Закон Противоположности

Горячая вода творит чудеса, обнимает и ласкает. Мне хорошо. Никакой спешки, лишь аромат шампуня, клубящийся пар, и руки Яны в моем воображении, гладят косую мышцу живота, скользят на пах и дальше. Закрываю глаза. Её не остановить. Темп движений нарастает, нарастает и обрывается, лишь, когда непроизвольно вздрагиваю и с хрипотцой испускаю глубокий вздох всей грудью. Тело приятно обмякло. Иллюзорная Яна — дьяволица. Она довольна собой, по подбородку течет вязкая слюна, капает на грудь, Яна облизывается, подмигивает мне горящими глазами, требует ещё сладострастия. Пробивает мелкая дрожь. Сладострастие звучит намного мелодичнее, чем онанизм, но всё же Яне лучше об этом не знать.

Спал как убитый. Проснулся задолго до будильника, но не вставал. Яркий луч солнца нашел единственную щель между занавесками и светит мне в глаза. Пылинки кружатся как балерины в свете рамп. Нужно многое успеть. Съезжу на тренировку, потом покупки всего необходимого в квартиру, где-нибудь поужинаем и, в удобный момент предложу ей жить вместе.

Собирался вставать, когда позвонила Яна. Совсем не подумал, что раньше детей в садик водила её мама, которая жила рядом со старой квартирой. Теперь же эта забота упала на её плечи. Она не просила, но я знаю, что должен помочь.

На ходу оделся и бегом из подъезда. Пробок почти не было, и я приехал быстрее, чем думал, но подниматься к ней не стал. Полчаса прождал в машине. Она вышла из подъезда с детьми. Открыл пассажирскую дверь, откинул спинку сидения. Малышки, спотыкаясь о высокий порожек, протиснулись на заднее сидение. Поцеловал Яну в щечку. Из-за спешки я нормально не умылся и сомневался в свежести дыханья.

Ждал, пока она отведет детей в группу детского сада. Отвез её на работу. До открытия магазина еще четверть часа, но тренировка уже началась, и мне нужно спешить. Мы простились до вечера.

Когда сильно торопишься, останавливается всё, кроме стрелок на часах, которые несутся вперед с чудовищной скоростью. По заездному карману обгоняю раззяв, подрезаю, вклиниваюсь в ряд, резкий поворот, свистит разогретая резина, тормоз, выхожу из заноса, газ в пол, снова тормоз до полной остановки. Оставалось не больше километра до тренировочной базы. Идущий впереди автобус стал, я вывернул руль влево, чтобы объехать его по встречной полосе и не заметил, как в попутном направлении несся внедорожник.

Удар был сильный, но скользящий, так что я не пострадал. У подбившего меня тяжеловеса счесан край бампера. Моей же машине досталось, так досталось. От заднего крыла, вдоль водительской двери и дальше на переднее крыло тянулась глубокая вмятина, переднее колесо неестественно завалено в бок, асфальт залит техническими жидкостями вперемешку с мелкими кусочками пластика и стекла фар.

Лысый мужичок выскочил из внедорожника и, матерясь, быстро осмотрел повреждения на своей машине, после чего двинулся ко мне. Ожидал услышать поток ругани в свой адрес, но мужичок принялся извиняться, жестикулировать, что-то пытаясь объяснить. Я его не слушал, сердце бешено колотилось.

Спустя час после аварии прибыл экипаж дорожно-патрульной службы и эвакуатор. Толстый лейтенант заполнил какие-то документы и сделал несколько фотографии, после чего за работу принялся эвакуаторщик.

Лебедка тащила мою машину на платформу, когда позвонил отец. Ему нажаловались в клубе, что я второй день пропускаю тренировки, и он был этим весьма раздосадован. Про Яну я рассказывать не стал, как-то неуместно, а вот аварию описал в малейших деталях и немного приукрасил.

