Закаленные страстью

— Я не хотела, чтобы кто-нибудь…

— Я тебе не «кто-нибудь». — Как она вообще посмела? — Я выложил тебе все про свою жизнь, понимал, что ты не любишь вспоминать прошлое, и уважал твое желание. Думал, там и говорить не о чем.

— Так и есть.

— Со мной — не о чем? — уточнил Гаррет, угрожающе наступая на нее. — Ты ведь рассказала Линчу. — Он отчаянно всматривался в ее глаза, ища хоть малейший признак, что ей не плевать.

— Лишь то, что ему следовало знать.

— Поверить не могу. Думал, мы с тобой напарники. Друзья. Всегда доверял тебе, но вот ты мне не доверяла, да? Никому из нас.

— Неправда! — закричала Перри; чувства наконец прорвались сквозь маску.

— Ты нас использовала, брала то, что мы могли тебе предоставить, но ничего не давала взамен. Хранила свои тайны под замком и никого и близко не подпускала. Вдруг кто-то догадался бы, да? А теперь получила, что хотела, и выбрасываешь нас, словно гребаное испорченное платье…

Перри влепила ему пощечину, да с такой силой, что от удара у Гаррета голову развернуло. Он медленно коснулся горящей щеки. Чернота отступила, и зрение прояснилось.

Капли дождя барабанили по лужам у его ног. Перри тяжело дышала. Гаррет тоже.

— Тебе надо уходить, — сказала она, вся дрожа и сжимая кулаки. Затем развернулась на каблуках; роскошный алый шелк облеплял стройное тело. — Я никогда не вернусь домой, Гаррет. Все кончено. Не приходи.

Голодным взглядом он проследил за ее движением, потом в одну секунду оказался прямо перед ней, врезал одним кулаком по стеклянной стене оранжереи — а другой упер по другую сторону. Перри дернулась, но Гаррет уже поймал ее в ловушку. Дождь стекал по его запястью прямо в рукав пальто. Плевать. Гаррет все равно вымок. Так и стоял там — мокрый, злой — и до чертиков мечтал увидеть хоть проблеск былых чувств, доказательство, что Перри не все равно.

Она прижалась спиной к стеклу и чуть отвернула голову. Словно ждала чего-то… удара или грубых слов… Гаррет застыл. Та пощечина — прежняя Перри себя бы так не повела. Решила бы ударить, врезала бы кулаком по лицу. Пощечина же — скорее реакция, нечто из давних лет, из того времени, когда Перри еще не умела драться. Способ оттолкнуть. Вынудить остановиться. Замолчать.

Гаррет провел костяшками по ее щеке. Перри поежилась и закрыла веки, будто не могла смотреть ему в глаза. Бессмыслица. Он погладил влажную кожу, очертил пальцем контуры губ.

— Мне не следовало тебя бить, — прошептала Перри, наконец открыв глаза. — Прости.

Итак, он каким-то образом задел ее за живое. Гаррет задвинул поглубже гнев и боль и пристально всмотрелся в лицо Перри. Когда она пугалась, то атаковала. А он ее чем-то подтолкнул.

Десять лет назад она сбежала от герцога. Почему? Что-то произошло, что-то ужасное и настолько страшное, что Перри не рискнула вернуться домой.

А теперь пришла в то самое место, откуда улизнула.

Бессмыслица.

— Зачем к нему возвращаться? — Кусочки головоломки начинали становиться на места, словно детали часов. То, как герцог явился в гильдию и потребовал от Гаррета найти Октавию. Что-то тогда Перри не сильно походила на женщину, мечтающую вернуться к отвергнутому любовнику. Нет, она в ужасе застыла на лестнице и попыталась слиться с обстановкой. Теперь Гаррет это понял. — Чем он тебе угрожал?

— Ничем. — Перри оттолкнула его руки. В ее глазах сияло темное отчаяние. — Я просто согласилась выполнить свой контракт трэли.

— Ты лжешь.

Она шагнула ближе и яростно уставилась ему в лицо.

— Герцог мне не угрожал. Я сама так решила, по доброй воле. Я была рождена для этой жизни. Может, просто захотела вернуться.

Хоть бы одна зацепка, хоть бы одна ниточка к разгадке! Перри ощетинилась — значит, он загнал ее в угол.

— Ты вечно пытаешься завязать спор, когда огорчаешься.

— Я с тобой не спорю. Просто говорю, что случилось.

— Лгунья.

— Проклятье, Гаррет. — Перри без особого успеха пихнула его в грудь. Замолотила кулачками, пока он не перехватил ее запястья и не сжал мокрый шелк перчаток пальцами.

Постепенно запал Перри иссяк. Ее плечи поникли, нижняя губ задрожала. Перри вдруг стала такой потерянной, будто все силы ушли на этот выплеск. — Ну сколько раз мне повторить, что я решила?

Гаррету захотелось стать ее опорой. Держать, пока ей явно плохо. Он погладил большим пальцем ее щеку и заставил Перри приподнять голову. Все стало на свои места.

— Сто раз. Тысячу. Неважно, Перри. Я тебя не оставлю. Не дам ускользнуть от меня, не в этот раз. — Он обхватил ладонью ее шею и привлек ближе. — Все это время ты была здесь. А я не видел тебя настоящую. Ничего не понимал. Теперь понимаю.

Перри застыла и беспомощно посмотрела на него.

— Я не могу, — прошептала она. — Мы не можем.

— Я дам тебе все.

И этого по-прежнему будет недостаточно. В глазах Перри он увидел томление, отчаянное желание… Дождинка скатилась по ее щеке, будто слеза. Перри покачала головой.

— Я не могу.

— Я готов пожертвовать всем, лишь бы быть с тобой. Всем.

— А я нет.

Ужасная догадка поразила Гаррета. Перри могла решиться на такое лишь по одной причине. Нет.

— Он угрожал не тебе. А мне.

Она яростно затрясла головой, но слезы на глазах сказали Гаррету правду.

— Гаррет…

Тьма всколыхнулась в груди, водоворот чистой ярости.

— Я его убью.

— Нет! — На этот раз Перри говорила твердо. Она в страхе попыталась поймать его руку. — Обещай, что не натворишь глупостей!

— Я прав, да? — Он вскинул кулак, но Перри сумела его перехватить.

— Гаррет…

— Ты сказала, мол, не готова пожертвовать всем. Интересно, что же под запретом? Я знаю тебя, Перри. Только одно ты не готова бросить на весы. Меня. Я прав? Вот, чем он тебя скрутил.

Перри сглотнула и потянулась к нему.

— Он тебя уничтожит…

Нет. Только не это. Гаррет уставился в темные глубины оранжереи. Долбаный ублюдок. Загнал ее в ловушку, использовал самого Гаррета, чтобы вынудить Перри вернуться к тому, от чего она сбежала. Да выдрать проклятое сердце из груди герцога…

Перри оттолкнула его и вновь замолотила кулаками по торсу Гаррета, вытесняя его из оранжереи. А ведь он и не заметил, как туда вошел.

— Нет! — яростно зашипела Перри. — Нет! — Гаррет перехватил ее руки. Она крутилась, изворачивалась. Отчаяние отразилось на ее лице. — Не смей. Тебе его не победить. Никто не сможет. Он герцог.