Закон молчания

Еще только вчера они радовались наступившей передышке и навещали в больнице Пивного Алекса, который умудрился влететь под грузовик и дешево отделаться: даже мот — и то вполне себе подлежал восстановлению. Вчера они смеялись над застуканной картиной маслом: Алекс и три его девицы, явившиеся одновременно. Гадали, сколько еще потребуется времени и сведений. А уже сегодня на очередной из немногих встреч принявший их помощь коп нахмурился и на мгновение сжал губы, прежде чем объявить, что уже собранного достаточно. «Официально еще ничего не решено, — проговорил он, — распоряжения не было, но это — уже формальности. Так что можете готовиться к отходу. Вопрос пары-тройки дней. С вами свяжутся».

— Почти все, — все-таки выдохнул Тед в поджарый живот, усаживаясь и притягивая Дэна к себе. Джинсы со всем прочим они потеряли где-то на последних шагах.

Тот закивал, опираясь согнутой ногой о сиденье и придвигаясь ближе. Крепкий, сильный, обманчиво худой в мешковатой одежде, он был полной противоположностью всему привычному и знаемому. Ни плавных линий, ни ласковой округлой мягкости («Ты весь сплошные коленки», — как-то фыркнул Тед на ухо, выглаживая эти самые коленки), но как же от него такого, от литых мышц под кожей и жаркого дыхания, вело голову. Как невозможно он заводил… С пол-оборота.

Лампу в комнате они так и не зажгли, и в неверном свете, добивающем из коридора и вползающем в окна слабом фонарном свечении, все вокруг казалось немного зыбким. Нереальным. Настоящим было лишь то, что получалось ощутить. Горячая кожа под руками, дрожащее от ласки тело, подающееся навстречу, и собственное возбуждение.

Кажется, Дэна тоже сносило от того, как близко, буквально руку протяни, было освобождение. Он всегда с жадностью впитывал удовольствие и отдавал его сам, но сейчас жадность эта сделалась особенно острой, чувствовалась в каждом движении, в каждом вздохе, в том, как трепетали под прикосновениями и тут же перехватывали поцелуй губы — словно не было, нет и не будет никогда момента, кроме того, что есть здесь и теперь.

В каком-то смысле он был прав. Не будет. Ни нынешней квартиры, ни Лост Хейвена — ничего. Все иначе и заново, но пусть мысль и колола сожалением, «заново» — не значит «плохо».

Тед отодвинул от своего плеча узкую ладонь, провел приоткрытым ртом по груди, задержавшись там, где ударяло в нее сердце — сильно, будто птица об изогнутые прутья клетки. «Скоро», — безмолвно сказал он теплой коже. Скоро, скоро. Относилось это к их будущему или к явному нетерпению, с каким Дэн цеплялся за него свободной рукой, он и сам уже толком не знал.

Только желание все продлить дало справиться с нетерпением собственным — и то пришлось несколько раз двинуть по члену рукой, снимая хоть часть напряжения, прежде чем вернуться к теплому животу, подняться поцелуями выше и усадить Дэна к себе на колени, принимаясь за шею и ключицы. Тот не остался в долгу — поймал его губы и качнул бедрами, притираясь так прицельно и сильно, что в глазах потемнело. Тед остановил бы его, остановил обязательно — и плевать, что в паху почти болезненно ломит, — но Дэн замер сам. Вжался теснее некуда и отвечал на поцелуй, позволяя вести.

Несколько дней. Каких-то несколько дней. Всего. Несколько. Дней.

Эта мысль по-прежнему дрожала глубоко внутри — когда Тед покусывал тугие соски, утюжа ладонями спину, и когда он вылизывал чувствительную кожу рядом с челюстью. Когда оба пытались хоть как разместиться на диване, где вытянуться целиком мешали подлокотники, и когда Дэн снова дрожал, тесно прижимаясь и всхлипывая от пальцев, легко кружащих по головке — и чего только стоило не обхватить крепче! Отзвуки бившихся в голове слов спаялись с их близостью накрепко и исчезли лишь тогда, когда член обхватили горячие губы, потому что невозможно сделалось думать вообще ни о чем, кроме кипящего удовольствия, отступавшего всякий раз, когда становилось слишком.

