Заколдованный замок (сборник)

9 марта. Легкая белая пыль теперь падала с неба безостановочно и обильно. Стена пара на юге чудесным образом поднялась над горизонтом и начала принимать четкую форму. Сравнить я ее могу разве что с громадным водопадом, бесшумно низвергающимся с какого-то безмерного и далекого уступа в небесах. Гигантский занавес скрыл весь южный горизонт. Оттуда не доносится ни звука.

21 марта. Гнетущая тьма нависла над нами, но из молочных глубин океана поднялось яркое сияние и распространилось вокруг бортов лодки. Нас почти засыпало белой пылью, которая собиралась на каноэ, но при соприкосновении с водой таяла. Вершина небесного водопада была неразличима в туманной вышине. Но мы неслись к нему с ужасающей скоростью. Временами в нем ненадолго возникали широкие зияющие разрывы, и из этих разрывов, за которыми беспорядочно мельтешили мимолетные и нечеткие образы, исторгались стремительные и могучие, но беззвучные потоки воздуха, вспарывая горящий океан.

22 марта. Темнота сгустилась и нарушалась лишь отраженным водой свечением белого занавеса перед нами. Из-за пелены теперь постоянно вылетали и проносились над нами гигантские белые птицы, исчезая из виду с криком «Текели-ли!». С их появлением Ну-Ну, лежавший на дне челна, пошевелился, но, прикоснувшись к нему, мы увидели, что его душа покинула тело. И вот мы вторглись в объятия безграничной белизны, узрев разверзающуюся навстречу нам зияющую бездну. Но в этот миг на нашем пути поднялась укутанная в саван человеческая фигура, размерами превосходящая любого из людей. И кожа ее была снежной белизны.

Примечание

Обстоятельства последовавшей недавно скоропостижной и трагической смерти мистера Пима наверняка уже хорошо известны читателю из ежедневных газет. Высказываются опасения, что последние главы, которыми должно было завершиться повествование и которые он хранил у себя для переработки, пока вышеприведенные были в наборе, оказались безвозвратно утрачены во время несчастного случая, который стал причиной его гибели. Впрочем, может выясниться, что это не так, и, если бумаги все же обнаружатся, они будут представлены на суд публики.

Было сделано все возможное, дабы восполнить этот пробел. Предполагается, что джентльмен, чье имя было упомянуто в предисловии, мог бы, как явствует из того же предисловия, исправить положение, но он отказался от этого предложения, сославшись на слишком большое количество неточностей и несоответствий в предоставленных ему материалах и заявив, что сомневается в правдивости последних глав рассказа. Питерс, от которого можно надеяться получить какие-либо сведения, ныне здравствует и проживает где-то в Иллинойсе, но разыскать его пока не удалось. Возможно, он все же будет найден, и тогда мы, без сомнения, узнаем, чем закончилось путешествие мистера Пима.

Утрата двух-трех заключительных глав (а их было не больше) тем более достойна сожаления, что в них, вне всякого сомнения, содержались сведения относительно самого Южного полюса или, по крайней мере, очень близких к нему областей и что они в скором времени могут быть подтверждены или опровергнуты экспедицией в Южный океан, которую сейчас снаряжает наше правительство.

Пока же можно сделать несколько примечаний к рассказу мистера Пима, и автору этого дополнения будет чрезвычайно приятно, если то, что он имеет сказать, поможет хотя бы в малейшей степени завоевать доверие читателей к опубликованному на этих страницах удивительному рассказу. Мы говорим о пещерах, обнаруженных на острове Тсалал и приведенных на иллюстрациях.

Мистер Пим предоставил нам схемы пещер без каких-либо пояснительных записей, он с уверенностью называет зазубрины, обнаруженные в самом дальнем конце самой восточной из пещер, последствием природных катаклизмов и говорит об их случайном сходстве с буквами, заявляя, что на самом деле они таковыми не являются. Это утверждение кажется таким последовательным и подтверждается доказательствами столь убедительными (например, соответствие фрагментов найденных в пыли выступов зазубринам на стене), что мы склонны поверить в то, что автор прав, и ни один здравомыслящий читатель не предположит обратного. Однако, поскольку все факты, имеющие касательство ко всем чертежам, совершенно исключительны (особенно если их связывать с некоторыми заявлениями, сделанными на страницах повествования), будет не лишним сказать о них пару слов, тем более потому, что факты эти, вне всякого сомнения, ускользнули от внимания мистера По.

