Закон парных случаев

– Хотел бы я знать, - вздохнул я.

– Ладно, - Женя подлила себе чаю и отрезала еще кусок торта. – Обожаю сладкое.

– А как же фигура?

– А ей почему-то ничего не делается, что бы я ни ела и в каких количествах.

– Тогда надо срочно на тебе жениться. Ты не будешь всю жизнь сидеть на диетах, тратить деньги на средства для коррекции и ныть про целлюлит.

– Ты делаешь мне предложение?

Я хотел ответить что-то в заданном ключе, что-то веселенькое, но понял, что Женя не шутит. И хотя на лице у нее не было на этот раз готского черного макияжа, мне показалось, что она смотрит на меня пристально из темноты.

Я накрыл ладонью ее руку.

– А ты бы согласилась уехать со мной? В Прагу?

– Не знаю, - она опустила голову.

– Мне в последнее время пришлось принимать довольно много решений. Делать выбор. И я понял, что, когда форсируешь события, пытаешься решить что-то побыстрее – хотя нужды в этом особой нет… В общем, часто делаешь неправильный выбор. А вот если подождать, то через какое-то время оказывается, что и выбирать ничего не надо. Что жизнь тебя подводит к единственно правильному решению.

– Ты будешь звонить сегодня этой подружке? – помолчав, Женя заговорила о другом.

– Да, сейчас и позвоню.

– Телефон там, в гостиной.

Мы перешли в комнату, слишком маленькую для громоздкой старинной мебели, которая выглядела очень странно в этой квартире. Она больше подошла бы для огромных комнат с высокими потолками. Массивный шкаф, буфет, обеденный стол, стулья – похоже, им было лет сто, не меньше. Только диван в углу был сравнительно новый. По сравнению с мебельными мастодонтами он выглядел как-то жалко и хлипко. И компьютер как-то странно выглядел на старинном письменном столе.

– Это бабушкина мебель, - пояснила Женя. – Мама ее себе забрала, когда бабушка умерла. Я знаю, здесь она не очень хорошо смотрится. Но и выбросить жалко. Она еще крепкая, долго прослужит. Да и на какие шиши менять? Сашка в своем фонде получает копейки, подрабатывает немного где получится, я тоже. Иногда мама что-нибудь пришлет. А основной наш доход – сдаем бабушкину комнату на Садовой.

– На Садовой? – удивился я. – Ничего себе.

– Да. До революции эта квартира целиком принадлежала нашему прапрадеду. Он был врачом. Кстати, коллегой твоего отца – очень известным специалистом по женским болезням. Кажется, он лечил жен всяких высокопоставленных большевиков, поэтому его не тронули, хотя он и был по происхождению дворянин. И квартиру оставили целиком. А вот когда он умер в начале тридцатых, вот тогда-то за прадеда взялись всерьез. Он долго был под следствием, но как-то все-таки вывернулся. Кто-то сверху за него заступился по старой памяти – из благодарности его отцу. Но квартиру заселили. Там было семь комнат, ему оставили только одну. Я там, по сути, и выросла. Мама нас с Сашкой все время с бабушкой оставляла.

Я почувствовал острую зависть. Когда Женя упоминала о бабушке, лицо ее светлело, голос становился мягким и теплым. Она жила с бабушкой и вспоминает это время с радостью. А я… Я, тоже, получается, жил с бабушкой. И это было настолько ужасно, что даже смутные воспоминания вызывают дрожь.

– Так вот почему ты так хорошо знаешь проходные дворы и подворотни на Невском, - сказал я, отгоняя зависть.

– Ну да, - кивнула она. – Мы там с Сашкой все облазали, каждый закоулок. Мы вообще были такие уличные дети. Исследователи. Причем он уже большой был, а я еще совсем маленькая, но он меня везде за собой таскал. А мне нравилось. Да, кстати, а мебель эту всю как раз прапрадедушка покупал. Мне особенно стол письменный нравится. Его, правда, уже чинили – сукно меняли, шлифовали.