Он рывком дернул Дэна наверх, целуя сильно и глубоко. Всего было много, всего было мало, всего было в самый раз, и смазка с презервативами, как назло, куда-то провалились, обнаружившись лишь с третьей попытки там, где уже не раз пытались их нашарить. Спина под гладящей ее ладонью взмокла. Дэн цеплялся за обивку, принимая движения пальцев, раскрывался навстречу, тесно сжимал в ответ на каждый толчок бедер и снова не торопился и не торопил. Он все отводил потянувшуюся приласкать руку, сорвавшись и прижав ее к своему члену только под конец, когда Тед уже прикусывал щеку и больше не пытался удержать медленный, чувственный темп.

Потом, после позднего ужина, уборки и душа, уже рухнув на разложенный и застеленный диван, Тед потянулся до хруста и прикрыл глаза. Сон подкрадывался на мягких лапах, укутывая блаженной расслабленностью. Дэн лежал рядом на боку, как всегда с рукой под подушкой. Снаружи разгулялся осипший ветер. Светящиеся часы на столе показывали полвторого ночи.

— Блин, Дэнька! Мы и правда почти все… — Тед сказал это негромко, а про «почти» так и вовсе спохватился едва не в последний момент, не желая спугнуть везение, раз уж не выдержал.

— Да. — В голосе Дэна сна было ни капли. — Почти. И какие планы? К родителям поедешь?

Дремота шарахнулась прочь, и Теодор едва не сел на постели.

— Да ну к черту! — шепотом возопил он, рывком поворачиваясь к рыжему.

Одеяло тихо зашелестело, когда тот приподнялся на локте.

— Почему? Раньше — понятно, но теперь ты спокойно можешь говорить, что участвовал в полицейской операции. Это даже…

Тед хмыкнул, прервав его на полуслове.

— Не знаешь ты моих предков, — проворчал он, сунув под голову согнутую руку. — Что совой по пеньку, что пеньком по сове… Мафия-полиция… Папаша так и так будет бухтеть: всегда, мол, знал, что сын по кривой дорожке пойдет, а как закончит — скажет сидеть дома и не высовываться, пока он с ружьем бдит, а то неизвестно, какие охраннички и с кем еще я связаться успел.

Где-то полминуты висело молчание. Дэн улегся обратно, но чувствовалось, что не обмяк расслабленно, а напротив.

— Ну сказать-то все равно придется, хоть что-то, — заметил он наконец. — Как-то предупредить, объяснить. И, наверное, лучше ты, чем чужие. — Последнее прозвучало глухо, вытолкнутое с трудом, как будто Дэн готовился к долгим спорам, и Тед преувеличенно тяжело вздохнул. Не признать правоту сказанного он не мог.

— Да знаю я. Что-нибудь придумаю. В самом крайнем случае опять свинчу, не привыкать. Главное, живые чтоб, и ладно.

В ответ раздалось негромкое угуканье, столь же задумчивое, и вертевшееся в мыслях «тебе проще», и без того казавшееся резковатым, сделалось неуместным совсем. Ободрять отсутствием тех, перед кем придется оправдываться, — так себе идея.

Дэн посильнее натянул одеяло на плечи и больше не шевелился. Он всегда спал очень чутко, как будто где-то внутри у него стояла тревожная сигнализация, готовая в любой момент сработать на раздражитель, удостовериться, все ли в порядке, и отключиться. Сейчас, учитывая время и наставшую тишину, можно было подумать — он как раз погружается в этот свой сон с выставленными наружу невидимыми локаторами, но смеживший веки Тед едва ли не кожей чувствовал направленный на него взгляд.