Закалённые бурей 2

– Серьёзные дела ты поручаешь, точно секретные.

– Я вас не тороплю, обмозгуйте, подумайте, но начинать делать эти вещи надо. Они нам очень пригодятся.

Бронетехника было делом далёкого будущего, а реальным проектом стало «изобретение» тачанки. Нужно сказать, что в армии уже был «ездящий» пулемёт «Максим» на полевом колёсном лафете с пароконной запряжкой и двуколкой. Но это было громоздкое сооружение, состоящее из двуколки, где сидел извозчик и такой же двуколки на жёсткой сцепке, в которой находился пулемётчик с пулемётом, способное только вести технику. Ни о каких рейдах вместе с конницей и стрельбы в движении говорить не приходилось.

Не надеясь на армейцев, потому что классическая тачанка будет спроектирована и запущена в производство только в Первую мировую, под моим чутким руководством в каретной мастерской господина Фрезе были заказаны и сделаны десяток подрессоренных повозок извозчичьего типа, а в наших мастерских усилены некоторые узлы и подготовлено место для установки стационарного пулемёта «Максим» или ручного пулемёта «Маузер» с ящиком для запасных сумок с патронными лентами. Изделие получило своё историческое название «тачанка».

В отличие от обозной телеги, тачанка могла поспевать за конницей, а мягкость хода за счёт подрессоренных колёс позволяла вести прицельный пулемётный огонь на ходу, в чем, собственно, и состояла главная роль тачанки. Конные армии использовали пулемётный огонь для прикрытия своих сабельных атак.

Сам же я рисовал все свои прожекты либо в эскизном варианте, либо это был полноценный чертёж с размерами и характеристиками. Так что мастерам я давал вполне понятные задания.

А на базе у курсантов полным ходом шли занятия. Треть занятий была теория, треть – физические упражнения, треть – овладение специальными навыками или работа с оружием. Студенты из моих товарищей занимались меньше физической и стрелковой подготовкой. К сожалению, я и сам не имел возможности целый день посвящать подготовке бойцов и личным тренировкам, по причине обучения в институте. Лишь летом мы все торчали на базе по 24 часа, осваивая премудрости новой работы.

Мой сосед, обувщик Евгений Балабанов, после заказанной первой пробной пары летней и зимней обуви прошёл мой норма-контроль.

– Женя, мне понравилась твоя обувь. Набирай людей, будешь делать обувь по моему заказу. Я оплачу аренду и обустройство цеха.

– С такой обувью не прогорим – отличная задумка. Это куда же такая обувь пойдёт?

– В армию, Женя, в армию. Но помни, эта обувь запатентована мной. Производить свыше заказа нельзя, а вот такие туфли и ботинки очень даже можно и для народа.

Я набросал эскизы удобных туфлей и зимних ботинок из своего будущего. Так что через пару месяцев из небольшого «домашнего» цеха Евгений расширил дело в полноценную мануфактуру, на которой шились зимние и летние военные полусапоги – берцы для нас, жандармов "ОСО" и походная обувь для народа.

Я же продолжал сбор под свои знамёна тех, кто мог заинтересоваться моими предложениями. На следующий день я купил билет на поезд и отправился под Киев в город Фастов. Пока ехал, под стук колёс размышлял о разных вещах, в том числе о человеке, с которым хотел встретиться. В 1881 году русский инженер Николай Николаевич Бенардос впервые осуществил электродуговую сварку металлов угольным электродом. Это изобретение получило золотую медаль Парижской международной электротехнической выставки 1881 года. Так как у Бенардоса хватило денег только на патентование изобретения в России, патентование за рубежом финансировал польский купец С. А. Ольшевский, владелец доходных домов в Санкт-Петербурге и Варшаве, ставший совладельцем патентов.

К 1892 году инженер разработал электрическую сварку, как с угольным, так и с металлическим электродами. Ему принадлежит идея и разработка устройства для сварки металлическим электродом на переменном токе, разработка сварки в струе газа, сварки наклонным электродом. Он первым начал применять различные флюсы и закрытую дугу, а также был основоположником механизации и автоматизации сварочного процесса.