Телефон как раз стоял на письменном столе, рядом с деревянным пресс-папье в виде слона с задранным хоботом. Зеленое сукно под ним смахивало на молодую травку, а сам стол был таких размеров, что на нем вполне можно было спать.

Я достал из кармана листок, который мне дали в деканате, и набрал номер. Трубку снял юноша или совсем молодой мужчина – судя по голосу.

– Здравствуйте, могу я поговорить с Викторией Мельниковой?

На том конце молчали, было слышно только тяжелое дыхание.

– Алло? – неуверенно сказал я.

– Кто ее спрашивает? – странным, словно сдавленным голосом спросил юноша.

– Это сын ее университетской подруги.

– Мама… умерла.

– Простите, - такого я никак не ожидал. – Давно?

– Да. Семнадцать лет назад. Во время родов.

Какая-то смутная мысль мелькнула и исчезла. Так быстро, что я не успел понять, что это было.

– Что? – спросила Женя, когда я положил трубку.

Я пересказал ей разговор.

– Скажи, - спросил я, - у тебя бывает такое, что ты ешь что-нибудь, все хорошо, вкус нормальный, запах нормальный, но чувствуешь какое-то беспокойство? Как будто лампочка сигнальная мигает: что-то не так. А через час начинает тошнить. Или переселяешься жить в туалет.

– Ты хочешь сказать, что купил просроченный торт? – сделала большие глаза Женя.

– Нет. Я хочу сказать, что от этого разговора у меня тоже такое чувство, что сигнальная лампочка мигает. Только я не могу понять, в чем дело.

– Наверно, ты просто расстроен, что еще одна ниточка оборвалась.

– Может быть, и так. Честно говоря, я даже не знаю, как искать дальше. Я же не агент спецслужб. Ну, конечно, можно снова поехать в университет и попросить в деканате узнать, в какой школе училась мама. Поискать ее одноклассников.

– Аттестат отдают обратно после окончания, - возразила Женя. – Так что в университете ты ничего больше не узнаешь. Но, может, эта Булыга тебе что-нибудь расскажет.

– На Булыгу я сильно не рассчитываю. Они, похоже, с бабушкой раздружились еще до времени Икс.

– Подожди, не паникуй. Можно еще узнать, куда расселили соседей твоей бабушки.

– Как?

– Я точно не знаю, но выясню. А еще вот что. Ты же искал только родственников твоего деда по фамилии Закорчевские. А как насчет родственников бабушки? Ты знаешь ее девичью фамилию?

– Сейчас вспомню. Что-то такое птичье. А, да, Чижова.

– М-да, не слишком оптимистично. Однофамильцев будет море. Но ничего. У нас есть преподаватель архивного дела, очень позитивный дядька. Если он не ушел в отпуск, я его завтра поищу и постараюсь узнать, что можно сделать в таком случае. Видишь ли, я уже хоть немного, но историк, поэтому знаю, что любой исторический факт, любые сведения о любом человеке, если они письменно зафиксированы, можно разыскать. Но только если знаешь, где искать. И как. Кстати, если хочешь, давай завтра съездим на кладбище вместе? Я давно у матушки Ксении не была, соскучилась.

Я не стал уточнять, кто такая матушка Ксения, - наверно, жена кого-нибудь из священников церкви на Смоленском кладбище. Просто кивнул.

– Значит, так. Расписание такое, - сказал я. – Утром едем на кладбище. Ты идешь к своей матушке, а я схожу к бабушкиной могиле.

Женя посмотрела на меня с недоумением, но тут же улыбнулась:

– Хорошо. Потом я поеду искать Маркина, а ты, наверно, к маме в больницу?

– Ага, а после больницы к Булыге.

Я посмотрел на часы. С ума сойти, половина одиннадцатого!