощью я научился тому, что необыкновенно пригодится мне в жизни, - говорить по-английски. Однажды Голос просит меня передать директору, что в скором времени он займет важный пост. Сообщив ему это, слышу лишь невеселый смех и прямой ответ: это совершенно невозможно, он - верующий мусульманин и никогда не состоял в партии.

Мне исполняется пятнадцать лет. Через два месяца после нашего разговора замечаю, что в нашем крае что-то изменилось - чиновники, прежде такие высокомерные, теперь становятся очень любезными и спрашивают, не хочу ли я вернуться в школу. Огромные грузовики, набитые русскими солдатами, движутся в сторону границы. В один прекрасный день, когда я что-то учу за конторкой, принадлежавшей когда-то поэту, вбегает директор музея сам не свой от изумления и тревоги: произошло то, чего произойти не могло, казалось бы, никогда - пал коммунистический режим, причем, что называется, - в одночасье. Бывшие советские республики становятся независимыми государства - ми, из Алма-Аты приходят вести о формировании нового правительства, а его, директора, назначают губернатором провинции.

Но вместо того, чтобы расцеловать меня на радостях, он спрашивает, как же это я загодя узнал об этом - неужели что-то слышал? Может быть, я был завербован советской спецслужбой следить за ним? Или - и это самое скверное - я вступил в сделку с дьяволом?!

Я отвечаю, что ему известна моя история - явления девочки, Голос, припадки, позволяющие мне слушать неведомое другим. Он отвечает, что все это всего лишь болезнь: на свете есть один пророк - Магомет, и все, что он предсказал, уже сбылось. Однако, продолжает директор, сатана по-прежнему пребывает в этом мире, используя самые хитроумные способы - в том числе и способность провидеть будущее - для того, чтобы улавливать в свои сети слабодушных и сбивать людей с пути истинной веры. Директор помогал мне, ибо ислам велит проявлять милосердие, но теперь он в этом глубоко раскаивается: я - либо тайный агент спецслужбы, либо посланник сатаны.