Закат цвета фламинго

Они расставались. Иногда на два-три дня, потому что с наступлением тепла у табунщиков прибавлялось забот и Киркею редко удавалось вырваться на свободу.

На первых порах у Айдыны почти не получалось отыграть свои стрелы у Киркея. Но на следующий год дела пошли лучше: стрелы она уже не проигрывала, а вскоре и перегнала своего дружка и в скорости стрельбы, и в точности попадания. Затем она научилась посылать стрелы в кольцо, сплетенное из прутьев, которое Киркей подвешивал на ветку дерева. Кольцо то вращалось, то раскачивалось под порывами ветра, и само оно было чуть больше кулака Киркея. Но Айдына и здесь обошла приятеля, отчего он злился и однажды чуть не разбил свой лук о камни.

Айдына же смеялась:

– У-у-у, Киркей-батыр, твоя стрела в гости к харачихай-ласточке улетела?

Ее забавлял гнев приятеля. Ведь, как бы ни злился Киркей, вскоре они все равно мирились. И принимались за новые дела, столь же захватывающие и веселые. Впрочем, узнай кто об их занятиях, Киркею сильно не поздоровилось бы. Кыштым должен с почтением относиться к дочери бега, а Киркей мог и отругать ее как следует, если она с чем-то плохо справлялась, по его разумению.

– Ворона, – сердился он, – сколько можно тебе показывать, как правильно укладывать лук и стрелы в сайдак! – и дергал ее за косички-сурмес.

Адай, негодуя, лаял на обидчика.

– У-у, хара шулбус! – огрызалась Айдына.

Обиды скоро забывались, и мир длился до той поры, пока Киркей снова не принимался кричать:

– Не хватай стрелу за оперенье! Сломаешь, где новые перья возьмешь?

Действительно, орлиные перья были у лучников улуса на вес золота. Обычно брали не больше трех перьев из орлиного крыла. А добыть орла было нелегко, даже если тот парил над головой охотника.

Когда стрельба по целям надоедала, Киркей придумывал новые забавы. Одна из них поначалу оказалась почти непосильной для Айдыны. Но она, закусив губу и чуть ли не плача от напряжения, таскала в гору камни вслед за другом и складывала из них об [5]

5

Обо – груда камней, пирамида, часто сложенная на перевалах, около нее приносят дары богам.

– Не отставай, девчонка! – кричал с горы Киркей, когда она, чуть не падая от усталости, с обломком песчаника в руках прислонялась спиной к корявой лиственнице. – Плетешься, как больная косуля!

– У-у, сын пегой лисицы, – задыхаясь, ворчала под нос Айдына, – ты меня косулей внизу назови!

И почти ползла в гору. Камень ни разу не выпал из ее рук, хотя иногда девочку порывало запустить им в голову насмешника Киркея. Но зачем, если обо у Киркея все равно рос быстрее? Одно успокаивало Айдыну: она ловчее прыгала через камчу, которую натягивал между деревьев зловредный приятель, а затем научилась стрелять из лука в прыжке и сбивать стрелой сучки на деревьях, что у Киркея получалось неважно.

Частенько по весне, спрятавшись в кустах, Айдына наблюдала, как старые дружинники-матыры учили будущих воинов владеть копьем и саблей, ножом и боевым топором, пальмой и шестопером и еще множеству хитростей, без которых невозможно победить в бою.

Брат Теркен-бега Чайсо тоже обучал будущих дружинников. Хоть и не слушалась его раненая нога, но стрелять он не разучился, и в битве на мечах ему почти не было равных. Будущие воины разили боевыми стрелами бегущую цель – распяленную на шестах шкуру барана, которую тянули веревками из-за укрытия. Чайсо сердился на нерасторопных и нетерпеливо повторял:

– Быстрее, быстрее стрелы пускайте, чтоб одна другую догоняла.

