Закон Фукусимы

Лучи фонарей приблизились, я уже из своего укрытия видел круглые световые пятна, шарящие по потолку. Судя по шуршанию осыпающихся крошек бетона, прибывшие полезли на завал.

Пора!

Я выскочил из-за своего укрытия и с ходу рубанул ближайшей тени берцем в пах, а когда она резко согнулась, добавил удар кулаком под ухо. Все, этот гарантированно в нокауте.

А вот со вторым, который следом карабкался на завал, так быстро и красиво не получилось. Среагировал он моментально: отпрыгнул назад, вскидывая что-то, похожее на автомат, в темноте не поймешь.

И это уже было плохо.

Драка тем и отличается от боя, что в ней можно все, кроме убийства. Фингал поставить, нос или челюсть свернуть, даже кость сломать – это все драка. А когда противник достал нож или огнестрел, это значит, что намерения у него очевидные. И твои должны быть такими же – причем желательно работать на опережение, иначе он свои намерения запросто претворит в жизнь.

Но вариантов у меня было немного. Начинать стрельбу не хотелось: вон, на взрыв аж четверо прибежало – проверить, само рвануло наверху или помог кто. А на стрельбу может целый гарнизон примчаться. Потому я принял довольно рискованное решение.

Когда я на складе гранатами затаривался, то кольца двух из них не привязал к ремешкам подсумков – ремешков не хватило. Все заняты были, а небольшой дополнительный запас гранат сделать хотелось. Потому я их просто сунул в карманы, которых на снаряге было предостаточно. И сейчас мне ничего не оставалось делать, кроме как выдернуть из кармана одну из гранат и швырнуть ее в голову стрелка.

Раздался звук, с каким бильярдный шар бьется о борт. Тень, даже не вскрикнув, рухнула навзничь и больше не шевелилась.

Все.

Напарник со своими двумя управился на несколько секунд быстрее меня. Ну да, у него опыт в рукопашке, пожалуй, покруче моего будет, так что неудивительно.

Я взял один из зажженных фонарей, выпавший из руки вырубленного мной противника, осветил владельца…

Это был несомненно японец, с характерными чертами лица, присущими монголоидной расе. Но для японца он был на редкость здоровенным. Рост под метр девяносто, плечи широкие, бугры бицепсов натягивают рукава форменной рубашки. И второй – такой же, словно их в одной пресс-форме штамповали.

– Мои аналогичные, – подойдя, сказал Виктор. – Прям переростки-чемпионы по бодибилдингу. А двигаются не как качки, шустрые. Одного пришлось зарубить, иначе б он меня пристрелил.

– Мой тоже пытался, – кивнул я на стрелка, ушибленного гранатой. – Интересные у них автоматы, кстати. Никогда таких не видел.

– «Тип – восемьдесят девять», – сказал Савельев. – Японский автомат, десантный вариант со складным прикладом. Но это не самое интересное. Взгляни сюда.

Он направил луч фонаря на плечо одного из моих пленников, где к рубашке был пришит шеврон с изображением четырех горизонтальных полос красного, синего, белого и черного цвета на желтом фоне.

Я почесал в затылке, пытаясь вспомнить, какого государства этот флаг, – и обнаружил устойчивый пробел в познаниях.

– Не утруждайся, – покачал головой Японец. – Этого государства больше не существует. Глазам своим не верю, но это флаг Маньчжоу-го, марионеточного государства, созданного японцами в прошлом веке на территории Китая. В сорок пятом году оно прекратило свое существование в результате победы Советского Союза над Японией.

– По ходу, не совсем прекратило, – заметил я. – И еще вон каких амбалов научилось выращивать. Давай-ка их свяжем, пока они в себя не пришли.

Однако вязать пришлось только двоих. Одного из вырубленных Японцем и второго, которого я оглушил гранатой. Тот, кого я приласкал ударом за ухо, оказался не таким крепким, как я ожидал. То есть откинул копыта. Бывает такое, если сильно ударить в эту область. Я б, конечно, как вежливый человек принес свои извинения, мол, ошибся маленько, но вряд ли это помогло бы мертвому амбалу.

– Ничего, у нас еще двое есть, – успокоил меня Японец.

– Ага, прям как в анекдоте про хирурга: «Ничего, их у нас еще в палате до фига», – проворчал я.

– Двоих нам точно хватит, чтоб разузнать, куда мы провалились, – сказал Японец. – Делай, как я.

Сначала он стянул запястья пленного пластиковой петлей, которую опытный боец всегда носит с собой в кармане для таких вот целей. После чего пальцем одной руки принялся давить на точку под носом, а пальцем другой – на мышцу кисти левой руки, находящуюся между большим и указательным пальцем. Разумеется, я сделал то же самое – понятно, что познания Японца в теме акупрессуры были намного обширнее моих.

– Точка дзин-тю универсальна, – как бы между делом сообщил Виктор. – При потере сознания – это точка реанимации. Но в то же время сильный удар в нее обычно приводит к смерти. А точка гококу на руке вообще одна из основных при лечении многих болезней верхней части тела. Голова болит, например, или горло – массаж этой точки самое первое дело. Только нажимать нужно посильнее, она как бы внутри руки расположена.

Видимо, Виктор хорошо постарался с сильным нажатием на гококу – его японец внезапно заорал от боли и попытался стукнуть Савельева связанными руками. Понятно, что у него ничего не вышло – Виктор легко уклонился от выпада, после чего синхронно ударил ребрами обеих ладоней по рукам пленного чуть выше локтей. Тот зашипел, словно змей, от бессильной ярости – его руки безвольно упали вниз. Ясно и без пояснений про точки: если так долбануть по локтевым нервам, будет очень больно и обидно, так как руки на некоторое время превратятся в два бесполезных придатка к телу.

Между тем и мой пленник, которому я под носом чуть дыру пальцем не продавил, пришел в себя. Проморгался, потянулся потрогать шишку на лбу величиной с половинку куриного яйца, осознал, что руки связаны, – и все понял, я это по его глазам увидел. А поняв, потянулся к вороту, наглухо застегнутому на верхнюю пуговицу. Понимаю, после такого привета в лобешник может быть затруднение дыхания, потому я не препятствовал.

Возиться с пуговицами, когда руки связаны, так себе занятие, потому пленник ворот просто рванул. Вырванные с мясом из материи пластиковые кружочки посыпались на бетон, но руки пленника все равно вновь потянулись к горлу. Это было странно – чего теперь не дышится-то? Я направил на его кадык луч фонаря – и увидел…

Это было нечто вроде черного обруча, плотно обхватывающего шею. Присмотревшись, я понял, что это искусно выполненное украшение в виде уробороса, змеи, кусающей собственный хвост, одного из древнейших символов в истории всего человечества. И только я успел подумать о том, что, пожалуй, командиры этих бойцов слегка переборщили со знаками отличия, как пленник с силой нажал двумя пальцами на выпуклые глаза змеи.

В ошейнике что-то зажужжало, и пленник презрительно улыбнулся. После чего у него на шее вздулись вены выше и ниже ошейника, и улыбка превратилась в гримасу боли. Понятно почему – металлическая змея довольно быстро заглатывала свой хвост, сдавливая шею.