Заклятие истинной любви

На одно прекрасное мгновение Эванджелина поймала себя на мысли, что именно так и ощущается совершенство.

По крайней мере, должно ощущаться.

Однако все внутри нее разрывалось на части, словно противясь этой прекрасной идиллии. Тихий, но твердый голосок в голове настойчиво шептал: «Это не идеально, все это неправильно». Но больше он ничего не успел произнести – его заглушили множество других, более радостных возгласов.

Шум нарастал постепенно и теперь доносился прямо из-за двери. Затем, будто цветочный фейерверк, ее покои заполонили и сами обладатели задорных и звонких голосов.

Ими оказались три портнихи, и все они широко улыбались, приветствуя Эванджелину:

– Доброе утро, Ваше Высочество!

– Вы выглядите отдохнувшей, Ваше Высочество!

– Надеемся, вы хорошо выспались, Ваше Высочество, ведь сегодня много дел!

Девушек сопровождала вереница слуг, которые несли рулоны ткани, катушки лент, корзины с различными украшениями и перьями, нитками жемчуга и шелковыми цветами.

– Зачем все это? – спросила Эванджелина.

– Для вашего королевского гардероба, конечно же, – одновременно ответили три мастерицы.

– Но у меня уже есть наряды. – Эванджелина бросила вопросительный взгляд на маленькую нишу между ее спальней и ванной комнатой, где была обустроена гардеробная.

– Верно, у вас имеется повседневный гардероб, – сказала главная портниха, или она не была главной вовсе, а просто любила поболтать. – Нам же поручено сшить для вас наряды для особых случаев. На коронации вы должны выглядеть сногсшибательно. Королевский бал тоже не за горами, да и Охота может начаться в любой день.

– Потом вы, конечно же, организуете свой собственный Совет, – добавила самая высокая мастерица. – И для всех этих встреч ваши наряды должны быть идеальны.

Девушки тотчас принялись щебетать о необычном цвете волос Эванджелины, который прекрасно подходил для весны, и как было бы замечательно добавить такой оттенок розового к каждому ее наряду.

В самый разгар болтовни и суеты появились другие слуги. Они вкатили золотые тележки, уставленные закусками и угощениями в таком же изобилии, как золотые монеты в сундуках. Эванджелина разглядела и печенье в форме замков, и тарталетки с блестящей глазурью на фруктах, и томленные в золотистом соусе груши, и засахаренные финики в миниатюрных коронах, и устрицы на льду с розовыми жемчужинами, искрящимися в лучах солнца.

– Надеемся, вы найдете себе что-то по вкусу, – поклонившись, произнес один из слуг. – Если захотите чего-нибудь другого, только скажите. Его Высочество принц просил передать, что любое ваше желание будет мгновенно исполнено.

– А если вам захочется отдохнуть, просто дайте нам знать, – добавила высокая портниха и достала из кармана миниатюрного фартука измерительную ленту.

Немного погодя, когда с рук Эванджелины снимали мерки для перчаток, мастерица заметила шрам. Он находился на внутренней стороне правого запястья – тонкий и белый, по форме похожий на разбитое сердце. Эванджелина точно знала, что раньше его там не было.

Как только с замерами было покончено, Эванджелина подняла запястье, чтобы получше рассмотреть странное разбитое сердце. Она осторожно провела по нему пальцем. Стоило ей только коснуться шрама, как по коже ее побежали мурашки.

Внезапно ей показалось, что пузырь, внутри которого она находилась все это время, лопнул. Хлоп. Хлоп. Хлоп.

Интерес к угощениям, сладостям и восхитительным тканям померк в тот самый момент, когда Эванджелина уставилась на маленькое разбитое сердечко. Она совершенно не помнила, откуда именно оно взялось, зато все еще слышала тихий голосок в своей голове, который предупреждал ее, что здесь не все идеально.

Эванджелина продолжала изучать отметину, изо всех сил пытаясь вспомнить, как она ее получила, пока не заметила, что высокая портниха как-то странно на нее косится. Тогда Эванджелина быстро прикрыла шрам другой ладонью.

Портниха ничего не сказала о сердце. Но смотрела на него так пристально, что Эванджелина невольно почувствовала необъяснимую тревогу. Потом она увидела, как мастерица эта незаметно выскользнула из покоев, хотя остальные еще продолжали работать.

Эванджелина не знала, стал ли ее шрам причиной для беспокойства, или же она неверно истолковала реакцию этой девушки. Казалось, тревожиться было решительно не о чем, разве что из-за тихого голоска в сознании, упрямо шептавшего, что здесь что-то не так. Хотя, кто знает, возможно, проблема состояла в том, что она слышит голос в своей голове.

Может, Эванджелина и прислушалась бы к нему, если бы ее бросили в темницу. Но она попала в настоящий замок, совсем как в одной из маминых историй, и вышла замуж за прекрасного принца, который восстал из мертвых и, как оказалось, был отчаянно влюблен в нее. Ее новая жизнь была не просто сказкой – она больше походила на легенду.

Эванджелина окончательно запуталась в ворохе невесомых тканей и паутине противоречивых мыслей. Тем временем в ее покоях появилась еще одна посетительница – вчерашняя ученица лекаря. Эванджелина помнила, что ее зовут Тельма.

Сколь долго она наблюдала за ней, Эванджелина не представляла, поскольку в тот момент примеряла малинового оттенка накидку с капюшоном из плотной бархатной ткани, который закрывал ей глаза.

– Я пришла провести осмотр, Ваше Высочество, – сказала Тельма. – Быть может, мне стоит наведаться к вам позже?

– О нет, останьтесь. Я всего лишь исполняю роль подушечки для булавок, – ответила Эванджелина, надеясь, что ее голос звучит жизнерадостно, хотя внутри все сжималось от тревоги.

– Как ваши утраченные воспоминания? – спросила Тельма. – Что-нибудь вспомнили?

– Боюсь, что нет, – ответила Эванджелина и замешкалась. Стоит ли рассказывать о странном голосе, который раздавался у нее в голове?

Но следующие слова Тельмы вынудили Эванджелину не торопиться с признаниями.

– Жаль, что вы ничего не вспомнили.

Возможно, Эванджелине просто померещилось, и все же она могла поклясться, что ученица лекаря вовсе не выглядела огорченной. Совсем напротив. Тельма облегченно выдохнула, и эта странная реакция напомнила Эванджелине о том, что прошлым вечером сказал ей Аполлон: «Джекс поступал с тобой ужасно, просто непростительно, и я искренне верю, что для твоего же блага будет лучше оставить все это в прошлом».

До сих пор Эванджелина старалась не думать об этом. Размышления об утраченных воспоминаниях отбирали у нее остатки сил, а вынырнуть из пучины беспокойства становилось все сложнее и сложнее. Эванджелине хотелось верить, что если она сможет найти способ вернуть память, то все мгновенно наладится.

А вдруг Аполлон прав? Что, если воспоминания только усугубят ее и без того тяжелое состояние? Казалось, принц был искренне обеспокоен тем, что однажды память Эванджелины вернется. А теперь и Тельма выглядела так, словно чувствовала то же самое – словно Эванджелине и правда лучше не вспоминать о прошлом.