Учились стрелять верхом на коне и стоя на земле. Схватив саадак, вытаскивали лук, из колчана доставали стрелу. Спешившись, натягивали лук с колена…

Айдына с трепетом наблюдала, как стреляют лучники, не замечая, что раз за разом повторяет их движения. Правую ногу согнуть в колене, левое колено поставить на землю, изготовиться к бою. Взмах руки старого матыра – и тетивы луков оттянуты назад. Еще взмах – и вот уже правая рука лучника с зажатой между пальцами стрелой – у самого уха, а круто изогнутый лук полон едва сдерживаемой силы. Длинный и плоский, как лист ивы, наконечник уже почуял жертву. Он дрожит от нетерпения, но подпускает ее ближе… ближе… Легкий свист… Удар! И новая стрела мигом ложится на левую руку, а правая уже рвет тетиву к уху.

Но тяжелее всего молодым, диковатым еще подопечным давалась наука владения мечом. Чайсо заставлял их часами рубить на полном скаку шесты, бегать и прыгать в доспехах, учил быстро выстраиваться в конную лаву, а в обороне – щитом к щиту стоять неодолимой стеной и ощетиниваться копьями; показывал, как выбить меч из рук противника, как одному биться с двумя и тремя врагами разом. Он прохаживался от группы к группе, поправлял, наставлял, советовал. Вот взял у новичка меч.

– Делай, как я. Удар наноси не одной рукой, а с выпадом, чтоб сила в нем была, – говорил он и показывал, как вложить в удар вес своего тела. – Бей с потяжкой, всем плечом бей, тогда ни один враг перед тобой не устоит.

Держать подолгу меч в вытянутой руке оказалось труднее всего. Чуть ли не до обморока доводил Чайсо юношей, заставляя их стоять неподвижно в тесных, пока с чужого плеча куяка [6] и шлемах под солнцем или проливным дождем. Изнемогавшие от тяжести мечей руки деревенели и клонились к земле. Прохаживаясь перед строем, Чайсо кого-то подправлял, кого-то поругивал, кого-то хвалил, но в меру.

– Чтобы меч держать, сила нужна, а сила без пота не придет, – наставительно говорил он. – Ну, ну, выше руку, не палку держишь – оружие.

6

Наборные латы, часто из пластин по сукну.

Теркен-бег иногда наблюдал за занятиями. Юные бойцы, стоя друг против друга, учились отражать щитом удар меча и быстро наносить ответный. Упражнение опасное – мечи настоящие, зазеваешься – пеняй на себя.

– Шаг вперед! Прикройся! Бей! – покрикивал Чайсо. – Еще раз! Шевелись: сейчас вы воины, а не пастухи! – И, заметив брата, бросал ему меч: – Давай, покажи, как надо!

И они сходились в схватке. К радости Айдыны отец всегда выходил победителем. С красным потным лицом он поднимал, потрясая, меч, а его будущие дружинники весело вопили:

– Ий-я-я-я!

Радовались короткой передышке.

Айдына тоже кричала:

– Ий-я-я-я! – но шепотом. И отползала глубже в кусты, боясь, что отец ее заметит.

Но Теркен-бег не часто мог позволить себе такие забавы, поэтому девочке не стоило опасаться, что кто-то обнаружит ее в кустах. И она продолжала с прежним восторгом и завистью наблюдать за обучением юношей.

Айдына подпрыгивала от досады, если стрела Киркея вдруг проходила мимо цели. Била кулаком по дереву, если он не мог сладить с мечом. Но с каждым днем поводов злиться становилось все меньше и меньше.

Киркей был примерным учеником: ловким, быстрым, изворотливым, а если не хватало сил и умения, побеждал в поединках за счет смекалки или хитрости.

Девочка видела, что во многом не уступила бы своему приятелю, а в чем-то и превзошла бы его. Но если кыштым мог стать эром – простым лучником, то женщину и близко не подпустили бы к дружине Теркен-бега. Лишь втайне от всех она мечтала и жаждала не меньше, чем Киркей, с честью пройти обряд посвящения в воины, вдеть в ухо серьгу матыра и сделать на шее татуировку волка, застывшего в прыжке.