Закаленные страстью
Шрифт:
Несколько месяцев назад гуманисты, люди, недовольные отсутствием у них прав, разгромили пять слив-заводов. У Темзы остался лишь один, который теперь и извергал в небо густой черный дым.
Как только потушили пожары, работа на слив-заводах возобновилась. В Эшелоне тут же начали жаловаться на недостаток крови, и в ответ принц-консорт приказал первым делом перестроить фабрики и восстановить этот район Лондона. Однако указ не касался закопченных и почерневших домов, чьи обитатели были всего лишь людьми из рабочего класса.
Гаррет вышел из парового экипажа и закрыл черную
Она не обратила на него внимания. Вообще не смотрела на него уже больше месяца. Будто в противном случае пришлось бы вспомнить о случившемся в опере. То событие стало поворотным в их жизни.
Гаррета охватило безрассудное раздражение.
— Сюда, — сказал он, протягивая Перри руку и помогая спуститься.
— Раньше ты мне никогда не помогал. Знаю, тебе сложно принять, что я женщина, но от этого я не стала беспомощной. Платье ничего не меняет, — хмуро пробурчала она.
Соскользнув с места кучера, Перри вписалась в узкий проем между Гарретом и экипажем. Рид даже чуть не отшатнулся.
И все же остался на месте.
Перри слишком поздно это поняла и замерла, не успев до конца разгладить обтягивающие штаны. Затем не спеша подняла голову, и свет газовых фонарей отразился в серых глазах. Между ней и Гарретом осталась лишь пара сантиметров. Его дразнила ее близость.
— Сложно забыть тебя в том излишне открытом платье, — прошептал Гаррет. Он ощущал жар жажды в своих глазах. Еще немного и он переступит грань.
— Не можешь сдержаться? Я уже жалею, что вообще его надела.
Гаррет вытер пятна сажи на скулах Перри и взял себя в руки. Возможно ему правда надо обратить внимание на что-то иное.
— Я заявил, что ты не сможешь сыграть даму, а тебе захотелось утереть мне нос. Ты выиграла. Я восхищен.
Гаррет вспомнил, как Перри в красном платье и в кудрявом парике закружилась у подножия лестницы. Ее взгляд, под которым Гаррет лишился способности дышать.
— Ну что? — с вызовом спросила тогда она.
В этот момент все и изменилось. Именно тогда огромная рука обхватила его сердце и легкие.
Гаррет понятия не имел, как теперь себя вести. Перри опять вернулась к прежнему поведению, стала молчаливой и отстраненной, будто в ту ночь ничего особенного не произошло. Исчезла опытная кокетка с ослепительной улыбкой… но Гаррет не мог ее забыть. Как можно такое забыть? Притвориться, что ничего не произошло? Что он не смотрит на нее как мужчина с отнюдь не дружескими мыслями?
Проблема заключалась в том, что теперь Гаррет знал: под благоразумным и сосредоточенным фасадом скрывалась чувственная девушка. Иди речь о любой другой, он стал бы преследовать ее, пока не получил бы желаемое. Но это Перри. Он ею восхищался, уважал, готов был отдать за нее жизнь. Однако если перейти эту грань, их дружбы не станет. И что потом? Гаррет понятия не имел, что случится, но знал: дружбой и сексом все не ограничится. Перри
заслуживала лучшего, а он не был уверен, что сумеет подарить ей желаемое.Гаррет опустил руку, внимательно вглядываясь в глаза напарницы. Его кожа горела, и это при том, что кровь в жилах холодна, как у всякого голубокровного. Близость Перри утоляла жажду. Гаррет не знал, что и думать. Он хотел ее, желал, но все же успокаивался, просто касаясь ее кожи. Даже дышать становилось легче.
Возможно не стоило избегать Перри весь месяц. Или нет. Гаррет совсем запутался.
— Тебе понравилось делать из меня дурака. Даже не отрицай. И теперь приходится иметь дело с последствиями.
Ее глаза вдруг заблестели.
— Ты прав, я с удовольствием тебя дурачила. Проблема в том, что я хотела сделать из тебя дурака на одну ночь, а не на целый чертов месяц!
Перри ускользнула от него, оставив после себя слабый аромат мыла, которым стирала одежду, и направилась к фабрике.
Гаррет последовал за ней к газовым фонарям, горящим у входа, и собравшимся там людям. Он не понимал, зачем давил на Перри, пытаясь заставить ее признаться, что между ними многое изменилось. Черт, он даже не знал, зачем ему самому хотелось это признать.
— Ты дурак, — пробурчал Гаррет себе под нос. Какого черта он от нее хочет?
Лучше держать дистанцию и вернуть их отношения в рамки дружбы. Он сунул дрожащие руки в карманы. Так лучше для них с Перри.
И все же Гаррет понимал, что не получится вечно ее избегать. В глубине души он желал обрести того, кому можно доверять. Фитц единственный знал о высоком уровне вируса в его крови. Однако Гаррет не мог открыть ему душу. Фитц с удовольствием беседовал о калибровке медного спектрометра или починке бойлера, но когда дело касалось личных демонов, не понимал ровным счетом ничего.
Гаррет почувствовал себя одиноким. Возле него всегда находились Ночные ястребы, и все же он постоянно ощущал отчуждение. Только Линч мог бы понять его эмоции, но теперь его нет. Он погряз в делах герцогства и наслаждался обществом новоиспеченной супруги. К тому же… после того, что Гаррет сделал с Розалиндой, Линч почти перестал с ним разговаривать.
Гаррет лишился не только Перри, но и единственного истинного друга. И в обоих случаях виноват только он сам.
Один из мужчин перед входом в слив-завод повернулся и чуть не ослепил Гаррета фонарем. Рубашку рабочего покрывали пятна грязи и угля, а штаны знавали лучшие времена. Гаррет взглянул на бледное лицо и поджатые губы и понял, что именно этот бедняга обнаружил тела.
Мужчина увидел следователя и с облегчением выдохнул.
— Милорд Ночной ястреб. Слава небесам!
— Я бы не торопился их благодарить, — пробурчал Гаррет, поглядывая на безлошадный экипаж, остановившийся позади его собственного.
Свидетель посмотрел туда же и побелел. Позолоченный экипаж с перламутровой инкрустацией выдавал пассажира даже больше, чем если бы его сопровождали фанфары.
— Похоже, к нам пожаловал герцог, — произнес Гаррет, рассмотрев на дверце очертания золотого ястреба с рубином вместо глаза. — Или герцогский наследник. Похоже, это Бэрронс.