Заказные преступления: убийства, кражи, грабежи
Шрифт:
Накануне «кровавого воскресенья» рядом с Гапоном крутился некто «инженер» Рутенберг. И хотя «Собрание» не допускало на свои заседания чужих, для него было сделано исключение. Священник от частых выступлений охрип, и предприимчивый инженер кричал в толпу его слова. Теперь мы знаем, что
Рутенберг оказался рядом с Гапоном не случайно. Один из вождей эсеров Б. Савинков писал: «Наш блистательный вождь Чернов поручил ему пасти этого попа, чтобы иметь возможность его громкое имя вплести в терновый венок славы нашей многострадательной партии».
Рутенберг оказался рядом и около Нарвских ворот. Священник от выстрелов не пострадал, его увели во двор соседнего дома. Что удивительно, у инженера при себе оказались ножницы (!!!), которыми он
Гапон был лишен не только церковного звания, но и объявлен опасным преступником. Он обвинялся в том, что «с крестом на груди, в одежде духовного отца предал свой сан и вступил в преступное сообщество еретиков и халдеев, выполнявших в России предательскую роль». В ответ Гапон проклял «солдат и офицеров, убивающих своих невинных братьев», а царя объявил «изменником»…
За границей он опубликовал несколько оскорбительных открытых писем Николаю П. Они имели громадный успех. Вожди всех партий шли к Гапону на прием, всячески обхаживали его. За рукопись книги «История моей жизни» он получил пятьдесят тысяч франков, что гарантировало безбедную жизнь на долгие годы. В Женеве Гапон пытался объединить всех революционеров в одну партию, не понимая разницы между их целями. Над ним посмеивались, упрекая в незнании учения Маркса – Энгельса, а он заявлял, что всю социал-демократию сметет с лица земли.
Эсеры выманили у него деньги якобы для покупки оружия на революцию в России, но снаряженное судно – по «странному стечению обстоятельств» – садится на мель и погибает. Сам Гапон, сопровождавший груз лично, выплыл чудом… Сегодня можно утверждать, что это было первое реальное покушение на его жизнь.
17 октября Николай II опубликовал манифест об амнистии преступников. Гапон едет в Петербург.
Рабочими он встречен как герой. Социал-демократы писали за границу, что Гапон полностью владеет инициативой в рабочем движении. В декабре 1905-го революционеры потребовали от Гапона вывести рабочих Петербурга на улицы и поддержать восстание в Москве, но он категорически отказался устраивать новую бойню. Именно в это время газеты начинают публиковать материалы с намеками на тайные связи с охранкой. Кампания против Гапона приобретала оскорбительный характер. Он возмущался, собирал руководство «Собрания», требовал доказательств. В это время один из рабочих активистов, некто Петров, ушел в подполье, откуда разразился серией антигапоновских заметок, немедленно опубликованных газетами. Тогда он опубликовал следующее заявление:
«Мое имя треплют теперь сотни газет – и русских, и заграничных. На меня клевещут, меня поносят и позорят. Меня, лежащего, лишенного гражданских прав, бьют со всех сторон, не стесняясь, люди разных лагерей и направлений: революционеры и консерваторы, либералы и люди умеренного центра, подобно Пилату и Ироду, протянув друг другу руки, сошлись они в одном злобном крике: „Распни Гапона – вора и провокатора! Распни гапоновцев-предателей!“ Правительство не амнистирует меня: в его глазах я, очевидно, слишком важный государственный преступник, который не может воспользоваться даже правом общей амнистии. И я молчу. И молчал бы дальше, так как прислушиваюсь больше к голосу своей совести, чем к мнению общества и газетным нападкам… Совесть моя чиста.
18 февраля 1906 года
Разобраться, был ли Гапон агентом охранки, в сущности, не так сложно.
В царской России полиция охотно пользовалась услугами осведомителей, но по секретным законам империи категорически запрещалось вербовать таковых среди церковнослужителей и депутатов Госдумы.
