Заклятая дружба. Секретное сотрудничество СССР и Германии в 1920-1930-е годы

Не прошло и месяца после прихода Гитлера к власти, как П. Кот, французский министр авиации, после посещения СССР в сентябре, докладывал: «Через несколько лет, в ходе конфликта, который продлился бы более 1 месяца, индустриальная мощь Франции была бы равной 1, мощь Германии выражалась бы коэффициентом 2, России – коэффициентом 4 или 5. В таких условиях соглашение между Германией и Францией привело бы к разгрому Франции, а прямой союз Франции и России дал бы победу нашей стране» [459] .

459

Борисов Ю. В.СССР и Франция: 60 лет дипломатических отношений. – М., 1984. – С. 64.

Французы уже ощущали дыхание приближающейся войны. В конце 1933 г. посол Великобритании У. Додд записывал слова французского посла: «Англичане вновь склоняются к признанию того, что Германия угрожает миру в Европе… если Соединенные Штаты и Англия не придут на помощь Франции, мир опять будет вовлечен в большую войну» [460] . Англия и США особо не торопились, и тогда взоры Франции вновь обратились к России. Так, один из шефов французского МИДа А. Леже заявлял, что его «руководящей мыслью было найти наиболее эффективную формулу для сотрудничества СССР и Франции против Германии» [461] .

460

Додд У.Дневники посла Додда. 1933–1938 / Пер. с англ. В. Мачавариани и В. Хинкиса. – М.: Грифон, 2005. – С. 65.

461

Кремлев С.Россия и Германия: путь к пакту. Коридоры раздора и пакт надежды: истор. исслед. – М.: ACT; Астрель; ВЗОИ, 2004. – С. 79.

Литвинова, ставшего наркомом иностранных дел в 30-м г. и не скрывавшего опасений по поводу милитаризации и «гитлеризации» Германии, не надо было уговаривать. «Всего через месяц после прихода Гитлера к власти, – отмечал Г. Дирксен, – стал очевиден уклон политики Литвинова в сторону Франции» [462] . Советско-французские переговоры начались в июле 1933 г. Германию не могли не волновать происходившие перемены. Официальное заявление немецкого правительства гласило:

462

Там же. – С. 62.

«Мы можем усмотреть действительную причину, вызвавшую прискорбное отчуждение в германо-советских отношениях, только в установке Советского Правительства по отношению к национал-социалистскому режиму в Германии. Поэтому мы можем лишь снова подчеркивать, что различие во внутреннем устройстве обоих государств, по нашему твердому убеждению, не должно затрагивать их международные отношения. Успешное развитие этих отношений является в конечном итоге вопросом политического желания. В области внешней политики не имеется каких-либо реальных явлений, которые препятствовали бы этому желанию; наоборот многочисленные общие интересы обоих государств указывают это направление» [463] .

463

Кремлев С.Россия и Германия: путь к пакту. Коридоры раздора и пакт надежды: истор. исслед. – М.: ACT; Астрель; ВЗОИ, 2004. – С. 62.

Германский посол в Москве Надольный, обращаясь к Литвинову в то время, отмечал, что «основная причина ухудшения советско-германских отношений – антигерманская установка вашей прессы. Собственно, лично мне непонятен и смысл заключения вами пакта о ненападении с Польшей. Но это – неофициально и к слову. А возвращаясь к теме, скажу, что после прихода Гитлера к власти ваша пресса начала систематическую травлю Германии» [464] .

Литвинов был вынужден объяснить свою позицию в разговоре с Муссолини в декабре 1933 г.: «С Германией мы желаем иметь наилучшие отношения», однако СССР боится союза Германии и с Францией и пытается парировать его собственным сближением с Францией. Спустя неделю Литвинов повторил Надольному: «Мы ничего против Германии не затеваем… Мы не намерены участвовать ни в каких интригах против Германии» [465] . Речь шла только о торговых соглашениях, которые и были подписаны в январе 1934 г. с Францией, а в феврале – с Великобританией».

464

Галин В. В.Политэкономия войны. Заговор Европы. – М.: Алгоритм, 2007. – С. 29–30.

465

Некрич А. М.1941, 22 июня. – М.: Памятники исторической мысли, 1995. – С. 144.

Спустя полгода, на Лондонских переговорах Л. Барту уже заявлял: «География определяет историю… Французская республика и монархическая Россия, несмотря на различие их форм правления, пошли на установление союзных отношений» [466] . П. Рейно, вицепредседатель Демократического союза, высказывался в том же ключе: «География определила союз между Третьей республикой и царской Россией перед лицом кайзеровской Германии. География диктует союз Третьей республики и большевистской России перед лицом гитлеровской Германии» [467] .

