Заклятая подруга

– Дани, – смущенно заалел Танненшток.

«Точно, его же зовут Даниэль!» – обрадовалась Лизавета, едва не хлопнув себя по лбу. Но это было бы неромантично.

– Ты тоже можешь звать меня так, – добавил он, призывно блеснув очками.

Глава 12

– Ах ты, морда! Ах ты, поганец! – бормотал Слава, репетируя гневную речь.

Он хотел, чтобы все получилось если не красиво, то хотя бы достойно. Ведь не мог же он выглядеть дураком в данной ситуации. Хотя куда уж глупее. Рогатый муж, счастливый соперник и пойманная с поличным жена. Фу! Мещанская мелодрама какая-то. Он вдруг задумался, а надо ли вообще выскакивать? Рогатым быть стыдно, тем более публично. А тут люди ходят. И неизвестно, насколько у них серьезно. Вдруг Лизка не испугается, а, наоборот, оставит его не только с рогами, но и с носом? Или мордатый этот окажется каким-нибудь самбистом, врежет или руку сломает. А как потом картины писать? Чем? Рогами, что ли? Вопросов было больше, чем ответов. Одно дело разбираться с Лизаветой дома, а другое – тут. Все же он – персона публичная, пусть и не очень широко, но известная. Может, ну его? А если устроить драку, возникнет скандал. Хоть какой-то пиар! В наше время пока прилюдно не опозоришься, никто про тебя не вспомнит. Именно так не только продолжают, но и начинают карьеру.

Слава даже заулыбался, представив скандальные заголовки: «Известный художник вызвал на дуэль заморского олигарха», «Скандал в семье популярного живописца», «Надежда российской живописи под угрозой»… Ну, это в том случае, если соперник устроит ему сотрясение мозга. Согласиться на сотрясение или поберечь здоровье?

Пока Вячеслав мучился, раздираемый противоречиями, такси, газанув на прощание, увезло его вероломную супругу в предновогоднюю темноту.

– Э-э-э-э-э! – заорал несостоявшийся пиарщик, выскочив из-за сугроба.

Но, как говорится, дорога ложка к обеду. Конечно, для пиара можно было просто разбить какое-нибудь ближайшее стекло, но, во-первых, придется платить, а во-вторых, дуэль – это одно, а мелкое хулиганство – совсем другое. Не тот уровень.

Желчно сплюнув вслед укатившему автомобилю, Слава побрел домой, играя желваками и злобно бормоча.

Даже мечты о Данае отошли на второй план. Он чувствовал себя как наивный деревенский мужик, которого облапошили на городском рынке. Обида и беспомощность переполняли будущего знаменитого живописца. Нет, но какова подлая женская сущность! Какое гнусное предательство! Талантливый, перспективный, красивый, а она…

Притормозив у темного внедорожника, Вячеслав внимательно посмотрел в тонированное стекло. Оно сначала равнодушно отразило встрепанного, озадаченного блондина с правильными чертами лица и потерянным взглядом, а затем медленно опустилось. Оторопевший Слава смущенно застыл, наткнувшись на доброжелательный взгляд дамы в возрасте. Она с материнским сочувствием посмотрела на него и подмигнула:

– Что? Проблемы с девушкой?

– С женой, – мрачно изрек Слава. Ему вдруг остро захотелось, чтобы его кто-нибудь пожалел. Наглость какая! На глазах собственного мужа!

– Надо же. А у меня с мужем, – усмехнулась дама. – Какое нелепое совпадение. Давайте зальем наше горе где-нибудь? А то я сейчас просто физически не могу находиться одна. Кстати, меня зовут Ксения.

Слава тупо взглянул на молодого мужика, сидевшего за рулем.

– Это водитель, – объяснила она.

– А! – коротко и озадаченно вякнул Вячеслав. – Только это, наверное, неудобно. Я сейчас плохой собеседник.

– Удобно, – заявила новая знакомая. – Общая беда очень сближает. Тем более плачу я.

– Тогда тем более неудобно, – неожиданно решил быть щепетильным Слава.

