Закон бабочки
Шрифт:
И понеслось.
Он мне раз, я ему – два. Он мне – ах ты, языкастая, я ему – ах ты, носастый. Нос у него и правда был выдающийся. Он про школьный буфет, я – про больничный туалет, он про учительшу – злодейку, я – про врачиху-неумейку. Нас уже хотели разнимать.
И тут я ляпнула такое!
В скобках замечу, что я тут ни при чём. Это бурлило и рвалось наружу французское шампанское местного разлива в компании с чудненьким виски производства районного пищекомбината. И виски, и вискас там стряпали в одном цехе. Может, перепутали чего…
И вот произношу
И наступает тишина.
Носатый посерьёзнел сразу. Молча проглотил обиду и окинул меня пристальным врачебным взглядом.
– Ну подожди, языкастая. Мы с тобой ещё поговорим.
– Ой! Это где ж, стесняюсь я спросить?
– В моём кабинете. Вот придёшь на приём – там и поговорим.
– Хи-хи-хи! И по какой же специальности, если не секрет, будете?
– Зачем секрет? Кожвенеролог, – с гордостью ответил врач.
– Ой, не могу! Уж извините, но без вас я как-нибудь обойдусь!
Дело было тридцатого декабря.
Наутро просыпаюсь, иду по привычке в ванную.
И застываю на пороге.
Из громадного зеркала глядит, в моём, впрочем, халате, совершенно незнакомая мадам. И не мадам даже. А неизвестный науке гибрид.
То есть одна половина физиономии, если приглядеться, вполне может сойти за мою. А вот вторая, отделённая вертикалью носа, представляет собой хорошенькое, розовенькое свиное рыльце. Для поросёнка даже симпатичное.
Восточный глазик узенький блестит под складкой кожи. Нос пятачком. Аж хрюкнуть захотелось.
С эзотерической точки зрения всё правильно. Вела себя поросёнком – поросёнка получила. Но как обидно! Как же я пойду на новогодний бал? В Дом офицеров?!!
Я быстренько подхватилась, завесила физиономию полотенцем, понеслась в поликлинику и – бывает же такое! – врач-офтальмолог оказался на месте.
Не веря собственному счастью, разматываю полотенце, чтобы показать ему эту страшную красоту. Я спасена!
– А вы не по адресу пришли, – охлаждает мой пыл доктор. – У вас аллергический конъюктивит. Вам нужно к…
Уж лучше бы он послал меня на…!
Потому как мне что голову на плаху положить, что в пасть к тигру засунуть, что войти в кабинет к…
А только делать нечего.
…Когда я возникла в кабинете у носатого, он расхохотался так, что зазвенели игрушки на ёлке в приёмном покое.
Совершенно неприличное, бессовестное ржание – как можно смеяться над больными? – понеслось по гулким коридорам пустой в этот час поликлиники.
Вспомнив о врачебном долге, он умолкал и, надувая щёки, тужился, пытаясь загнать внутрь этот неуместный смех, но, глянув на меня, начинал ржать как молодой жеребец, впервые увидевший кобылу. Я за него даже порадовалась. Не каждый день можно так повеселиться.
Со скорбной физиономией, я ждала развития событий и изо всех сил прикусила язык, чтобы не ляпнуть: Ну что я говорила? Кто был прав? У него пациент на приёме, а он ржёт, как ненормальный…
Приступ веселья, наконец, иссяк.
Он взял мою историю болезни, полистал с сожалением.
– Рад бы вам помочь, но, к сожалению…
Я похолодела. Из носа хлюпнуло.
Из глаза капнуло.– Медицина-то у нас, как вы правильно вчера, – вернее, сегодня – заметили, слабая… вообще плохая.
– Хорошая!
– Врачи вот неумелые…
– Почему? Очень даже умелые! Советские врачи – самые лучшие врачи в мире!
– Да ну? А мне грешным делом что-то другое послышалось…
Он понаслаждался ещё немного моей вконец раскисшей физиономией и наконец улыбнулся.
– Ладно, языкастая. Не переживай! Дело поправимо. Дам тебе сейчас мази, капель, таблеток – вечером будешь как огурчик!
Носатый не обманул: вечером я и правда была как огурчик.
В летящем платье светло-зелёного шёлка, золотой полумаске и серебряных туфельках…
Мой кавалер, зелёный тоже, звенел медалями, как барбос на выставке, и шевелил усами, нашёптывая в ухо приятности и комплименты.
Проводив старый год и по-гусарски шумно встретив новый, все отвалились от столов и высыпали в прохладный вестибюль. Шутки и анекдоты полетели по залу… «Приходит ученик в школу, а учительница…» – донеслось от окна… Я по привычке навострила уши и раскрыла рот, готовая вступиться за честь мундира. И тут же закрыла. Я решила проявить на этот раз благоразумие и провести разведку, приглядевшись к знакам отличия говорящего. И не зря. Офицер, озвучивший анекдот, оказался танкистом!
Я мудро решила, что обойдусь на сей раз без боевых действий и с миром отвалила от компании.
Ну его, зелёного. Пусть живёт.
А то ещё встретимся где-нибудь на полигоне…
За сто рублей
Начало девяностых.
Ошалевший от роста цен потребитель потерял всякую ориентацию на рынке услуг и товаров. Ценники не менялись, просто время от времени подрисовывались нули. Вчера было 10, сегодня – 100, завтра будет – 1000… Никто не покупал, все ходили по магазинам и считали нули.
– Замок для гаража купил, – рассказывал приятель. – Знаешь, сколько отдал? Четыре тысячи! Раньше за эти деньги я машину покупал, а теперь – замок для гаража.
Разговор происходил во Владимире, куда мы приехали на праздник – день города. Оторвавшись от компании, гуляю, глазею по сторонам, и набредаю на палатку с таким родным, полузабытым названием: «Соки-воды»
На прилавке, опять же забытые, трёхлитровые банки с молдавским сливовым соком. И цена: 100 рублей. Я задумываюсь. Если за стакан – то это дорого. Если за банку – то дёшево, просто даром.
Продавщица подтверждает: за банку. Берите! Последние банки, больше молдавского сока не будет.
Помня о том, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, приглядываюсь к этикетке. И вижу, что срок годности продукта истёк ещё в советские времена. Гордая своим открытием – может жизнь кому спасу – сообщаю продавщице:
– У сока срок годности истёк! – Ну… – Так я ж отравлюсь! – Так за сто рублей…
Бах и макароны
В одном из классов детской школы искусств шёл урок фортепиано.