Если соединить рисунки 1, 2, 3 и 5 в том же порядке, в каком расположены сами пещеры, и убрать небольшие ответвления или арки (которые, напомню, использовались исключительно для сообщения между главными камерами), мы увидим эфиопский глагольный корень

«быть темным», от которого происходят все слова, означающие тень и темноту.

Что касается «левого или самого северного символа» на рисунке 4, то более чем вероятно, что Питерс был прав в своем предположении и что иероглиф этот, действительно рукотворного происхождения, изображал человеческую фигуру. Чертеж перед читателем, и он сам может найти или не найти указанное сходство, но остальные зазубрины только подтверждают идею Питерса. В верхнем ряду символов нельзя не увидеть арабский глагольный корень

«быть белым», присутствующий во всех словах, которые передают идею светлости и белизны. Нижний ряд символов не столь очевиден. Здесь символы повреждены и в некоторых местах стерлись, тем не менее не возникает сомнений в том, что в своем первоначальном виде они составляли египетское слово

— «Южная область». Нужно заметить, что переводы этих слов также подтверждают мнение Питерса насчет «самого северного» из символов. Рука человеческой фигуры вытянута на юг.

Подобные заключения открывают широкое поле для размышлений и захватывающих догадок, которые, вероятно, стоит связывать с наименее обстоятельно описанными событиями повествования, хотя связующую их нить ни в коей мере нельзя назвать полной. «Текели-ли!» — кричали испуганные туземцы, обнаружив на берегу труп белого животного, подобранный в море. Такой же возглас издал плененный тсалалец, увидев принадлежавшие мистеру Пиму вещи из белой ткани. Так же кричали быстрокрылые белые гигантские птицы, которые возникли из белой завесы над южным горизонтом. На Тсалале не было ничего белого, и ничего черного не было замечено в последовавшем плавании на юг. Представляется вполне возможным, что углубленное лингвистическое исследование выявит связь слова «Тсалал», названия острова, либо с самими пещерами, либо с эфиопскими письменами, загадочным образом начертанными на их стенах.

«Я вырезал это на холмах, и месть моя во прахе камня».

Перевод В. Михалюка

Необыкновенное приключение Ганса Пфааля

Мечтам безумным сердца Я властелин отныне, С горящим копьем и воздушным конем Скитаюсь я в пустыне.

У. Шекспир. Король Лир. Песня Тома из Бедлама

По последним известиям из Роттердама, все представители научно-философской мысли в этом городе ныне охвачены глубоким смятением. Там произошло нечто столь неожиданное, столь новое и непривычное, что в скором времени — я в этом даже не сомневаюсь — будет взбудоражена вся Европа, все ученые мужи всполошатся и в среде астрономов и натуралистов начнется невиданное брожение умов.

Вот что случилось в Роттердаме. В один из дней (я не могу сообщить точной даты) большая толпа горожан собралась на Биржевой площади. День был теплый и безветренный, благодушное настроение толпы ничуть не омрачал короткий дождик, который время от времени начинал сеяться из больших облаков, там и сям разбросанных по небосводу. Однако около полудня в толпе возникло странное беспокойство: десять тысяч языков заработали одновременно, и так же одновременно, словно по команде, десять тысяч трубок были вынуты из зубов. Затем продолжительный вопль, сравнимый разве что с ревом Ниагарского водопада, раскатился по улицам и окрестностям Роттердама.

Причина всеобщего потрясения вскоре выяснилась. Из-за огромного, резко очерченного облака медленно вынырнул и обрисовался на ясной лазури какой-то странный пестрый предмет такой причудливой формы, что толпа крепколобых бюргеров, застывших внизу с разинутыми ртами, могла только изумляться, ничего не понимая. Что это такое, никто не знал, не догадывался и даже вообразить не мог. Даже сам господин бургомистр Супербус ван Ундердук не имел ключа к этой тайне! А поскольку ничего более разумного нельзя было предпринять, в конце концов каждый бюргер вернул трубку обратно в угол рта и, не спуская глаз с загадочного феномена, затянулся, выпустил клуб дыма, переступил с ноги на ногу и многозначительно хмыкнул.