Ксения благосклонно кивнула и улыбнулась:

– Очень удобно. Тем более что вы делаете мне одолжение. Ведь вы же не бросите даму в таком состоянии?

Слава подумал, что у него состояние гораздо хуже. Во всяком случае, по внутренним ощущениям. А вскоре включился механизм борьбы за справедливость. Унижение, нанесенное ему Лизаветой, следовало немедленно уравновесить. Ксения наверняка тоже не прочь заняться уравновешиванием, так почему бы нет? Это лучше, чем возвращаться в пустую квартиру и ждать там Лизу. И хорошо еще, если она вернется не со своим бойфрендом. Некстати вспомнилось, что и квартира-то ее! Какая изворотливость, однако! Сколько лет они живут вместе, а жена так и не оформила на него ничего! Изумительно. Браво.

Желчно улыбнувшись своим мыслям, Слава ожесточенно кивнул, чуть не сломав шею.

– Благодарю вас, – с облегчением произнесла Ксения.

И Слава, плохо соображая, что к чему, ослепленный злостью, устроился на заднем сиденье внедорожника.

– Вы знаете, у меня тут муж с любовницей развлекается. Прямо в этом отеле, – доверительно сообщила она, величественно повернув голову.

– Какой у вас изумительный профиль! – искренне воскликнул Слава. Это была не лесть и не банальный комплимент. Он даже представил ее на холсте, и пусть волосы будут небрежно покрыты тонкой тканью, ветер, легкие мазки… – Я бы хотел вас нарисовать!

– Вы художник? – Ксения повернулась всем корпусом и смотрела с любопытством и уважением. – Меня никогда не предлагали нарисовать!

– Странно, – серьезно проговорил Слава, додумывая детали фона. Это должно быть нечто агрессивное, созвучное ее резким, породистым чертам.

– А давайте отметим наше знакомство прямо здесь? Насколько я помню, кухня тут очень приличная, да и вино неплохое. Это будет мой аванс за портрет. Согласны?

– Да. – Слава неловко выбрался из машины, вспомнив, что даме положено подавать руку. Но Ксения уже сама легко выпорхнула на тротуар.

– Нет, ты мне объясни, чего это? – повторяла Рита, дергая себя за ухо и требовательно тыча Валерию в бок. – Что все это значит?

Горецкая тоже удивлялась. Вместо того чтобы устраивать сцены Лизавете или просто молча следить за ней, вольный художник сначала скакал в снегу, как мартовский заяц, потом забрался в чужой автомобиль, который ему, впрочем, гостеприимно открыли. А вскоре выпал из него вместе с какой-то теткой и двинулся в отель.

– Фантасмагория, – признала свое поражение Лера. – У меня никаких мыслей на сей счет. Слушай, давай завтра у Лизки спросим, потому что я уже опаздываю. У меня своя личная жизнь налаживается. Не до чужой сейчас. Не побили нашу Бабаеву, и ладно.

– А у меня ребенок болеет. Только я же лопну от любопытства до утра. Какие хоть версии?

– Никаких. – Лера тронулась с места, аккуратно выворачивая на заснеженный проспект. – Но я тоже заинтригована.

– Ты почему не пьешь? – Танненшток ободряюще улыбался, с аппетитом уплетая отбивную.

Лизавета, планировавшая оставить его ни с чем, скромно заказала салатик, наврав, будто сидит на диете. Пить вино она опасалась, поскольку в пьяном виде, во-первых, становилась буйной, а во-вторых, стеснялась, так как цену за бокал видела. Все же в душе она была девушкой честной и не хотела тратить директорские деньги.

– Воспитание не позволяет, – брякнула она первое, что пришло в голову.

Даниэль одурело поднял белесые брови и заморгал. Он вдруг трусливо представил многочисленных суровых родственников Лизетты, воспитавших девушку в строгих пуританских традициях. Вдруг они припрутся к нему требовать сатисфакции и шантажировать вплоть до женитьбы?

– Да шучу я, – произнесла Лизавета при виде моральных терзаний кавалера. Тот страдальчески морщил лоб в блестящую гармошку и нервно мял салфетку, кося левым глазом куда-то в пол. – Шучу!