Заклинатель Ос

Такого Николаше не хотелось. И терять ему было, кроме своего гонорара, нечего. Поэтому, когда между лапой и изящным, тонкой змеиной кожи женским кошельком завязалось активное сращивание, он со словами: «Мадам, вас хотят обворовать», – шагнул вперёд и хорошо натренированным движением стиснул хрупкую кисть изнеженного в безделье мошенника. Тот взвизгнул и принялся заливисто угрожать какими-то весьма болезненными неприятностями. Коля сжал посильнее – и итальянец перешёл к уговорам и просьбам. Коля прибавил натиска, и жулик с драматизмом в голосе взмолился о пощаде. Николаша заслушался виртуоза и ослабил на мгновение хватку. Этого оказалось достаточно. Машина уехала. Кошелёк остался в руке объекта.

Лера приходила в себя.

– Мерси, месье! Мне говорили, чтобы я была повнимательней, но… всё так быстро! – Она перешла на английский.

– Вы могли бы остаться без денег, мадам.

– Наверное, я должна отблагодарить вас? – Голос Леры оказался под стать внешности – протяжным и плавным. – Как у нас говорят – «проставиться».

– Где это у вас? Вы из Польши, мадам? – Пусть Коля для неё будет французом.

– Нет, из России. Из Москвы.

– Так что же такое «проставиться»?

– Угостить выпивкой, месье. – Улыбка украсила лицо мадам Леры.

– Прекрасно. Рюмочка кальвадоса сейчас бы пришлась кстати. – Почему бы и нет, подумал Николай.

– А что такое кальвадос? Женщине его тоже можно? – Легкое кокетство было Лере к лицу.

– Можно, если ей уже исполнилось восемнадцать.

– Увы, восемнадцать ей исполнилось намного раньше, чем хотелось бы, месье. – Лерина улыбка из слегка лукавой превратилась в чуть грустную.

– Меня зовут Николя. Аспирант кафедры современного права. Вот мы и пришли. Кафе «Сара Бернар». Гарсон, два кальвадоса. А как зовут мадам?

– Валерия, – ответил объект.

Старый добрый кальвадос, хорошо выспавшийся в большой дубовой бочке, взялся за дело с азартом. Глаза Леры заблестели, а по щекам поплыл румянец. Яблочный аромат царапнул горло.

– Что бы вы делали, если б остались без денег? – спросил спаситель Николя.

– Придумала бы что-нибудь, – беспечно ответила Лера и опять улыбнулась.

И столько в этих словах, хоть и сказаны они были на неплохом английском языке, Николаша услышал русского, родного и близкого! Того, по чему давно скучал, чего не хватало ему, как иногда не хватает йода щитовидной железе. Он стосковался по простым человеческим отношениям, прямым и бесхитростным, теплым и бесплатным. Он устал думать на одном языке, а говорить на другом, устал принимать во внимание мелочные эмоции того или иного человека, мужчины или женщины, которых он, Николай, должен сохранить в кругу своих друзей. Ему захотелось русскую бабу, простую русскую бабу, душевную и незатейливую, как хочется иногда борща, картошки в мундире и рюмку водки. А сейчас как раз и сидела перед ним русская девушка, раскрасневшаяся и расслабившаяся после выпитого, хорошая и открытая. Такой никогда не придёт в голову, как американке Левински, сохранять на платье следы любви, с кем бы ни свела её судьба. Такая не будет скрывать желаний. Она близка и понятна русскому парню Николаю. И он всегда почувствует, чего ей надо.

– Вам понравился кальвадос, мадам?

– Очень.

– Гарсон, ещё кальвадосу!

Ему и самому захотелось стать для неё русским мужичком, ухарем и балагуром, лукавым и озорным, чтобы нашептывать на ушко незатейливые слова и не услышать в ответ ничего такого, что нужно запоминать и сверяться по франко-русскому академическому словарю: а что именно она имела в виду? Сейчас он всем сердцем чувствовал, что женщина, сидящая напротив, тоже его хочет, хотя она не намекала на это ни словом, ни жестом.

«Будь что будет, – подумал Николай, – откроюсь, а там посмотрим. Бог с ними, с этими пятьюстами евро в день, проживём как-нибудь».