Папа сменил гнев на жалость, мол, вечно мне достается, жизнь-то как не справедлива. Не стал его переубеждать. Мы договорились встретиться в автосалоне, что б выбрать новую машину. Дела у него идут в гору. Говорит, что взял в партнеры старого друга. Тот намерен вложиться по полной программе в наш гостиничный бизнес. Хорошая новость, деньги мне теперь нужны как никогда раньше. Притворился, что хромаю, и попросил передать тренеру, что мне нужно пару выходных дней. Теперь могу спокойно заняться делами, никто не побеспокоит.

Новая машина напоминает нефтяной танкер. Огромная и чересчур комфортная, создана скорее для стариков. Разгоняется медленно, при торможении клюет, но смотрится очень солидно.

За Яной приехал на огромном черном джипе. Она не сразу меня узнала и отвернулась в сторону. Ей ни к чему знать об аварии, поэтому сказал, что купил машину для большего удобства и безопасности детей. Она прониклась глубоким уважением, и целовала меня страстно, как никогда раньше.

Её мама забрала детей из садика и на ночь девчонки останутся у бабушки. В торговый центр мы поехали вдвоем. Ненавижу торговые центры. Как можно полчаса выбирать чайный сервиз, которым ты никогда не будешь пользоваться?! Я немного приревновал ко всем этим безделушкам, так аккуратно и заботливо она складывала всё в тележку.

Расплатился. Загрузил утварью полный багажник. Нас ждал ужин в шикарном ресторане и сказочная ночь.

Ненавижу азиатскую кухню, больше чем торговые центры, а Яна любит. Сколько бы она не учила меня пользоваться палочками, еда всё время валилась на брюки и стол. Секунда оставалась до точки моего кипения, когда Яна сказала, что можно есть руками и так едят многие японцы. А вот есть роллы и суши вилкой — дурной тон.

Из ресторана я ушел голодным.

Наш скарб остался в машине. Утром всё занесу.

Поднимаемся в лифте, сгораю от нетерпения, но виду не подаю, читаю рекламу. Она долго возится с замком, не привыкла ещё, крутит ключ до конца в одну сторону, потом в другую. В старой квартире сердцевина была вставлена в замок вверх ногами, я это сразу заметил, а ещё свет включался нажатием клавиши вниз, горячая вода открывалась слева от крана, ножи тупые, вилки погнутые. Такое не встретишь в богатых домах. Наконец она открыла дверь. Мы в прихожей. Толкнул дверь, она громко хлопнула, но мне всё равно, наваливаюсь всем телом, прижимаю Яну к стене.

Мы не отошли от двери и шага, как я уже стащил с неё футболочку, сражаюсь с застежками лифчика, она в это же время рывками расстегивает мой ремень. Целуемся очень горячо и влажно. Джинсы упали до колена, она тащит меня к дивану, спотыкаюсь, чуть ли не волочусь, но не отпускаю её.

Никогда её не отпущу.

Яна упирается задней областью колена в подушку дивана и падает. Её руки на моей шее увлекают за собой. Целую ушки, шею, грудь. Тонкие пальцы теперь на моей спине, она прижимает меня сильнее. Выпрямляю спину. Обеими руками сжимаю её ягодицы, двигаюсь к ступням. Пальчики ног возле моего лица, целую их, каждый поочередно, облизываю, покусываю. Ей это нравится. Она не стонет, а кричит. Нас слышно на весь этаж, а может быть и район. Плевать. Стук по батарее возвращает на землю. Секундная пауза. Она смеется, дразнит меня.

Всё! Валюсь без сил. Она улыбается. Я никак не могу отдышаться.

Женщины любят ушами, но пустомель и болтунов никто не любит. Я доказал свои чувства делами, но от этого не легче. Волнуюсь. Всё просто только в кино, а здесь нет режиссера и бесконечного числа дублей. Есть только я, она и этот единственный момент, когда уместна фраза:

— Я люблю тебя, — тихо признался на ушко.

Она промолчала.

Я выглядел жалко, провалиться бы мне на месте. В умоляющем взгляде читался вопрос о взаимности.