Заказанная расправа

Он хвалит самого себя за сообразительность.

«Ведь вот и на допросе отлично держался. Нигде не лажанулся, не перешел границ допустимого. Как истинный интеллигент! Следователь терял терпение! То па мораль, то на угрозы срывался. Слабак или новичок! Да разве меня на такое возьмешь? Эх-х, зеленый мальчишка! Твой допрос для меня — детский лепет. Что скажут тебе крутые? Они не захотят светить самих себя! Это и дураку понятно. Так чего мне их бояться? Мы с ними — в тандеме — заодно. И ни хрена ты из нас не выжмешь, — усмехался в сумрачную пустоту зловещей ухмылкой. — И не таких обламывали, заставляли себя слушать! Ведь и я не из траншеи на свет появился!»

Платонов улыбался, вспоминая веселую, разбитную тетку, вырастившую и воспитавшую его — родившегося седьмым в своей голодной деревенской семье, где ждали появления на свет хоть единственной девки — помощницы для матери. Но родился он — Юрка. И отец, отчаявшись, решился отдать последыша своей сестре — в дети насовсем.

Она, возможно, сумела бы и сама родить для себя. Но всякий раз терялась, а стоит ли от этого мужика пускать в свет отпрыска? Мужиков тех у нее перебывало больше, чем навоза в сарае. Немудрено в них закопаться.

Взяла она Юрку уже четырехлетним, выскочившим из пеленок. А попробуй сама вырасти мальца до этого возраста? К тому ж и не чужой он ей. Свой как никак. Следом бегает. Мамкой зовет. А чтоб меньше спрашивал, сунула ему в рот леденцы, мальчишке враз не до вопросов стало. Понравилось у тетки. И та быстро полюбила племянника. А как иначе, коль лицом и повадками ее копия. Хитрый и смышленый, не в свою семью. Уже через год читать и писать научился.

Жили они с теткой в частном доме на окраине города. Имели небольшой огород, несколько фруктовых деревьев, кур и корову. Юрка не любил хозяйство. И рос, как заправский городской мальчишка. Он никого не боялся, со многими дружил. Тетка изо всех сил старалась дать Юрке хорошее воспитание и образование. Именно поэтому не давала общаться с деревенской семьей — чтобы не испортили там Юрку. Она одевала его так, как наряжали своих детей богатые, известные всему городу люди, и очень досадовала, когда мальчонка, забывшись, сморкался «в бабочку», а руки вытирал о штаны. Зато он никогда не проходил мимо соседей, не поздоровавшись. Не забывал, ложась спать, пожелать ей спокойной ночи. А встав из-за стола, всегда говорил «спасибо».

Юрка даже петуху кричал:

— Доброе утро!

И коли приходили к тетке гости, никогда не мотался на глазах у взрослых.

Он с малолетства умел пользоваться вилками, ножами, ложками и салфетками. У него был звонкий голос, прекрасный слух, хорошая память. Всему остальному его учили на каждом шагу.

В школе мальчишку любили. Он был в меру задирист и драчлив. Но умел под взглядом учительницы покраснеть и, опустив голову, сказать голосом, полным раскаянья:

— Простите меня, пожалуйста…

Какое сердце не дрогнет при виде столь кроткого дитя! И его прощали тут же…

Юрка еще юнцом увлекся девчонками. Заметив, что многим из них нравится, начал осваивать взаимоотношения. Кое-что почерпнул из домашней жизни, подсматривая за теткой и ее гостями. Среди них случалось немало поклонников. И мальчишка быстро, с жадностью впитывал в себя все, что видел и слышал. Но однажды попался на подглядывании и был побит. Потом тетка поговорила с ним по душам. А замочную скважину в своей двери законопатила наглухо. Но поздно. Юрка уже многое увидел и запомнил. Он быстро нашел общий язык со сверстницами и стал общим любимцем, причиной девчоночьих ссор и раздоров.

