Заклинание для хамелеона

— Что хорошего может быть в смерти? — спросил Бинк. — Ты получила то, что сама принесла сотням других мужчин.

Он говорил грубо, но его сердце болело при виде мучений этого прелестного существа. Он вспомнил, что и Хамелеоша когда-то вот так же страдала от раны.

— Я никому никогда не желала смерти, — неистово, как только могла, запротестовала русалка и задохнулась, потому что эти усилия выдавили сгусток крови из ее груди. Все ее тело ниже плеч было залито яркой кровью, и она на глазах теряла силы — Только… только любовь!

Затем она наконец затихла, потеряв сознание. Бинк, позабыв обо всем, тронутый увиденным, повернулся к волшебнику:

— Это… это возможно, чтобы она говорила правду?

Хамфри достал свое волшебное зеркало. В нем виднелось улыбающееся младенческое лицо.

— Возможно, — сказан Хамфри, проверив реакцию зеркала. Затем он зада! зеркалу прямой вопрос: — Сирена сказала правду?

Младенец опять улыбнулся.

— Она не хотела зла, — сказал волшебник. — Она не убийца, она только заманивала к себе мужчин.

Мужчины обменялись взглядами. Затем Хамфри достал целительный эликсир и брызнул каплю на ужасную рану сирены. Рана мгновенно зажила, и сирена предстала перед ними живой и невредимой.

Волшебник предложил каплю эликсира Честеру, чтобы исцелить уши, но тот наотрез отказался. Тогда волшебник брызнул эликсир ему на круп, и внезапно тот стал таким же замечательным, как и раньше.

— Ты вылечил меня! — с удивлением воскликнула сирена, проводя руками по груди. — Боль прошла! Не осталось даже крови! — Затем пораженно вскрикнула: — Я же должна петь! — Она попыталась взять цимбалы.

Но Честер опередил ее и пнул цимбалы ногой, прежде чем сирена смогла дотянуться до них. Музыкальный инструмент взмыл в воздух, разлетелся на куски и упал в воду.

— Это и был источник ее магии! — воскликнул Честер. — Я разрушил его!

Источник магии… разрушен. Это что, предзнаменование?

Сирена попробовала запеть. Когда она набирала воздух в легкие, ее торс изящно изгибался. Ее голос был великолепен, но теперь ее пение утратило манящую силу. Кентавр действительно лишил сирену ее ужасной магии.

Она прекратила петь.

— Вы считаете, что цимбалы и собирали ко мне мужчин? А я-то думала, что им нравится мое пение.

Судя по ее виду, она была в полном отчаянии.

Похоже, сирена действительно такая же прекрасная простушка, как и Хамелеоша в фазе, когда она была хорошенькой глупышкой.

— А что случилось со всеми мужчинами? — спросил Бинк.

— Они уходили к моей сестре. — Она указала на другой остров и надулась, — Я им всем предлагала свою любовь, но они все равно уходили к ней.

Любопытно! Кто может переманить жертвы от самой сирены?

— А кто такая твоя сестра? — спросил Бинк. — Я имею в виду, какова ее магия? Она что, тоже сирена?

— О нет! Она горгона. Она очень красива.

— Горгона! — воскликнул Бинк, — Ведь это же смерть!

— Ну нет! Она, как и я, не причиняет никому вреда, — запротестовала сирена, — Она лелеет мужчин. Я только хотела бы, чтобы некоторых она все-таки отпускала обратно ко мне.

— Ты знаешь, что делает взгляд Горгоны? — спросил Бинк— Что случается с теми, кто посмотрит в лицо…

— Я смотрела в лицо сестры много раз! В этом нет ничего страшного!

Хамфри опять поднял свое зеркало.

— Она поражает только мужчин? — спросил он, и улыбающийся младенец подтвердил его догадку.

Похоже, сирена и правда не подозревала, какое губительное действие оказывает лицо ее сестры на мужчин. Она годами, ни о чем не догадываясь, заманивала мужчин, которых горгона превращала в камень.

— Нам надо поговорить с твоей сестрой, — сказал Хамфри.

— Тропинка продолжается до ее острова, — ответила сирена. — Что же мне делать без моих цимбал?

— У тебя и так достаточно приятный голос, как и ты сама, — дипломатично промолвил Бинк. В известной степени это было правдой; если бы нижняя часть ее тела соответствовала верхней, это было бы полной правдой. — Ты можешь петь a capella, без всякого аккомпанемента.

— Правда? — просияла она, — И это приведет ко мне таких же симпатичных мужчин, как ты?

— Нет. Но может быть, симпатичный мужчина найдет тебя и без этого. — Бинк повернулся к волшебнику: — А как мы приблизимся к горгоне? Один взгляд…

— Мы разберемся с ней утром, — решил Хамфри.

Бинк потерял чувство времени. Звезды на небе появились, когда путники были еще в деревне; затем они бросились в ночные джунгли сражаться с путаной. Потом побежали сюда, на остров, а тут сумерки, кажется, опять только что начались, Есть ли в этом какой-то смысл? Бинк почему-то предполагал, что солнце заходит одновременно по всему Ксанфу, но теперь решил, что это совсем не обязательно. Правда, у него сейчас были другие заботы, и он прислушался к тому, что говорил Хамфри.

— Сирена, если у тебя есть пища и постель…

— Я не из таких, — возразила она.

Бинк взглянул на изящный рыбий хвост:

— Разумеется, нет. Мы хотели сказать, что нам нужно место для ночлега.

— А… — В ее голосе прозвучало разочарование, — На самом деле я могу стать и такой, если… — Она замерцала, и ее хвост превратился в пару прелестных ножек.

— Только поспать, — сказал Честер. Кажется, его слух вернулся сам собой. — Да еще чего-нибудь поесть.

Но ее гнев на него еще не прошел:

— После того, как ты проткнул меня своей старой дрянной стрелой и сломал мои цимбалы?

— Извини, — коротко произнес Честер, — у меня просто болела голова.

Вполне возможно, подумал Бинк. Почему этот упрямец, вылечив эликсиром свою заднюю часть, отказался лечить им голову?

— Если ты действительно жалеешь о содеянном, докажи это, — сказала сирена.

Кромби зачирикал.

— Слушай, задница, она уже начата расставлять на тебя свои силки, — перевел голем.