Если все же предположить, что в этом случае закон был грубо нарушен, на «агента Гапона» обязаны были завести личное дело с грифом «хранить вечно». Но где оно? Среди почти двух тысяч сексотов, выданных революционерам «перебежчиками от полиции» М. Бакаем и А. Менщиковым, имени Гапона не было. Во вскрытых большевиками в 1917 году архивах МВД и жандармерии
до сегодняшнего дня ни один историк не нашел ни одного документа, подтверждающего его связь с полицией. (А ведь если Гапон получил хотя бы копейку, это было бы зафиксировано в финансовых документах.)Основным доказательством, компрометирующим Гапона, до сих пор является утверждение Рутенберга, что якобы «отец Георгий предложил ему стать агентом и за 25 000 рублей выдать приготовление какого-нибудь террористического акта». Сразу вызывает сомнения сама цифра. Чтобы представить значимость этой суммы, сравним ее с жалованьем царского губернатора, получавшего 500 рублей в месяц. Рабочие тогда зарабатывали не более 200 рублей в год. Такой «гонорар» не выплачивали даже самым ценным агентам за предотвращение крупнейших террористических актов. Например, Кальман Альбаум получал 75 рублей в месяц, Зинаида Гернгрос – 500 рублей, Лев Голинберг за доносы на Ленина и Крупскую – 40, а затем 50 рублей, Мовша Дликман по 250 рублей и т. п.
Сомнительность заявления Рутенберга еще и в том, что сам он в партии эсеров был лишь маленьким человеком, «пешкой», о чем полиция, разумеется, великолепно знала, к тому же он давно ходил под «наружкой».
Поднятая вокруг бывшего священника кампания клеветы окончательно подорвала его здоровье. Жена тайно увезла Гапона в Финляндию, в Териоки, где сняла комнату на даче хозяйки Пяткинен. Эсерам все же удалось его выследить. 24 февраля 1906 года в 12 часов дня рутенберг явился к Гапону и предложил ему встретиться с важным революционером в тайном месте. Сейчас уже известно, что у Рутенберга был план: обманным путем посадить Гапона в повозку, в пути заколоть ножом, труп бросить в лесу в глубокий снег – до весны ищи-свищи… Несмотря на категорическое возражение жены, Гапон надел шубу, сунул в карман пистолет и сел в санки. Как только отъехали от дачи, «наемные извозчики» узнали свою будущую жертву и отказались ехать.
Еще дважды Рутенберг пытался вытащить Гапона – 5 и 10 марта. Воспротивилась жена, выгнала его вон. Заподозрив неладное, увезла мужа в Петербург. Тогда эсеры снимают на подставное лицо, Путилина, пустующую дачу в Озерках…
Описывая подробности расправы, Рутенберг заявлял, что свидетелями их разговора были несколько рабочих. Услышав предложение отца Георгия стать агентом, «они не выдержали и выскочили из укрытия и повесили предателя». Лично я с огромным трудом представляю себе «рабочих», которые чуть ли не пихают человека в петлю. Если бы это были коллеги по «Собранию», что помешало им устроить третейский суд (что тогда широко практиковалось в таких случаях) и осудить Гапона публично? Выходит, эти люди оказались в Озерках с заведомой целью – убийство. Даже веревка для повешения была приготовлена заранее…
В книге «Провокаторы и террор» (Тула, 1927 г.) Л. Дейч написал, что знает фамилии всех участников убийства и даже с одним из них разговаривал: «…Встретив на станции Гапона, Рутенберг привел его на дачу, где в одной из комнат уже поместились трое рабочих. Гапон, думая что они одни и никто их не может слышать, был цинично откровенен… Среди нас был молотобоец Павел… он лично знал Гапона. „А вот ты каков!“ – воскликнул он и бросился на Гапона. Тот стал на колени, начал просить: „Товарищи, братцы, не верьте тому, что слышали. Я по-прежнему за вас, у меня своя идея“.
…Павел, повалив его, стал душить своими железными руками… Я схватил веревку, которую, видимо, оставил дворник, когда принес дрова, и закинул петлю на шею Гапона. После этого мы потянули его в переднюю, где повесили на вбитый над вешалкой крюк».
Почему даже много лет спустя ни товарищ Дейч, ни «молотобоец Павел» не называют подлинных имен убийц-рабочих? Почему скрывал свое участие в акции возмездия «молотобоец Павел»? (Например, один из могильщиков царской семьи Ермаков не скрывался, а, наоборот, ежегодно открывал демонстрацию в Свердловске, в первых рядах гордо неся красное знамя.) Рутенберг писал, что ему приказал убить Гапона сам Евно Азеф (Азеф в течение 16 лет был одним из руководителей партии эсеров и одновременно тайным агентом охранки. – Э. X.). Если так, то при чем тут «стихийная несдержанность рабочих»?! Странно, что ни Дейч, ни публикатор записок Рутенберга Владимир Бурцев не спросили риторически: с какой целью Гапона пытали, ведь на трупе были следы ужасных пыток?