Закат на Босфоре

Турок сделал ударение на последних словах. Он приподнялся из-за стола и навис над своим гостем, неожиданно сделавшись огромным и мощным. Даже его маленькие ручки казались теперь могучими руками атлета.

Горецкий сделал над собой усилие и заговорил, стараясь, чтобы его голос звучал максимально твердо.

– Господин начальник полиции! Попрошу вас перейти ближе к делу! Какая лично у вас ко мне просьба?

Мустафа-эфенди запнулся на полуслове, поглядел на Горецкого удивленно и сел в кресло, переводя дух.

– Я пригласил вас, эфенди, чтобы вы помогли мне разобраться в одном очень сложном и щекотливом деле.

– Убийство полковника Шмидта, – полуутвердительно вымолвил Горецкий.

– Разумеется, – раздраженно ответил турок. – В этом деле мы столкнулись с некоторыми совершенно непонятными обстоятельствами. Шмидта убили на улице, нанеся незаметно удар острым предметом, предположительно шилом, в шею.

– Я читаю газеты, – вставил полковник.

– И никаких следов убийцы, его никто не видел.

– То есть видели, но не обратили внимания, – поправил Горецкий. – Это говорит о высоком профессионализме убийцы.

– Да-да, конечно, о профессионализме, – нетерпеливо заметил турок и отбросил четки. – Теперь… почему я пригласил именно вас…

Горецкий молча смотрел на турка, ожидая продолжения.

– Вы – человек уважаемый, причем к вам относятся с уважением представители самых разных русских групп. Я разговаривал и с эсерами, и с представителями барона Врангеля, и с Кутеповым, и даже со Слащовым – все они высоко оценивают полковника Горецкого. Далее, вы работаете в тесном контакте с британцами… Связи полковника Шмидта с британцами при его жизни не были оставлены мною без внимания. Профессионализм, с которым совершено убийство, говорит о том, что оно было тщательно продумано, и что Шмидта убрали по приказу. Но кто отдал этот приказ? Французы? Итальянцы? Вот это вам предстоит выяснить, потому что вы сможете получить от англичан больше информации, чем начальник полиции города Константинополя.

Горецкий протестующе замахал рукой, но Мустафа-эфенди продолжил, не обратив на его жест внимания:

– Не беспокойтесь, дальше моего кабинета эта информация не пойдет, а я по должности обязан знать все, что происходит в моем городе. Итак, вы работаете с англичанами, что весьма поднимает ваш статус в подмандатном Соединенному Королевству городе. Далее: что, если Шмидта убрали по приказу русских? Об этом, кстати, говорит тот факт, что буквально за полчаса до убийства к нему в ресторане «Кокошник» привязался пьяный капитан… как его там… Лихачев и угрожал расправой. Полковник Шмидт вместо того, чтобы осадить наглеца, отчего-то воспринял его угрозы так серьезно, что даже послал своего охранника, некоего… эсаула Чернова проследить за капитаном на предмет выявления его связей. В результате Шмидт оказался на Пери без охраны, что и дало возможность убийце выполнить свою миссию.

– Что показал допрос капитана Лихачева? – в вопросе Горецкого прозвучал такой неподдельный интерес, что турок едва скрыл улыбку: ему была хорошо знакома эта интонация, этакий сыщицкий азарт, – она означала, что полковник Горецкий заинтересовался расследованием убийства и не отступит, пока не разгадает загадку смерти полковника Шмидта.

– Тело капитана выловили через два дня в порту, – коротко ответил начальник полиции.

– Вот как? – Горецкий поднял брови и пыхнул дымом из своей трубки.

– Все подробности дела вы сможете узнать у моего доверенного помощника Джафара Карманли, – сухо проговорил турок и прикрыл тяжелыми веками свои выразительные глаза. – Стало быть, если Шмидта убили русские из-за каких-то своих тайных дел, то вы сможете разобраться со своими соотечественниками лучше турецкой полиции. Кроме того, как я знаю, прежде вы были юристом, специалистом по уголовному праву. Поэтому – как говорят, вам и книги в руки. Итак, господин полковник, я очень прошу: займитесь этим делом. Я постараюсь обеспечить вам поддержку и очень рассчитываю, что ваши действия будут успешными. В противном случае… конечно, ваши британские друзья очень могущественны, но не забывайте, эфенди, – это мой город.