466

Малафеев И. А.Европейская политика и дипломатия Франции в 1933–1939 гг. – Рязань, 1994. – С. 32.

467

Там же.

18 сентября 1934 г. СССР вступил в Лигу Наций. Л. Барту в связи с этим заявил: «Моя главная задача достигнута – правительство СССР теперь будет сотрудничать с Европой» [468] . И. Сталин пять лет спустя, говоря о причинах этого шага, отмечал: «наша страна вступила в Лигу Наций, исходя из того что, несмотря на ее слабость, она все же может пригодиться, как место разоблачения агрессоров и как некоторый, хотя и слабый, инструмент мира, могущий тормозить развязывание войны» [469] . Литвинов стал наиболее заметным советским сторонником новой политики, которую назвали «коллективной безопасностью». Мир, как он утверждал, неделим [470] .

468

Малафеев И. А.Луи Барту. Политик и дипломат. – М., 1988. – С. 139.

469

И. Сталин. XVIII съезд ВКП(б) 10 марта 1939 г. Стенографический отчет. – М., 1939. – С. 18.

470

Карлей М. Д.1939. Альянс, который не состоялся, и приближение Второй мировой войны. – М.: Грантъ, 2005. – С. 41.

Сталин придерживался иной точки зрения: он достаточно отчетливо высказался о новых ориентирах в германской политике СССР на XVII съезде партии в январе – феврале 1934 г. Сталин ясно дал понять, что Советский Союз при определенных условиях не против продолжения и развития отношений с Германией, несмотря на приход к власти в этой стране нацистов. При этом он выдвинул несколько аргументов. Во-первых, для СССР не является препятствием установления нормальных отношений со страной господствующий в ней фашистский режим. Сталин многозначительно подчеркнул: «Конечно, мы далеки от того, чтобы восторгаться фашистским режимом в Германии. Но дело здесь не в фашизме, хотя бы потому, что фашизм, например, в Италии не помешал СССР установить наилучшие отношения с этой страной» [471] . Во-вторых, он отрицал, что Советский Союз из противника Версальского договора превратился в его сторонника, дав тем самым понять новым германским руководителям, что он отнюдь не против продолжения известных традиций версальской политики в отношениях между СССР и Германией. В-третьих, Сталин отвел упреки в том, что Советский Союз ориентируется ныне на Польшу и Францию. При этом он опровергал, впрочем, и то, что ранее СССР ориентировался на Германию. На первый план Сталин выдвинул собственные интересы Советского Союза, заявив, что «если интересы СССР требуют сближения с теми или иными странами…. мы идем на это дело без колебаний» [472] .

471

XVII съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б). 26 января – 10 февраля 1934 г. Стенографический отчет. – М.: Партиздат, 1934. – С. 13–14.

472

Там же. – С. 14.

Главным же препятствием на пути улучшения отношений с Германией Сталин назвал тот факт, что в самой Германии верх взяли сторонники «новой» стратегии в отношении СССР, напоминающей в основном антисоветскую политику бывшего германского кайзера, а сторонники послевоенной, проводимой при Гинденбурге политики оказались в опале.

В выступлении Сталина прозвучали и «превентивно» угрожающие ноты: «…те, которые пытаются напасть на нашу страну, – получат сокрушительный отпор, чтобы впредь не повадно было им совать свое свиное рыло в наш советский огород» [473] .

473

XVII съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б). 26 января – 10 февраля 1934 г. Стенографический отчет. – М.: Партиздат, 1934. – С. 14.

Видимо, под воздействием такого фактора, как реальное соотношение сил, которое пока было не в пользу Германии, своеобразная установка по отношению к СССР складывалась и у Гитлера. Она предполагала ожесточенную идеологическую конфронтацию с кремлевскими лидерами и в то же время не исключала отдельных, выгодных для Германии шагов в развитии советско-германских отношений. «Советская Россия, – говорил Гитлер, – трудная задача. Вряд ли я смогу начать с нее» [474] . На определенном этапе Германии гораздо полезнее было обезопасить себя с Востока и использовать все выгоды, которые сулило поддержание военно-политических и военно-экономических контактов с СССР. Хотя конечная цель гитлеровской политики оставалась прежней – «сокрушение большевизма».

474

Rauschning H.Gespr"ache mit Hitler. – N. Y., 1940. – S. 112.

Уже в 1934 г. официальная нацистская пропаганда развернула политическую кампанию против «еврейско-большевистского режима». В частности, военно-политический курс СССР на международной арене характеризовался ею следующим образом: «Так называемая мирная политика Советского Союза имеет своей целью революционные происки во всех странах, она направлена к сознательному разжиганию межгосударственных конфликтов и связана с фантастическими вооружениями для агрессивных войн» [475] .

475

Ibid.-S. 115.