Коля уже набирал полные лёгкие парижского воздуха, чтобы фирменным уральским говорком, к которому он привык с детства, произнести:

– Здравствуй, моя хорошая! Я тоже русский.

Но тут горькая, как перцовый пластырь, мысль обожгла его мозг. Ведь Лера хочет француза! Лера желает парижанина! И его, Колины, откровения станут для неё большим разочарованием. Молчи, ухарь, молчи. И он промолчал. Заговорила Лера:

– Месье Николя, а что мне завтра посмотреть в Париже?

Что тебе, моя радость, посмотреть? Я покажу всё. Мы будем улыбаться друг другу в саду Тюильри, я обниму тебя на ступенях Нотр-Дам, мы заблудимся в Булонском лесу, потеряем равновесие на верхушке Эйфелевой башни, выпьем божоле в Латинском квартале и закусим в миленьком ресторанчике на Монмартре.

– Гарсон, по последней! – Николаша смотрел в самую глубину потемневших Лериных глаз.

– Я сам вам всё покажу. И можно начать прямо сейчас. Пойдём?

– Да. Как звучит моё имя по-французски? – Лера, словно на что-то решившись, вскинула брови.

– Валери… А моё по-русски?

– Николаша…

– Подходяще.

Глава 4

Наутро не потребовалось бы большого труда убедить Николашу в существовании вечной любви и взять с него, как подписку о невыезде, клятву верности Лере Новиковой.

Прошлая ночь стала для Николаши потрясением. С таким размахом, широтой и, если хотите, лихостью ещё никто никогда его не познавал. В эти часы он чувствовал себя лакомством для сладкоежки, деликатесом на столе гурмана, шедевром в золочёной раме перед восторженным ценителем. Хотя всё его богатство состояло из одного мужского тела бледной окраски и средних размеров. Лера безоговорочно приняла его капитуляцию, умело провела инвентаризацию своих новых владений и, засучив рукава, всерьёз принялась за дело.

Дело у неё спорилось. Трудилась она увлечённо, обстоятельно, не пропуская мелочей и не откладывая ничего на потом. К утру Лера, заработав непререкаемый авторитет и непоколебимое уважение, погрузилась в сон. Коля, заподозрив лучик чуть тёплого среднеевропейского солнца в попытке развалиться на Лериной подушке, встал, чтобы задёрнуть портьеру.

Лера спала как ангел, не продавливая кровати. Николаша залюбовался и даже заглянул ей за спину – не помялись ли крылышки? Крылышки не помялись, их просто не было. Но рядом с постелью, на тумбочке он увидел сумочку Леры и, как и положено разведчику, для которого лишней информации не бывает, решил проверить, что носят бескрылые ангелы в сумочках от «Лансель».

Как он и ожидал, там оказались: батистовый, небесных оттенков платочек, наборчик инструментов для чистки пёрышек, косметичка, знакомый уже бумажник, мобильный телефон и паспорт.

На чёрно-белой фотографии Новикова Валерия Александровна тоже выглядела ангелом, только серьёзным, возможно, даже учёным ангелом. Возрасту ангелу было двадцать семь лет и пять месяцев. Ангел родился в Подольске Московской области и имел, как Коля уже заметил, женский пол. По этому документу ангел выезжал прошлым летом на две недели в Турцию и зимой в Финляндию, но только на пять дней, потому как на севере ангелы зябнут.

Посмотрев паспорт, Коля открыл бумажник. Этот ангел был не из бедных. Четыре пластиковые карточки, две из которых золотые, и пятнадцать лиловых купюр по пятьсот евро. Там же были какие-то квитанции, шестьсот российских рублей, несколько дисконтных карточек московских магазинов и одна автосервиса в районе Марьино. Ангел как ангел, но… Николаша запустил пальцы в отделение за пластиковыми карточками и вытащил водительское удостоверение. С фото на него взглянуло то же лицо, только обрамлённое тёмными волосами. Но и темноволосый ангел по-прежнему выглядел волшебно. Доброе, нежное, трепетное создание, воздушное и лёгкое вдобавок. Только теперь это была Нина Константиновна Назарова, двадцати девяти лет и двух месяцев от роду.