Начальник полиции произнес последние слова тихо, но в его интонации прозвучала скрытая угроза, с которой приходилось считаться всерьез. Горецкий вполне осознал это. Здесь, в Константинополе, несмотря на поддержку могущественных английских друзей, начальник полиции вполне мог создать ему невыносимые условия.

– Присаживайтесь, господин полковник, – тихим невыразительным голосом произнес худощавый человек в строгом сюртуке, строго глядя из-под очков в черной роговой оправе на Горецкого. В отличие от своего начальника, он предложил полковнику не низкое неудобное кресло, а жесткий стул с прямой спинкой. Стул был еще неудобнее, чем кресло, но полковник заметил, что хозяин кабинета сидит на точно таком же. В комнате находились еще пара стульев, простой письменный стол, на котором почти не было бумаг, и железный шкаф с картотекой.

– Итак, – начал Горецкий, – кое-что об убийстве полковника Шмидта я выяснил из газет. – Кое-какие сведения мне дал ваш шеф, – он кивнул в сторону, где за стенкой находился кабинет начальника полиции. – Прошу вас ответить на некоторые мои вопросы.

Джафар Карманли выказал свое согласие легким наклоном совершенно лысой головы, обтянутой желтоватой кожей.

– Могу я ознакомиться с протоколом осмотра тела капитана Лихачева? – осведомился Горецкий.

Джафар молча придвинул к нему одну из немногочисленных бумаг, лежавших на его столе.

– Что касается есаула Чернова, то я приказал взять его под стражу, – сказал он, когда Горецкий поднял голову от бумаги. – Лишиться последнего свидетеля было бы крайне глупо.

– Да-да, – рассеянно пробормотал Горецкий, – но, насколько я знаю, он никого из нападавших не опознал.

– Это не важно, – последовал холодный ответ.

– Но по крайней мере, он содержится в приемлемых условиях? – настаивал Горецкий. – Дело в том, что я некоторым образом знаком с вашими турецкими тюрьмами – неблизко, понаслышке, но и этого мне хватает для беспокойства. Этот есаул Чернов ведь может нам понадобиться.

– О, нет повода для беспокойства, условия вполне сносные, – Джафар по-прежнему говорил тихим невыразительным голосом.

Горецкий внимательно вгляделся в его лицо.

– Имеете ли вы еще что-то мне сообщить? – напрямик спросил он.

– Видите ли, – полковнику показалось, что в голосе Джафара появилась некоторая неуверенность, – поскольку Мустафа-эфенди был очень недоволен тем, что мы упустили капитана Лихачева, я позволил себе кое-что предпринять, а именно: я поднял на ноги городских осведомителей и велел сообщать мне все мало-мальски касающееся этого дела.

– И что же вам удалось выяснить? – заинтересовался Горецкий. – Кто мог убить капитана Лихачева?

– Выяснить ничего не удалось, но зато я наткнулся на любопытные факты, – Джафар выдвинул ящик стола и достал оттуда еще одну бумагу. – За четыре дня до убийства полковника Шмидта на Галате поздно вечером был убит еще один русский.

– Ну-ну, – поощрил Джафара Горецкий, понимая, что тот не будет обращать внимание полковника на заурядное убийство.

– Погибший был русским офицером. Ротмистр Хренов. Его документы были найдены, в кармане шинели. Немногочисленные деньги тоже не тронуты, стало быть, убийство не связано с ограблением. И самое главное, – Горецкому показалось, что в равнодушных глазах Джафара Карманли мелькнуло какое-то оживление, – этот русский офицер был убит ударом острого предмета, похожего на шило, в основание черепа.