Закон десанта – смерть врагам!

— Ну что ты, — в тоне Кати прозвучало сомнение, — у меня все здорово. Карьера, квартира, отдых на Мальте. Новый «равчик» на стоянке. Просто не хочу, чтобы в одну прекрасную ночь все это обрушилось.

— Я тоже, — согласился Вадим. — Жизнь неплоха даже без Мальты и «равчика» под задницей. Не волнуйся, — он зарылся носом в шевелюру Кати, где остро пахло луговыми цветами, — кошмар, конечно, налицо, но что нам угрожает?

— Мне не дает покоя история про девять с половиной … нет, десять негритят.

Здрасьте, бабушка, и мы туда же.

Кольцов слегка отстранился от Кати.

— Глупая, не вижу аналогий. Принципиально иная ситуация. Собирайся нас убить, давно бы убили. Для этого не нужно ехать в Томскую губернию. Зачем нас убивать? Мы никому не насолили. Есть дела поважнее. Вот использовать — это да.

— А после… использования?

Он не выжал из себя достойного ответа. В принципе, тоска и упадничество уместны. Единственный человек из «юных дарований», способный, через пень-колоду, заглянуть в будущее — Лариса Рухляда — трясется от страха. Что-то она видит. Говорить не хочет — ссылается на «непроницаемый экран», но не больно-то верится. Не будет человек, даже сверхчувствительный, реагировать на пустой «экран» столь остро.

Неужели им действительно туго? Или только некоторым? А в чем высокий смысл этой жертвенности?

Завеса мрака вокруг загадочного дома уплотнялась. С того момента, когда Екатерина снова заснула, прошло сорок минут, о чем сообщили светящиеся стрелки. Без пяти два; скоро будет середина ночи, а затем настанет предутренняя пора. Там и будет крепкий сон. А пока — ни в одном глазу. Он поднялся, словно душа над усопшим, — бесшумно и легко, не потревожа спящих дам. Уперся в металлический уголок, обрамляющий панцирь, перелез через дужку.

Тела на кровати, чтобы сохранить тепло, сомкнулись. Проверив в кармане наличие курева, он на цыпочках выбрался из комнаты.

Страха не было — темноты Вадим не боялся. Медленно закрыв дверь (при быстром закрытии она душераздирающе скрипела), постоял пару минут, а когда глаза привыкли к темноте, побрел направо.

Холл второго этажа имел два окна, выходящих во двор. Их контуры приблизительно прорисовывались. Особой нужды в освещении не было — Вадим ориентировался по памяти. Он постоял у каждой из трех дверей. Герметичность оставляла желать лучшего: где-то сопели, где-то похрапывали. Кольцов дошел до последней двери, повернул налево, сунул нос в «нерабочий» туалет и брезгливо поморщился — запашок уже присутствовал. Кому-то трудно сходить на улицу?

До лестницы оставалось метра три. Витые опоры перил проступали сквозь полумрак. Но вторую лестницу — на обратной стороне холла — он, как ни щурился, не видел.

Сунув в рот сигарету, Вадим начал спускаться. Рука нащупала выбоинки в перилах — памятный знак — словно две пули чиркнули по касательной. Прикосновение вызвало яркий образ… Навстречу девочка в вязаной шапочке, губки сжаты, глазки красные — капиллярные сосуды полопались, от стресса или напряжения. Он хочет посторониться, но не может, рука не отрывается от перил, а девочка тоже цепляется за них, волочит ноги, как старуха. Он проходит сквозь нее, это так противно… А в сердце вползает тоска: «Вызывал, хозяин?»… Вадим оторвал пальцы от ложбинки в перилах; отдышавшись, отправился дальше. Этот дом служил катализатором воспоминаний. Картинки прошлого, перетекая из подсознания в сознание, разжимались, словно разархивированные файлы. За поворотом он увидел мальчика. Рослый не по годам, он стоял посреди лестницы и размазывал кулаками слезы. Кто такой? В «горячей десятке» высоких не было. Умер? Поменял гражданство? Испугался ворошить прошлое? Закрыв глаза, Вадим крепко сжал перила и спустился на несколько ступеней. Когда он открыл глаза, мальчик пропал. И света в вестибюле не было, хотя горел он весь день, и вряд ли обе лампочки могли перегореть одновременно. Он помнил, где выключатель — слева от двери в столовую. Держа во рту незажженную сигарету, он сошел к подножию лестницы и начал шарить по стене, пачкаясь о сухую штукатурку. Вадим надавил на выключатель — электричества не было.