В 1885 году в Санкт-Петербурге Николай Бенардос совместно с рядом капиталистов основал товарищество «Электрогефест». Через пару лет эта группа дельцов завладела патентным правом на изобретения Бенардоса в области сварки, лишив его доходов от патентов и выжив из компании. Но грек не сдался и стал заниматься другими направлениями электротехники, в том числе, свинцовыми аккумуляторами, чем сильно подорвал своё здоровье.

За несколько лет за границей фабриканты активно стали использовать его изобретение, совершенствуя сварочные технологии, а в России оно прижилось лишь на нескольких заводах. Никому из отечественного начальства, за исключением ряда предпринимателей, новая технология была не нужна.

Правда, его деятельность была оценена русским научным обществом. В 1899 году Санкт-Петербургским электротехническим институтом Бенардосу за особо выдающиеся заслуги было присвоено звание почётного инженера-электрика. Запись в журнале заседаний института гласила: «А. С. Попов, Н. Н. Бенардос, А. Н. Лодыгин заслуживают возведения в почётное звание инженера-электрика, как выдающиеся русские изобретатели в области электротехники – первый по телеграфированию без проводов, второй по электрической сварке металлов, третий по устройству лампы накаливания».

Хотя, если взять немца Рудольфа Дизеля – человека, который изобрёл дизельный двигатель, то с подачи его конкурентов – «бензинщиков», учёные и инженера на родине заклевали изобретателя. А осевшие в России евреи из Швеции – братья Нобили, купили его патент, возвели завод дизельных двигателей и запустили архиприбыльное предприятие. Правда, в этом случае была личная заинтересованность Нобилей. Они являлись нефтяными магнатами, владеющими бакинскими и грозненскими скважинами с перерабатывающими заводами. Им надо было куда-то девать тонны дизельного топлива, а тут отличный вариант подвернулся. Так что детище Рудольфа заняло свою нишу в технологической цепи нефтяной индустрии, и он умер миллионером. Я должен был исправить такую же несправедливость в отношении обрусевшего грека Бенардоса.

Прибыв в Фастов, я встретился с человеком, который бодрился, но на лице видны были все признаки болезни, безденежья и потери интереса к жизни.

– Здравствуйте, уважаемый Николай Николаевич. Меня зовут Алексей Семенов, я студент политехнического института. Я хотел бы с вами поговорить о вашем изобретении, поэтому давайте в перерыв сходим в ресторацию и отобедаем.

– Давайте, поговорим. Через два часа буду ждать вас у проходной.

Мы встретились, он привёл меня в приличное местное питейное заведение, где мы за обедом и пообщались.

– Николай Николаевич, как поживает ваша угольная сварка?

– Не сыпьте мне соль на рану, молодой человек. Она никому не нужна.

– Насколько я знаю электродуговая сварка – русское изобретение?

Вот тут Бенардос сел на своего конька – сварку, и стал пудрить мне мозг.

– Вот именно, что русское, только у нас никакое новшество не приживается. Вот если оно придёт из-за границы, то да! А наши учёные никому не интересны.

– Не могу с вами полностью согласиться, но сей факт имеет место.

– Так вот, Алексей, в 1802 году Владимир Васильевич Петров, профессор Санкт-Петербургской Медицинской академии открыл явление электрической дуги и предложил её использования для расплавления металла!

– Очень интересно.

– Погодите, это не все! В 1888 году русский инженер Николай Славянов произвёл сварку покрытым металлическим электродом. В 1893 году на Всемирной электротехнической выставке в Чикаго изобретателю за дуговую электрическую сварку были присуждены золотые медали. К сожалению, несколько лет назад он умер. А ваш скромный слуга в 1882 году, используя открытие Петрова, первым в мире осуществил электродуговую сварку металлов. Но тогда метод ещё был сырым, сейчас он намного технологичней. Меня обманули компаньоны, отобрав патенты и дело жизни. К сожалению, у меня не осталось средств для нормальному существования: имение давно продано, детей надо поднимать, да и супруге на что-то жить требуется, а я приболел.