Тому виной была его слащавая внешность, словно украденная с витрины фотоателье. Юрка с раннего возраста прослыл сердцеедом, девичьим угодником. Он рано потерял невинность и ничуть о том не жалел. Тетка лишь посмеивалась, слушая о похождениях и победах приемыша. Горделиво усмехаясь, говорила:

— Весь в меня, шельмец! Родная кровь!

Мальчишка любил тетку больше всех на свете.

И сторонился, стыдился и презирал свою многочисленную, горластую, деревенскую родню. Он не любил бывать у них. Если тетка собиралась отвезти его в деревню хотя бы на праздники, Юрка закатывал настоящую истерику:

— Не поеду к ним! — вопил на весь дом. И клялся: — Весь дом приберу! Хочешь? В сарае полы под скребок помою! Оставь меня в городе!

— Ну почему? Там родня!

— Не хочу! У них вши даже в штанах бегают! Они грязные. И дерутся! Все время ругаются. А щипаются как больно! Разве это родня? Все из наших сумок выволокут и сразу забывают, кем мы им приходимся. А братья все грозят мне клопов за шиворот напустить. В подарок. Не вези меня туда!

Случалось, она уступала Юрке, которому не нравилась деревенская жизнь. В городе мальчишка чувствовал себя как рыба в воде.

Он никогда, даже по мелочи, не обманывал тетку, считая ее самой умной на земле. Он любил слушать женщину, беседовать с ней по вечерам. И она учила:

— Смотри, Юрик, в этой жизни никому не доверяй. Ни друзьям, пи жене, ни родне. Так самому спокойнее жить. Предать некому. Помни, все бабы — подлые, а друзья — продажные, родня — жадная, соседи — завистливые. Чуть душу приоткроешь — в нее тут же наплюют. И высмеют тебя.

Никогда не хвались! Ничем и ни перед кем. Если будешь иметь мешки денег, жалуйся на бедность, чтоб в долг не просили и не обокрали. Помни случай с Петровной, соседкой вашей в деревне. Машину выиграла бабка по лотерейному билету. Не чужим, младшему сыну о том сказала. Похвалилась старая, не выдержала. Так сын в ту же ночь убил ее. А промолчи она — жила бы до сих пор.

— А я никому ничего не говорю. Меня отец спрашивал, как я в городе живу? Ответил, что трудно. Еле тянем, — сознался мальчишка.

— Правильно! Ваське, хоть и брат он мне, а ничего говорить нельзя. Он все и всех пропьет. С себя последние портки за водку снимет. Смолоду таким был. Прорва — не человек!

А еще здоровьем не хвались! Потеряешь! Не води в дом своих друзей, чтоб ни на что не позавидовали, ничего не украли.

— Хорошо, — соглашался Юрка. И держал язык за зубами. Никого к себе не звал и не впускал.

— Не водись с босяками, с голью перекатной. Это неприлично. Среди них всякая шпана растет. Воры и аферисты. Не стоит, чтоб тебя к ним причисляли. Выбирай друзей, равных себе. Понял?

— Конечно! — соглашался Юрий.

В школе, несмотря ни на что, он учился лучше всех. Хотя и не зубрил, не корпел над уроками до ночи, как другие, у него никогда не было троек. И учителя из года в год на все голоса хвалили незаурядные способности мальчишки.

Когда он перешел в седьмой класс, тетка спросила его, кем он хочет стать, и Юрка без колебаний ответил:

— Моряком!

— Фи-и! Какая чушь! Зачем тебе эта морока? Иль не знаешь, сколько судов в море гибнет? С чего вдруг тебе жизнь прискучила?

— Так я не на военный! Я в торговый флот хочу! Буду привозить домой всякие диковинные вещи! А когда начну хорошо зарабатывать, куплю нам импортную машину! Как у Денискиного отца! А то, что гибнут, — ну, это как повезет… Смотри, сколько в городе всякого случается? На кого-то машина наехала, трамвай загорелся, в нем люди погибли. Да что далеко ходить! Вон возле соседнего магазина дядьку сосулькой убило наповал! Причем, бесплатно…