И вдруг краем глаза он ощутил движение. Справа… В груди перехватило. Рука застыла на выключателе. Померещилось?.. Черта с два померещится. Кто-то двигался по коридору, ведущему ко второй лестнице. Поскрипывал пол. Человек особенно не таился. Очевидно, он вошел в дом, пересек вестибюль и, выбрав почему-то правую лестницу, подался к ней. Он мог и не видеть Вадима — тот не шумел, неосознанно двигался на носках, а плашка выключателя работала без щелчка, на магните. Темнота в коридоре — хоть глаз выкол. Никого не видно, только воздух дрожал, указывая на присутствие крупного движущегося тела.

Скрип оборвался. Приглушенные шлепающие звуки — человек поднимался по ступеням. Вадим убрал руку с выключателя. Стараясь не скрипеть, он на носках миновал дверь в столовую и растворился в темени коридора. Ускорил шаг — за считанные секунды добрался до лестницы и встал как вкопанный. Человек еще не поднялся — ступени поскрипывали где-то за изгибом. Совершенно не ясно — мужчина или женщина. Свинство какое-то. Вадим уже не испытывал страха. Положив руку на перила, начал подниматься. Дошел до поворота, снова замер. Наверху заскрипели половицы. Вот и ответ на интересующий вопрос. Незнакомец отправился в холл — к одной из дверей, за которой спали люди. На третий этаж ему не надо…

Словно в подтверждение этих мыслей раздался отрывистый скрежет — отворилась дверь (но не та, за которой ночевали Валюша и Катя, у той голосок иного тембра). Прошло мгновение — снова скрип. Затворил дверь. Вошел, стало быть. Вадим помчался наверх, прыгая через три ступени. На последней застыл, обратился в слух. Так и есть — в одной из комнат протяжно заныла панцирная сетка — новоприбывший улегся. Еще одного бессонница мучает? Или до ветру бегал?

Устыдясь своих страхов, Вадим почти успокоился и отправился обратно. Но легкая досада оставалась: разбередил старые раны, теперь точно не уснуть. На крыльце он выбросил сигарету — разгрыз фильтр в лохмотья, достал новую. Долго стоял неподвижно, вдыхая дым. Прикурил вторую, но осилил лишь наполовину — накурился досыта. Плыли тучи, сталкиваясь и сливаясь. Робкий дождик то шел, то прекращался. Старая песня. Внезапно посетила мысль: в холле отрубили свет, а не настал ли всеобщий конец энергоснабжению? Он бросился к гаражу искать металлические предметы — окончательно добил зажигалку. Подобрал какую-то ржавую скобу с отверстиями, лучше и не придумать. Швырнул в проволоку — всем привет! — брызнули искры, мелькнула голубая саламандра. Ошибочка вышла. Плюнув с досады, Кольцов вернулся в дом.

Ноги по инерции понесли его к левой лестнице. Кто-то шарахнулся от него, как от прокаженного! Черное пятно во тьме — вскрикнуло, метнулось вверх. Адреналин плеснул в кровь — Вадим бросился вперед, настиг пятно в три прыжка и повалил на холодные ступени. Но не тут-то было — юркий кулачок вырвался на свободу, больно саданул выше глаза. Он запоздало перехватил запястье (там хватать-то было нечего).

— Пусти, идиот! — взвизгнул тонкий голосок.

Вадим рывком поднял Валюшу на ноги, попутно отвесив затрещину в качестве компенсации за пережитый испуг.

— Ну и за кем мы тут шпионим?

— Пи-пи захотела, ты что, сбесился, Кольцов? — пищала сдавленно девочка, сверкая в темноте зенками. — Отпусти же меня, дурак, не убегу…

— Ладно, сама виновата, — Вадим убрал руку и осторожно потрогал место приложения Валюшиного кулака. — И чего руки распускаем? А если бы ты мне не в бровь, а в глаз?

Валюша хихикнула, из-за чего и заработала вторую затрещину. Усилием воли Вадим смягчил удар. Каким-то нервным он стал.

— Хорошо, иди делай «пи-пи». Жду тебя в комнате, — он сграбастал Валюшу за шиворот, развернул и подтолкнул. Валюша внезапно заупрямилась.

— Расхотелось что-то… Ты сам виноват, Кольцов. Ушел от меня, я просыпаюсь в холодном поту — меня какая-то женщина обнимает. Знаешь, Кольцов, я не привыкла спать с женщинами.

— Ты привыкла спать с мужчинами, я понял тебя, — кивнул Вадим. — Ладно, идем, святая Лолита, — он ослабил хватку, — но давай договоримся: отныне ты понимаешь меня с полуслова, держишь рот на замке, по дому не бродишь, засыпаешь сразу. И ни одного обидного слова о блондинках — о них либо хорошо, либо ничего.

Ответить с присущим ей достоинством Валюше помешал посторонний звук. Где-то далеко, вероятно, наверху, раздался слабый шум. Упало и покатилось что-то металлическое, предположительно круглое. Вадим задрал голову. Звук оборвался, сменившись тишиной. Казалось, она звенела, как зловредный комар.