Закон десанта – смерть врагам!

— Так бы и дал я ему, — обронил Вадим.

— Вот именно. Ему живые нужны. Проще сбагрить всех в подвал, а не получится — тогда да, бежать за автоматом.

— А вот и я, — радостно сообщил Коля, подтягивая за ремень вполне пригодный к бою «калашников». — Не соскучились?

— Дерьмо ты, Николай, — грустно вымолвил Борька. — Из-за тебя меня свои же чуть не прибили. Скоро там твои архаровцы-то подтянутся? Холодно под землей. Да и рано нам еще под землю-то.

— Скоро, — кивнул Коля. — Ты сам видел, как покойник говорил по рации. Подождем-с… А вот насчет дерьма ты не прав, Борис. Я на работе. В длительной служебной командировке. Нельзя так огульно навешивать ярлыки.

— Дерьмо — это не ярлык, — возразил Вадим, — это состояние души. У тебя очки настоящие?

— Не-а, — подумав, покачал головой Коля. — Очень слабые диоптрии.

— Я так и думал. Слишком усердно изображал близорукого.

— Я не артист. Так вышло.

— Ведерников — твой шеф?

Николай встал и снял очки. Со дна подполья не очень отчетливо было видно, но лицо изменилось — определенно.

— Ребята, не надо меня допрашивать. Лучше огурчиков пожуйте — пропадет же добро.

— Да перестань, — поморщился Вадим. — Колись, Колян, ты ничем не рискуешь. Мы с тобой не один пуд соли съели — неужели ты не чувствуешь родство с нашими пропащими душами? Он твой шеф, Колян?

— Партнер, — нехотя признался Коля, демонстративно глянув на часы. Торопился, наверное.

— Нет, Колян, ты точно жалкая личность, — резюмировал Борька. — Народу-то сколько положил…

— Он продал своих хозяев ради сомнительной сделки, — поддержал Вадим. — И как-то оттянул время появления новых хозяев. Или не сам оттянул, а конкурирующая фирма — мне начхать. На пару с водилой расправился с персоналом импровизированной лаборатории, а потом зарезал и водилу, чтобы окончательно исключить огласку, наличие компаньона и дележку гонорара. А нам свистит про командировку.

— А тебе не все ли равно, к кому мы попадем — к соратникам или противникам господина Ведерникова?

Вадим пожал плечами.

— Не знаю. Я вообще не понимаю, в чем дело. Могу лишь строить фантастические предположения. Не согласится ли господин Сырко хотя бы общими фразами обрисовать суть?

«Господин Сырко» забросил за спину автомат. Это смотрелось уморительно. На высоте двух с половиной метров над оказавшимися в ловушке стоял человек, имеющий мало общего с «ботаником» Колей. Блестели глаза — торжествующе и алчно, тонкие губы кривились в циничной ухмылке. И даже волосы, застывшие дыбом, предстали в несколько ином, жутковатом свете.

— Не могу, приятель. О таких вещах не говорят. Даже если очень хочется. Болтун — находка для пули, понимаешь мою мысль?

— Понимаю, — согласился Вадим. — Твоему положению не позавидуешь. Наше и то попрочнее, верно? Наколоть контору, на которую работаешь… Бр-рр. Скажи, Колян, она из тех славных контор, чье имя по сей день называют шепотом? Потомки благородных глубоких бурильщиков? Решительно не понимаю твоего поступка. Ты заключил контракт на астрономическую сумму? Но какая польза от этой суммы в тесном ящике на глубине двух метров? Или тебя обеспечили непробиваемым прикрытием? А может, только пообещали, что обеспечат? Куда намылился, дружище — в Бразилию? На Филиппины? И не думай даже, найдут. Могу одно порекомендовать: Гренландию. Там тебя будут искать в последнюю очередь. Успеешь пожить недельку… Чего посмурнел, Колян?

Циничная ухмылка на губах предателя несколько поблекла. Недобро прищурив глаза, Коля сел на корточки у открытого люка. Отсюда отчетливо просматривались задранные к нему головы. Он встретился взглядом с каждым — кроме Жанны, сидевшей где-то под стеллажами.

— Я могу всадить ему в рожу из газовика, — прошептал Борька.

— Не поможет, — подумав, отверг Вадим, — А вдруг он дурак? Зашибет кого-нибудь со злости…

— Перестаньте шептаться, — нахмурился Коля. — Ты, Вадим, не цыганка — гаданья тут разводить. О себе подумай. И о тех троих, что за твои штаны держатся. Вот это проблема из проблем, аховая, согласись. А про меня не надо, — он как-то неуверенно улыбнулся, — Коля Сырко человек маленький, его проблемы яйца выеденного не стоят. Да и вообще — он-то на свободе, в отличие от некоторых, а вот некоторые этого, похоже, еще не поняли…

Николай, в принципе, закончил фразу, но хотел, очевидно, произвести эффект — затих, как бы на полуслове. Тут и наступил переломный момент. Пленники подземелья услышали, как в комнате со стуком распахнулась дверь. Ворвался, пронзительно вереща, отчаянный Чингачгук! Ножки застучали по полу. Бывший очкарик сделал попытку встать — но трудно подняться с корточек в одно мгновение: у него только хрустнули колени. Что-то твердое с разгона воткнулось ему в спину, выводя из равновесия.

— Убью, падла-а!!! — некрасиво заорал Колян, грохаясь лицом вниз. Загорелись испуганные глаза (жуткая штука, когда ты неожиданно падаешь в бездну). Он растопырил конечности, вцепившись в края люка. Не исключено, что удержался бы. Но визг Чингачгука взмыл к небесам, превратился в кошмарный вопль. Мелькнула кроссовка, заляпанная грязью, пнула по напряженной руке. Плечо подломилось. Трахнувшись лбом о край лаза, Коля с криком сложился и рухнул вниз. Стоящие в подвале смотрели зачарованно, но отпрянуть успели. Хрустнула кость. Вслед за Колей в подвал влетели грабли. Шмякнулись о пол, подскочили, опять шмякнулись…

— Кла-ассика… — восхищенно протянул Борька.

— А вот теперь придется рассказывать, — хмыкнул Вадим, переворачивая тело, — сам пришел.

Но как-то сомнительно, чтобы в таком плачевном состоянии упавший мог говорить. Падая, Коля попытался сгруппироваться, как кошка, но потерпел фиаско — от удара головой об пол шейные позвонки сломались. Рот у Сырко распахнут, розовый язык вылез наружу… в глазах застыло отчаяние.

— И вот их стало пять, — спокойно сообщил Макс.

Зрелище поверженного врага — не самое отвратительное в мире зрелище. Даже Жанна поднялась с пола и растолкала сгрудившихся у тела.

— А вот в таком виде он мне нравится. Душка, — заявила она со мстительным злорадством.

Вадим поднял с пола автомат. Пусть будет так — Богу виднее, каким путем спасать заблудших.

Заскрипело в створе люка. Показалась лестница. Медленно, вершок за вершком, она поползла по наклонной. Толкавший явно не обладал богатырской силой. Вадим подпрыгнул, подхватил концы… Первым выбрался наружу, слепо щурясь — как шахтер после напряженной и продолжительной смены.

Зажав ручонки коленями, Валюша сидела у порога. Смотрела на него и шмыгала носом.

— Спасибо, крошка, — с чувством поблагодарил Вадим.

— Рада стараться, — кивнула Валюша. — Но спасибо, Кольцов, в косяк не забьешь и в магазине не предъявишь. Знаешь, я тебе одежду не принесла. Сам иди за ней, нашел, блин, служанку. — Она подняла на него огромные ясные глаза: — Оденься, чего ты тут голышом скачешь?

Вадим обнял девчушку — мокрый от страха и слез комочек. И у самого слезы потекли из глаз…

Спорить не о чем — мозги ребенка устроены лучше, чем у взрослого. Он видит все так, как есть, без замороченности, присущей взрослым. Валюша давно положила глаз на Колю. Но высказывать свои подозрения не решалась — боялась нарваться на «комплимент». Решила присмотреться. Не ее вина, что события понеслись снежным комом.

«Вспомни утро после побега, Кольцов. Рассвело. Мы сидели у костра. Было тепло. А кому-то жарко. Твой «ботаник» расстегнул ненадолго куртку. У него была чистая шея! Ну, не совсем, конечно, ночку с нами он провел. Но как ты думаешь, Кольцов, чем отличается трехдневная грязь от грязи одной ночи? Вот так было дело, слушай. Их всех отловили, развели по комнатам, кроме нас с тобой и Мостового. Сырко не подозревал, что опять придется входить в образ; он переоделся, помыл шею, а, возможно, и другие места. А когда началась буча, опять переоделся — в старье. Но шея-то осталась чистая! А у нас у всех вот такие были, смотри», — она задрала голову, обнажив под кофточкой без преувеличения черную шею, и Вадиму стало стыдно — не позаботился о чистоте ребенка.